Диспозитивные и императивные нормы

Ярким проявлением диспозитивности является принцип автономии воли сторон в выборе применимого к контракту права. Причем российское законодательство исходит из принципа абсолютной автономии воли сторон: стороны вправе выбрать любое национальное право, включая право третьего государства (ст.

Избрание в качестве применимого к внешнеэкономической сделке, скажем, российского гражданского права означает, что диспозитивность, присущая регулированию внутренних гражданско-правовых сделок, распространяется на регулирование соответствующей внешнеэкономической сделки в том смысле, что стороны свободны в определении своих прав и обязанностей по такому договору. Однако во всяком случае такая свобода определяется рамками императивных норм национального законодательства (ст. 422 ГК РФ).

Национальные правовые системы большинства государств также признают приоритетной именно договорную форму регулирования и предоставляют сторонам внешнеэкономических сделок свободу в определении своих прав и обязанностей в конкретном договоре в том смысле, что содержание договора формулируется его сторонами, но при соблюдении требований национального законодательства. Абсолютное большинство норм Венской конвенции 1980 г. также являются диспозитивными, т.е. договорные условия имеют приоритет перед положениями конвенции.

Вместе с тем в гражданском законодательстве содержатся императивные нормы. Л.А. Лунц отмечает, что "отсылка коллизионной нормы к иностранному закону, как правило, устраняет применение к данному отношению не только диспозитивных, но и императивных норм отечественного правопорядка", однако "есть целый ряд материальных норм, действие которых не может быть устранено или ограничено коллизионной привязкой данного отношения к иностранному закону" <1>.

<1> Лунц Л.А. Курс международного частного права. Общая часть. М., 1973. С. 329.

<2> См.: Там же.

Ранее действовавшее законодательство не содержало легального определения императивных норм международного частного права. В разд. VI части третьей ГК РФ императивным нормам посвящена ст. 1192, согласно которой "правила настоящего раздела не затрагивают действие тех императивных норм законодательства Российской Федерации, которые вследствие указания в самих императивных нормах или ввиду их особого значения, в том числе для обеспечения прав и охраняемых законом интересов участников гражданского оборота, регулируют соответствующие отношения независимо от подлежащего применению права".

Статья 1192 ГК РФ, таким образом, выделяет две группы императивных норм:

являющиеся таковыми "вследствие указания в самих императивных нормах";

относимые к таковым "ввиду их особого значения, в том числе для обеспечения прав и охраняемых законом интересов участников гражданского оборота".

В частности, к первой группе норм можно отнести требование об обязательной письменной форме внешнеэкономической сделки (п. 3 ст. 162 ГК РФ). Что касается норм второй группы, то их должен определить суд в конкретном случае. Здесь справедливо утверждение О.Н. Садикова о том, что "круг строго обязательных национальных норм четко не обрисован и может быть установлен, видимо, только в результате судебного рассмотрения возможных по этому вопросу споров... путем толкования соответствующих национальных норм" <1>.

<1> Садиков О.Н. Императивные нормы в международном частном праве // МЖМП. 1992. N 2. С. 82 - 83.

Как отмечает А.Н. Жильцов, "в европейской доктрине международного частного права проводится четкое деление императивных норм на два вида - императивные нормы внутреннего гражданского права и императивные нормы международного частного права".

<1> См.: Жильцов А.Н. Проблема применения императивных норм третьих стран в европейском международном частном праве // Законодательство и экономика. 1997. N 23. С. 38; Комментарий к части третьей ГК РФ / Под ред. А.Л. Маковского, Е.А. Суханова. С. 347 - 348.

Императивные нормы международного частного права принято именовать сверхимперативными. Такие нормы, по словам В.П. Звекова, "действуют независимо от коллизионных правил, практически устраняя их применение". Помимо п. 3 ст. 162 и ст. 208 ГК РФ, к сверхимперативным нормам автор относит положения п. 3 ст. 1 ГК РФ - о свободном перемещении товаров, услуг и финансовых средств на всей территории РФ <1>.

<1> См.: Звеков В.П. Международное частное право. М., 2004. С. 195, 201.

Е.В. Кабатова проводит различие между императивными и сверхимперативными нормами на примере российского законодательства: "Статья 198 ГК РФ... гласит, что сроки исковой давности и порядок их исчисления не могут быть изменены соглашением сторон. Другими словами, данная норма носит строго императивный характер. ...Однако если стороны гражданских правоотношений своим соглашением избирают применимое право, в котором установлены иные сроки исковой давности, чем в российском законодательстве, то такое соглашение не рассматривается как недействительное, а является проявлением автономии воли сторон". Статья 162 ГК РФ устанавливает, что несоблюдение простой письменной формы внешнеэкономической сделки влечет недействительность сделки. "Эта императивная норма, - по мнению автора, - ...не может быть изменена никаким соглашением сторон, включая соглашение о применимом праве... Эта норма и может служить примером сверхимперативной нормы..." <1>.

<1> Кабатова Е.В.

П. Най разграничивает императивные и сверхимперативные нормы на примере англоамериканского общего права. Так, императивной нормой (внутреннего права. - В.К.) является правило общего права (common law), которое требует встречного удовлетворения (consideration) для простого контракта (т.е. не заключенного "за печатью" - by deed) <1> для того, чтобы контракт носил обязывающий для сторон характер. Стороны не могут в чисто внутреннем английском контракте исключить это требование. Но они могут исключить его посредством включения в контракт, имеющий достаточную международную связь, положения о том, что, например, регулировать контракт будет право Италии. В данном случае именно итальянское право будет решать, что должен содержать обязывающий стороны контракт. Стороны, таким образом, могут избежать применения большинства требований отдельной правовой системы путем выбора другой правовой системы для применения к их контракту в случае, если такой выбор возможен <2>.

<1> В Средние века в Англии было установлено требование: обещание (promise), чтобы оно стало действительным, необходимо оформить в виде специального акта, который должен быть подписан, опечатан и вручен лицом, принимающим на себя обязательство, кредитору. В настоящее время скрепление документа печатью превратилось в символ, некую фикцию, и достаточно наличия на документе печати, или символа L.S., или приклеенной облатки, которую подписант признает своей печатью. Договор за печатью может быть оспорен только в связи с его неправильным оформлением, но не содержанием. См.: Гражданское и торговое право зарубежных государств. Т. I. С. 501, 536 - 537 (автор главы - Е.А. Васильев).

<2> См.: Nygh P. Op. cit. P. 78.

К сверхимперативным нормам относится также правило п. 2 ст. 414 КТМ РФ об ответственности перевозчика: "стороны договора, предусмотренного настоящим Кодексом, могут при заключении договора или в последующем избрать по соглашению между собой право, которое подлежит применению к их правам и обязанностям по данному договору...

В случае если в самой императивной норме указано, что она применяется независимо от подлежащего применению права, у суда не возникает проблем с установлением круга данных норм. К таким нормам, как уже отмечалось, относятся правила п. 3 ст. 162 ГК РФ, п. 2 ст. 414 КТМ РФ. Проблема состоит в выяснении круга иных императивных норм, которые относятся к таковым "ввиду их особого значения, в том числе для обеспечения прав и охраняемых законом интересов участников гражданского оборота". В проекте разд. VII ГК РФ "Международное частное право" от 23 октября 1996 г. к сверхимперативным нормам относились, в частности, нормы ст. 1 (основные начала гражданского законодательства), п. 1 ст. 10 (пределы осуществления гражданских прав), ч. 1 ст. 169 (недействительность сделки, противной интересам правопорядка и нравственности), п. 1 ст. 421 (свобода договора). Г.К. Дмитриева к императивным нормам российского международного частного права относит ряд норм ГК РФ, предоставляющих полномочия суду по своему усмотрению решать спорные вопросы между сторонами или применять те или иные нормы, в частности: ст. 166 (право суда применить последствия недействительной сделки по своей инициативе), ст. 205 (о восстановлении срока исковой давности), ст. 333 (право суда уменьшить неустойку, явно не соизмеримую с убытками), ст. 404 (право суда уменьшить размер ответственности должника по вине кредитора) и др. <1>.

<1> Международное частное право: Учебник / Отв. ред. Г.К. Дмитриева. С. 192 - 193.

Ю.Г. Морозова приводит пример из российской судебной практики, когда в качестве императивных норм были признаны строительные нормы и правила (СНиП) при возведении на территории РФ объектов недвижимости.

Так, при строительстве санатория иностранный подрядчик, ссылаясь на выбранное сторонами иностранное законодательство, проигнорировал запретительные требования российских СНиП, не допускающих проектирование и размещение котельных в подвальных помещениях лечебных и санаторных учреждений.

<1> См.: Комментарий к ГК РФ. Часть третья (постатейный) / Отв. ред. Л.П. Ануфриева. М., 2004. С. 411.

В соответствии с п. 2 ст. 1192 ГК РФ при применении права какой-либо страны суд может принять во внимание императивные нормы права другой страны, имеющей тесную связь с отношением, если согласно праву этой страны такие нормы должны регулировать соответствующие отношения независимо от подлежащего применению права. При этом суд должен учитывать назначение и характер таких норм, а также последствия их применения или неприменения. Таким образом, при разрешении дел суды должны принимать во внимание не только сверхимперативные нормы российского законодательства, но также сверхимперативные нормы права иностранных государств, имеющих тесную связь с отношением сторон. По мнению А.Н. Жильцова, такая тесная связь проявляется, в частности, с правом государства места исполнения договора, с правом страны места жительства одной из сторон, с правом страны, рынок которой оказался затронут действиями сторон по договору, направленными на ограничение конкуренции <1>. <1> См.: Комментарий к части третьей ГК РФ / Под ред. А.Л. Маковского, Е.А. Суханова. С.

Определение императивных норм содержится также в некоторых международных соглашениях. В частности, согласно Конвенции ООН о международных смешанных перевозках грузов 1980 г. <1> "императивная норма национального права означает любую норму закона, относящуюся к перевозке грузов, от положения которой нельзя отступить посредством принятия договорного условия в ущерб грузоотправителю" (ст. 1).

<1> Международное частное право: Сборник документов. М., 1997. С. 370 - 387.

В зарубежной доктрине к императивным нормам международного частного права относят: правила, которые связаны с защитой определенных социальных групп или национальной экономической системы;

нормы, которые возникают как результат государственного вмешательства в контракты <1>;

<1> См.: Cheshire and North's. Op. cit. P. 575.

нормы, касающиеся защиты потребителей, работников;

нормы о монополиях, антитрестовских, импортных и экспортных ограничениях, ценовом контроле и контроле за обменом валюты <1>.

<1> См.: Giuliano M., Lagarde P. Council Report on the Convention on the Law Applicable to the Contractual Obligations. OJ C282 31.10.80. P. 28.

В Англии к императивным нормам английского законодательства в смысле ст. 3(3) Римской конвенции 1980 г. относится Закон о несправедливых контрактных условиях 1977 г. (Unfair Contract Terms Act), предусматривающий положения, которые признают незаконными оговорки об освобождении от ответственности или сходные оговорки в определенных контрактах. Так, согласно § 27 (2) акта он применяется к контрактам независимо от избрания в качестве применимого иностранного права, если такой выбор был полностью или в основном обусловлен с целью избежания применения этого Акта, или контракт был заключен со стороной, являющейся потребителем, имеющей место жительства в Соединенном Королевстве, и существенные шаги, необходимые для заключения контракта, также имели место в Соединенном Королевстве. Кроме того, акт будет применяться, если он не содержит положений о применимом праве и контракт имеет наиболее тесную связь с Англией или другой частью Соединенного Королевства. В Австралии императивные нормы содержит Закон о потребительских сделках 1972 г. (Consumer Transaction Act), который применяется к потребительским контрактам, включающим поставку товаров в Южную Австралию, независимо от применимого права.

В целом же позиция большинства стран общего права (common law), таких как Англия, Австралия, состоит в том, что императивная норма не должна применяться, если она не является частью права страны суда или права, избранного применимым к договору <1>. Отношение США к иностранным императивным нормам более либеральное: второй Restatement (1971 г.) допускает применение императивных норм государства, "которое имеет больший интерес в регулировании конкретного вопроса", чем нормы права государства, избранного сторонами или установленного судом. С другой стороны, распространение в США метода функционального анализа и прочих современных теорий, когда при выборе применимого права учитывается содержание той или иной нормы, а также возможный результат ее применения, привело к тому, что проблемы действия сверхимперативных норм в США не являются актуальными <2>. Нежелание большинства стран общего права полностью признавать действие иностранных императивных норм часто основывается на том, что это привело бы к неопределенности для сторон, не способных определить заранее нормы, могущие воздействовать на их сделку <3>.

<1> Так, А. Джефей замечает, что "английский суд не сможет применить французский закон на том основании, что согласно этому закону он подлежит применению независимо от того, является ли французское право применимым к контракту или нет". См.: Jaffey A. Op. cit. P. 156, 160.

<2> См.: Voser N. Current Development: Mandatory Rules of Law as a Limitation on the Law Applicable in International Commercial Arbitration // American Review of International Arbitration. 1996. N 7-319. P. 327.

<3> См.: Chukwumerue O. Op. cit. P. 185 - 186.

Страны гражданского права более благосклонно относятся к применению иностранных императивных норм. О возможности применения императивных норм права третьих стран говорится в ст. 7 Римской конвенции 1980 г., в национальном законодательстве государств (например, в ст. 19 швейцарского Закона о международном частном праве 1987 г.). Эти положения находят свое отражение на практике.

Так, в одном из дел немецкий суд применил положения нигерийской императивной нормы, запрещающей экспорт предметов искусства в споре, касавшемся экспорта этих предметов из Нигерии, хотя нигерийское право и не регулировало контракт <1>.

<1> См.: Jayme E. The Rome Convention on the Law Applicable to Contractual Obligations (1980) / In Sarcevic (ed.) International Contracts and Conflict of Laws. London: Graham and Trotman, 1990. P. 46 - 47.

Ряд императивных норм принято именовать международными императивными нормами. Обычно под таковыми разумеются нормы, имеющие универсальное применение, - запрет рабства, проституции, карточных долгов и пр. Они активно применяются в деятельности международных коммерческих арбитражей, особенно Арбитража МТП. Если контракт противоречит каким-то базовым правовым принципам, которые закреплены в праве всех или большинства государств, то в признании юридической силы за таким контрактом должно быть отказано. При этом лучше сослаться не на императивные нормы конкретного государства, а на международные императивные нормы. Такие нормы следует отличать от императивных норм, содержащихся в международных договорах, например положений об ответственности перевозчика в правилах Гаага-Висби или Варшавской конвенции 1929 г. (см. § 3 гл. III). Императивные нормы этих международных соглашений не касаются коллизионного права. Они императивны в силу указаний самого международного договора, и они являются международными, поскольку в нем содержатся.

Таким образом, термин "императивные нормы" употребляется в нескольких значениях.

Во-первых, в смысле ст. 422 ГК РФ (императивные нормы внутреннего гражданского права России), которые, как известно, действуют лишь в составе российского права, когда оно признано применимым.

Во-вторых, в смысле ст. 1192 ГК РФ - те нормы гражданского права РФ, которые действуют всегда, независимо от того, является ли российское право применимым или нет ("императивные нормы международного частного права" или "сверхимперативные нормы").

В-третьих, "международные императивные нормы" - некие общие для международного сообщества императивные правила, содержащиеся в законодательстве значительного числа государств, регулирующие наиболее важные вопросы гражданского оборота.

Следует учитывать то обстоятельство, что, помимо императивных норм гражданского законодательства, существуют нормы таможенного, валютного, налогового и других отраслей законодательства. Публично-правовая природа этих норм принципиально отличает сферу и принципы их действия от действия норм международного частного права. Указанные публичные нормы тесно связаны с экономической политикой соответствующего государства, не носят трансграничного характера и по общему правилу не могут применяться зарубежными судами, хотя зачастую оказывают определяющее влияние на содержание внешнеэкономических сделок. Права, основанные на таких нормах, по общему правилу не пользуются исковой защитой за рубежом. При этом в иностранной литературе часто цитируется фраза из решения английского судьи лорда Мэнсфилда (1775 г.) о том, что "ни одно государство никогда не считалось с налоговыми законами другого" <1>.

<1> Цит. по: Эбке В. Международное валютное право / Пер. с нем. М., 1997. С. 110.

Развитие международной торговли привело к изменению государствами своей жесткой позиции по отношению к иностранным публично-правовым нормам. Примером является валютное право, экстерриториальный характер норм которого стал возможен во многом благодаря ст. VIII Устава Международного валютного фонда (МВФ), согласно которой валютные контракты, противоречащие валютному контролю государства-члена, лишены судебной защиты на территории любого из государств - членов МВФ. В своей работе, посвященной анализу трансграничного действия национального валютного права, В.Ф. Эбке отмечает, что валютное право не является лишь публичным, а представляет "собой совокупность публично- и частноправовых норм" <1>. Так, по мнению автора, валютно-правовые нормы о недействительности частноправовых сделок относятся к гражданскому праву, так же как освобождение должника от выполнения своих обязанностей в связи с введением валютных ограничений <2>.

<1> Там же. С. 111.

<2> См.: Эбке В. Указ. соч. С. 112.

Хотя существуют определенные проблемы, связанные с адекватным переводом ст. VIII Устава МВФ (см. § 2 гл. III), ясно, что она ориентирована на экстерриториальное применение иностранного валютного права, но не "внутреннего" валютного права данного государства. Вместе с тем в литературе можно встретить чрезмерно широкое толкование указанной статьи, когда ее действие распространяют в том числе на национальное валютное законодательство. Так, авторы книги "Валютное право России" утверждают (со ссылками на иностранную доктрину и практику), что понятие "лишение исковой силы" по ст. VIII Устава означает не ничтожность сделки, а лишь ее "процессуальную ущербность". Отсюда они заключают, что в свете приоритета международных договоров над российскими законами в силу ч. 4 ст. 15 Конституции РФ "не может идти речь об автоматическом признании рассматриваемых сделок ничтожными в смысле ст. ст. 166, 168 ГК РФ". Следовательно, "такие сделки не являются изначально ничтожными, а их недействительность следует устанавливать и доказывать в каждом случае в судебном порядке" <1>.

<1> Дорофеев Б.Ю., Земцов Н.Н., Пушин В.А. Валютное право России: Учеб. пособие / Под общ. ред. Б.Ю. Дорофеева. М., 2000. С. 169, 170.

Представляется, что оценка авторами указанной книги ст. VIII Устава МВФ является принципиально неверной. Эта статья направлена на придание экстерриториального эффекта иностранным валютным нормам и не касается последствий, которые может иметь контракт по валютному законодательству данного государства на его территории. Стоя на иных позициях, можно прийти к выводу, что упомянутая ст. VIII Устава МВФ заменяет собой национальное валютное законодательство государства-члена в отношении валютных контрактов, что не входит в цели МВФ (ст. 1 Устава). Как отмечает Д.А. Узойкин, если международная сделка соответствует валютному законодательству России, но противоречит валютному законодательству любого из государств - членов МВФ, российский суд должен отказать в иске, основанном на подобной сделке. При этом обязательным условием для принятия указанного решения должно быть выяснение судом того факта, что иностранное валютное законодательство, нормы которого нарушены сделкой, не противоречит Соглашению о МВФ. В том случае, если сделка была исполнена сторонами, одна из которых требует признания сделки недействительной и применения последствий недействительности, суд должен отказать в иске и оставить стороны в том положении, в котором они фактически находятся <1>.

<1> См.: Узойкин Д.А. Валютные сделки, лишенные исковой силы // Законодательство. 2001.

N 8.

Таким образом, некоторые из публично-правовых норм все же обладают экстерриториальным эффектом. При ближайшем рассмотрении проблема выявления круга таких публично-правовых норм представляется делом исключительной сложности и решается применительно к конкретной ситуации.

В одном из решений арбитраж отметил, что "сторона, которая в арбитражном разбирательстве ссылается на какой-либо национальный публично-правовой акт, должна доказать, что это право действительно применимо в данном деле и до какого предела оно применимо"<1>.

<1> См.: Мосс Д.К. Автономия воли в практике международного коммерческого арбитража / Под ред. д-ра юрид. наук А.А. Рубанова. 1996. С. 76 - 77.

Н. Сапожников также затрагивает достаточно важный вопрос: если сделка, противоречащая валютному законодательству России, "подчиняется иностранному законодательству, она не может рассматриваться как недействительная. В этой ситуации к резиденту - стороне по сделке могут быть применены лишь меры административной ответственности, предусмотренные валютным законодательством" <1>. Обращение автора к проблеме применимого права заслуживает одобрения, хотя, вообще говоря, сфера валютного регулирования, как всякая область публичного права, исключает постановку коллизионного вопроса.

<1> Сапожников Н. Правовые проблемы ответственности в валютных правоотношениях // Хозяйство и право. 2001. N 12. С. 73.

Более верную позицию по затрагиваемому вопросу занимает А.С. Комаров. Автор отмечает, что "в настоящее время судебная практика пришла к признанию экстерриториального действия законодательства о валютных ограничениях. Если договор подчинен иностранному праву, нормы которого содержат валютные ограничения, то валютные ограничения принимаются во внимание, если они введены государством - членом МВФ с согласия Фонда и не применяются как инструмент давления и дискриминации, а используются для защиты экономики иностранного государства" <1>.

<1> Гражданское и торговое право зарубежных государств. Т. I. С. 437.

Некоторые государства пытаются придать экстерриториальный характер своему публичному праву, что встречает обоснованный протест со стороны других государств, которые не желают перестать быть хозяевами в своем доме. Особых успехов в деле придания своим публично- правовым нормам экстерриториального эффекта добились США, которые с 60-х гг. XX в. активно проводят соответствующую политику. В частности, положения законодательства США об экспортном контроле распространяются в том числе на компании, находящиеся за рубежом, но контролируемые американскими лицами. Это приводит к тому, что указанные компании вынуждены соблюдать запреты на экспорт товаров из соответствующих стран в третьи страны, если это предусмотрено законодательством США. Ограничения распространяется также на торговлю с лицами, которые уже были замечены в нарушении американского экспортного законодательства.

В частности, в зарубежной литературе приводится пример, касающийся применения американского экспортного административного акта о запрете экспорта высоких технологий в Советский Союз.

Американская корпорация (Digital Equipment Corporation) была обязана заплатить более 1 млн. долл. по предъявленному к ней иску со стороны Департамента коммерции США. Иск был предъявлен вследствие того, что корпорация продала высокотехнологичное компьютерное оборудование через свою западногерманскую дочернюю фирму западногерманскому гражданину, который уже был ранее лишен американских экспортных привилегий за незаконную перепродажу американских товаров высокой технологии Советскому Союзу.

Как отмечают авторы, это дело демонстрирует разнообразие американской системы экспортного контроля и потенциально высокие расходы, которые несет сторона за их нарушение <1>.

<1> См.: Reitzel J.D., Lyden D.P., Roberts N.J., Severance C.B. Contemporary Business Law. Principles and Cases / McGraw-Hill Publishing Company. 4th ed. New York, 1990. P. 1062. Проблеме экстерриториальности за рубежом уделяется достаточно пристальное внимание. См., в частности: Rosenthal D.E., Knighton W.M. National Laws and International Commerce. The Problem of Extraterritoriality. Routledge & Kegan Paul. London, 1982.

Широкие отклики среди специалистов вызвала норма ст. 13 швейцарского Закона о международном частном праве 1987 г., согласно которой применение какого-либо положения иностранного законодательства не может быть исключено лишь по той причине, что такое положение относится к публичному праву. Тому же правилу следует Модельный ГК для стран СНГ: "применение нормы иностранного права не может быть ограничено лишь на том основании, что данная норма имеет публично-правовой характер" (п. 4 ст. 1194).

Означают ли такие положения, что к числу таких императивных норм могут относиться и нормы, скажем, таможенного или валютного права? В самом тексте швейцарского Закона не содержится ответа на этот вопрос. В известных автору комментариях ст. 13 Закона утверждается, что речь в ней не идет о таких положениях иностранного права, которые не имеют никакой связи с интересами, обычно защищаемыми гражданским правом. Например, запрет на ввоз или вывоз товаров хотя и ограничивает свободу договора, но не имеет связи с целями гражданского права, а следовательно, не охватывается ст. 13 Закона <1>. Соответственно, нормы таможенного и валютного права не подпадают под действие указанной статьи.

<1> См.: Мосс Д.К. Указ. соч. С. 65 - 66.

"Прежде всего, как исключение из традиционного принципа территориальности публичного права, - отмечает А.Н. Жильцов, - суды некоторых европейских стран выработали метод, в соответствии с которым иностранные публично-правовые нормы... не применяются к существу правоотношения, а рассматриваются как фактические обстоятельства, подлежащие оценке в соответствии с применимым правом" <1>. В частности, иностранные публично-правовые нормы рассматривались как источник недействительности договора, обстоятельство непреодолимой силы.

<1> Жильцов А.Н. Указ. соч. С. 40. Так, в одном из дел коммерческий арбитраж не признал последствия запрета на перевод денежных средств в качестве форс-мажорных, поскольку валютные правила соответствующего государства уже действовали в момент подписания контракта <1>.

<1> См.: Мосс Д.К. Указ. соч. С. 77.

К числу норм публичного права, которые могут не только учитываться, но и применяться судами к существу спора, принято относить нормы, запрещающие золотые оговорки, валютные предписания, нормы антитрестовского законодательства, нормы, запрещающие экспорт исторических и культурных ценностей, а также нормы о пределах ответственности морского перевозчика. При этом возможность экстерриториального применения публично-правовых норм не распространяется на нормы налогового и таможенного законодательства <1>. Однако, как справедливо отмечает О.Н. Садиков, "для решения практических вопросов важно располагать общими критериями выделения строго императивных норм" <2>.

<1> См.: Жильцов А.Н. Указ. соч. С. 41.

<2> Садиков О.Н. Императивные нормы в международном частном праве. С. 78.

Таким образом, в коллизионном праве речь идет об императивных требованиях гражданского законодательства. Требования, которые предъявляет к контракту публичное право (большинство норм валютного, налогового, таможенного права являются императивными), имеют принципиально иную природу, но также оказывают существенное влияние на реализацию сделки.

Так, в одном из дел, рассмотренных МКАС, польская фирма продала российской организации автобус, находившийся в России в связи с проводившейся международной выставкой. Однако автобус был изъят таможенными органами, поскольку он находился на территории России в режиме временного ввоза, а не свободного обращения. Продажа продавцом автобуса без надлежащего оформления товара из режима временного ввоза, по мнению МКАС, является невыполнением продавцом своих обязанностей по контракту купли-продажи, поскольку товар передается не свободным от прав и притязаний других лиц <1>.

<1> Дело N 99/1997, решение от 21 января 1998 г. См.: Арбитражная практика МКАС за 1998 г. С. 27 - 31.