§ 3. Методы регулирования внешнеэкономических сделок и проблема соотношения международного и национального права

В литературе по международному частному праву принято выделять два метода регулирования гражданских отношений с иностранным элементом - коллизионный (путем определения компетентного правопорядка) и материально-правовой (путем непосредственного регулирования отношения).

Во-первых, действующее законодательство, прежде всего ст. 7 ГК РФ, говорит о соотношении норм международных и внутригосударственных (гражданского законодательства), но ничего - о коллизионном и материально-правовом регулировании.

Во-вторых, нуждается в толковании ст. 1186 ГК РФ, в которой идет речь о выборе применимого права. Эта статья должна толковаться с учетом ст. 7 ГК РФ, а последняя - в свете общей концепции соотношения международного права и российской правовой системы (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ). Конкретные вопросы соотношения международных норм и актов гражданского законодательства должны определяться в рамках схемы, заложенной ФЗ от 15 июля 1995 г. N 101- ФЗ "О международных договорах Российской Федерации" <1>.

<1> СЗ РФ. 1995. N 29. Ст. 2757 (с послед. изм.).

В-третьих, за пределами коллизионного регулирования (ст. 1186 ГК РФ) остаются вопросы применимого права с участием государств и международных организаций. Контракты с участием государств в целом относятся к внешнеэкономическим сделкам, и на них распространяются нормы разд. VI ГК РФ. Однако из этого правила имеются существенные исключения. Так, в контракт с государством может быть включена стабилизационная оговорка, ограничивающая действие гражданского законодательства РФ. Применимым правом может быть избрано международное право, что исключает постановку коллизионного вопроса в свете разд.

Международные договоры РФ, направленные на регулирование внешнеэкономических сделок и иных отношений, осложненных иностранным элементом, исходят из согласованного применения с гражданским законодательством РФ. Так, Венская конвенция 1980 г. регулирует только заключение договора купли-продажи, а также те права и обязательства, которые вытекают из такого договора, и, в частности, не касается действительности договора или каких-либо его положений, а также последствий, которые может иметь договор в отношении права собственности на проданный товар (ст. 4). Конвенция также не регулирует ответственность продавца за причиненные товаром повреждения здоровья или смерть какого-либо лица, не определяет проценты годовых при просрочке исполнения денежных обязательств, не касается применения договорного положения о неустойке и исковой давности. Все эти вопросы разрешаются в соответствии с применимым национальным правом. Аналогичные положения можно обнаружить и в других международных соглашениях. Например, согласно Конвенции УНИДРУА по вопросам, в ней не урегулированным и которые не могут быть разрешены в соответствии с общими принципами, на которых она основана, подлежит применению национальное право, применимое в силу норм международного частного права (п. 2 ст. 6).

Процесс субсидиарного применения национального права к положениям международных конвенций достаточно сложен, что можно увидеть на примере взыскания процентов вследствие просрочки исполнения денежных обязательств или применения других форм ответственности при применении Венской конвенции 1980 г. (см. § 2 гл. III).

Диспозитивность положений многих международных договоров РФ, направленных на регулирование отношений с иностранным элементом, отражается на их соотношении с актами гражданского законодательства РФ.

Следует отметить, что идея совместного применения международных договоров к гражданским отношениям не должна противоречить самому международному договору. Так, М.Г. Розенберг отмечает: "Применяя международный договор (в частности, Венскую конвенцию 1980 г.), необходимо руководствоваться его правилами о допустимости субсидиарного использования норм национального права. Нельзя аргументировать ту или иную позицию путем параллельных ссылок на правила международного договора и нормы национального права" <1>. Это необходимо не столько для исключения ненужного дублирования международных и национальных норм, сколько для соблюдения определенности относительно нормативной базы при разрешении спора. В частности, примеры неосновательного обращения к национальному праву при наличии норм международных соглашений встречаются в практике российских государственных арбитражных судов при рассмотрении ими споров из международных перевозок (см. § 3 гл. III).

<1> Розенберг М.Г. Международная купля-продажа товаров: Комментарий к законодательству и практике разрешения споров. М., 2001. С. 11.

Следует, однако, отметить, что параллельные ссылки на национальное законодательство довольно часто встречаются в практике зарубежных судов и арбитражных институтов.

Так, в деле N 8908, рассмотренном Арбитражем МТП в 1998 г. (заседание проходило в Италии), применимым правом к контрактам купли-продажи было признано итальянское.

<1> См.: UNILEX on CISG&UNIDROIT Principles. International Case Law and Bibliography (Art. 1.7 of UNIDROIT Principles) // www.unilex.info.

Международные договоры, регулирующие гражданские отношения с иностранным элементом, определяют, в каких пределах национальное законодательство будет регулировать соответствующее гражданское отношение, но не наоборот. В связи с этим некорректными воспринимаются претензии российского законодателя на регулирование посредством российского гражданского закона отношений, которые уже урегулированы международным договором РФ. Так, в России был принят ФЗ от 29 октября 1998 г. N 164-ФЗ "О финансовой аренде (лизинге)" <1> (хотя ГК РФ не предусматривает необходимость принятия такого закона). Поскольку Закон по ряду положений не вписывался в общую схему регулирования лизинговых отношений по ГК РФ, он получил негативную оценку в литературе. По мнению В.В. Витрянского, "само представление о договоре лизинга, его понятии, основных принципах и видах, которое следует из текста... Закона... оказалось иным по сравнению с тем, которое было положено в основу... Конвенции и норм ГК РФ о договоре... лизинга" <2>. В связи с этим 29 января 2002 г. в Закон были внесены существенные изменения <3>.

<1> СЗ РФ. 1998. N 44. Ст. 5394 (с послед. изм.).

<2> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга вторая: Договоры о передаче имущества. М., 2000. С. 577.

<3> См.: ФЗ от 29 января 2002 г. N 10-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "О лизинге" // СЗ РФ. 2002. N 5. Ст. 376 (с послед. изм.).

Так, согласно прежней редакции п. 1 ст. 10 Закона от 29 октября 1998 г.

Принято считать, что "внутригосударственные нормы права создаются... для того, чтобы обеспечить... эффективную реализацию" международных норм <1>. В данной ситуации такое внутригосударственное регулирование никак не сказывается на эффективности применения положений договора. Слова закона - "регулируются в соответствии с Федеральным законом "О присоединении Российской Федерации к Конвенции УНИДРУА о международном финансовом лизинге" - свидетельствуют о некорректности использованной формулировки. С нашей точки зрения, следовало указать "регулируются Конвенцией УНИДРУА о международном финансовом лизинге в соответствии с ее положениями и Федеральным законом "О присоединении Российской Федерации к Конвенции УНИДРУА о международном финансовом лизинге". Принятые 29 января 2002 г. изменения полностью исключили п. 2 ст. 10 Закона.

<1> Суворова В.Я. Реализация норм международного права: Текст лекции. Екатеринбург, 1992. С. 20.

Несмотря на внесенные изменения в ФЗ "О финансовой аренде (лизинге)" сохранились некоторые противоречия с Конвенцией УНИДРУА.

<1> В отличие от официального перевода Конвенции и от ГК РФ (ст. ст. 665 - 670) Закон использует термины "лизингодатель" и "лизингополучатель", соответствующие терминам "арендодатель" и "арендатор" по ГК РФ и Конвенции. Терминология Закона сохранена и после внесения в него изменений 29 января 2002 г.

<2> В прежней редакции Закона продавец (поставщик) также должен был быть резидентом.

Используемое ФЗ "О финансовой аренде (лизинге)" понятие "резидентность" носит не цивилистический, а административный характер и не совпадает с понятием "нахождение коммерческого предприятия" по Конвенции УНИДРУА. Например, резидентами согласно законодательству РФ являются "юридические лица, созданные в соответствии с законодательством Российской Федерации", а нерезидентами - "юридические лица, созданные в соответствии с законодательством иностранных государств и имеющие местонахождение за пределами территории Российской Федерации" <1>. Согласно же Конвенции нахождение коммерческого предприятия за рубежом не связывается с местом регистрации организации.

<1> См.: п. п. 6, 7 ч. 1 ст. 1 ФЗ "О валютном регулировании и валютном контроле".

Например, российское юридическое лицо (т.е. организация, зарегистрированная на территории России) может постоянно осуществлять свою деятельность на территории иностранного государства (т.е. иметь там свое коммерческое предприятие). Соответственно, договор лизинга, заключенный между таким российским юридическим лицом и другой российской организацией, будет рассматриваться как подпадающий под сферу действия Конвенции, но при этом он не будет признаваться международным в смысле ФЗ "О финансовой аренде (лизинге)". Таким образом, данное противоречие Закона Конвенции будет затруднять применение его положений для разрешения вопросов, не нашедших отражение в Конвенции, в соответствии с п. 2 ст. 6 которой субсидиарно будет применяться российское право.

Примером правильной регламентации, основанной на принципе законодательной экономии, может также служить п. 3 ст. 119 ВК РФ, согласно которому "за утрату, недостачу или повреждение (порчу) багажа, груза, а также вещей, находящихся при пассажире, при международных воздушных перевозках перевозчик несет ответственность в соответствии с международными договорами Российской Федерации".

Согласованное применение положений международных договоров РФ, направленных на регулирование отношений с иностранным элементом, и актов российского гражданского законодательства можно проанализировать на конкретных примерах, касающихся реализации гражданско-правовой ответственности: основываясь на нормах международного договора, она находит свое продолжение в актах гражданского законодательства РФ.

Так, положения Варшавской конвенции 1929 г., а также положения Афинской конвенции о перевозке морем пассажиров и их багажа 1974 г. <1>, измененной Протоколом 1976 г., ориентированы на согласованное применение с национальным законодательством: "В СЛУЧАЕ, ЕСЛИ ПЕРЕВОЗЧИК ДОКАЖЕТ, ЧТО ВИНА ЛИЦА, ПОТЕРПЕВШЕГО ВРЕД, БЫЛА ПРИЧИНОЙ ВРЕДА ИЛИ СОДЕЙСТВОВАЛА ЕМУ, СУД МОЖЕТ СОГЛАСНО ПОСТАНОВЛЕНИЮ СВОЕГО СОБСТВЕННОГО ЗАКОНА УСТРАНИТЬ ИЛИ ОГРАНИЧИТЬ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ПЕРЕВОЗЧИКА" (выделено мной. - В.К.) (ст. 21 Варшавской конвенции); "если перевозчик докажет, что вина или небрежность пассажира явились причиной или способствовали его смерти или телесному повреждению либо утрате или повреждению его багажа, суд... может в соответствии с положениями законодательства страны суда освободить перевозчика от ответственности полностью или частично" (ст. 6 Афинской конвенции 1974 г.).

<1> Ведомости ВС СССР. 1983. N 38. Ст. 570.

Для применения указанных положений Конвенций необходимо обратиться как к нормам ВК РФ, КТМ РФ, так и к положениям общегражданского законодательства. Так, согласно п. 1 ст. 117 ВК РФ ответственность перевозчика за причинение вреда жизни или здоровью пассажира определяется в соответствии с правилами гл. 59 ГК РФ. Аналогичным образом к гл. 59 ГК РФ необходимо обратиться в связи с реализацией ст. 6 Афинской конвенции, поскольку КТМ РФ (ст. 189) лишь воспроизводит ее, а в силу ст. 800 ГК РФ субсидиарно к положениям КТМ РФ подлежат применению правила гл. 59 ГК РФ. Согласно ст. 1079 ГК РФ владелец источника повышенной опасности (в нашем случае - воздушный и морской перевозчики) освобождается от ответственности, если докажет, что вред возник вследствие УМЫСЛА (здесь и далее - выделено мной. - В.К.) потерпевшего. Кроме того, согласно п. 2 ст. 1083 ГК РФ, "если ГРУБАЯ НЕОСТОРОЖНОСТЬ самого потерпевшего содействовала возникновению или увеличению вреда, в зависимости от степени вины потерпевшего и причинителя вреда размер возмещения должен быть уменьшен".

Однако не все нормы ГК РФ могут быть применены к ответственности воздушного и морского перевозчиков, поскольку ГК РФ (ст. 1079) исходит из принципа безвиновной ответственности владельца источника повышенной опасности (от ответственности его освобождает лишь непреодолимая сила и умысел потерпевшего), в то время как Конвенции исходят из принципа ответственности за вину: "перевозчик не несет ответственности, если... докажет, что им... были

приняты все необходимые меры... или что было невозможно их принять" (ст. 20 Варшавской

конвенции 1929 г.); ущерб явился "следствием вины или небрежности перевозчика" (ст. 3 Афинской конвенции 1974 г.). Примечательно, что статьи ВК РФ в отношении ответственности содержат отсылки не только к законодательству РФ, но и к международным договорам РФ (п. 1 ст. 116).

Применительно к тем международным договорам РФ, регулирующим внешнеэкономические сделки, которые содержат положения о сфере их действия (например, Венская конвенция 1980 г., Варшавская конвенция 1929 г. и др.), можно говорить лишь о двух формах непосредственного применения - самостоятельном и совместном. Их применение к конкретным гражданским отношениям перед правилами гражданского законодательства РФ основывается исключительно на сфере их действия и не может рассматриваться как приоритетное в контексте абз. 2 п. 2 ст. 7 ГК РФ (они всегда применяются самостоятельно или совместно с актами гражданского законодательства).

Принципиально иным является соотношение международных договоров и актов гражданского законодательства в ситуации, когда международный договор не предусматривает его применение к конкретным гражданским отношениям, а содержит лишь сформулированные в общей форме обязательства государств. В случае если таким договором установлены иные правила, чем предусмотренные гражданским законодательством, в силу п. 2 ст. 7 ГК РФ подлежат применению его положения <1>.

<1> Подр. см.: Канашевский В.А. Нормы международного права и гражданское законодательство РФ. М., 2004. С. 131 - 156.

Специфика применения некоторых международных договоров РФ к гражданским отношениям состоит в том, что такие договоры могут регулировать отношения сторон по их соглашению, т.е. применяться факультативно, как условия контракта. При этом применяются все положения международного договора, за исключением относящихся к сфере их действия. Такая ситуация возникла с международными договорами - Общими условиями поставок, заключенными бывшим СССР с дружественными странами.

Так, Общие условия поставок товаров между организациями стран - членов СЭВ 1968/1988 гг. <1> (ОУП СЭВ 1968/1988 гг.) являются международным договором, и, следовательно, их правила обязательны к исполнению для государств-участников в соответствии с международным правом, независимо от прекращения существования организации (СЭВ), в рамках которой они были приняты. Согласно преамбуле ОУП СЭВ "все поставки товаров между организациями стран - членов Совета экономической взаимопомощи, управомоченными совершать внешнеторговые операции, осуществляются на основании... Общих условий поставок". В отличие от Венской конвенции 1980 г. ОУП сочетают в себе как законодательные положения, так и сформулированные в виде правовых норм типизированные условия контрактов, т.е. построены по системе, присущей контрактам <2>.

<1> Сборник международных договоров СССР. Вып. XLV. М., 1991.

<2> См.: Розенберг М.Г. Международная купля-продажа товаров. М., 1995. С. 69.

Поскольку некоторые государства (Венгрия, Чехия, Словакия, Польша, Болгария и Румыния) заявили о своем нежелании быть связанными данными договорами, ОУП СЭВ утратили обязательный характер в отношениях российских субъектов с контрагентами из этих государств и применяются только при наличии отсылки к ним в контракте, т.е. как контрактные условия. По мнению М.Г. Розенберга, в настоящее время ОУП СЭВ утратили обязательный характер и применяются только при наличии ссылок на них в контракте <1> (в том числе, очевидно, и во взаимоотношениях с теми государствами, которые не делали заявления о денонсации ОУП СЭВ). В этом случае о применении положений международного договора можно говорить условно, лишь в плане содержательной стороны, а не как о применении нормативного акта, действующего своей собственной силой. Это сближает такой вариант применения с использованием различных так называемых негосударственных регуляторов, например Принципов УНИДРУА. В то же время не совсем правильно сводить в таком случае положения международного договора к условиям контракта, поскольку толкование и другие аспекты применения положений договора (ОУП СЭВ) будут осуществляться в соответствии с международным правом.

<1> См.: Розенберг М.Г. Международная купля-продажа товаров: Комментарий к законодательству и практике разрешения споров. С. 23. С точки зрения М.М. Богуславского, в отношениях с организациями отдельных стран (Кубы, Вьетнама, Монголии) ОУП СЭВ сохранили свое обязательное значение. См.: Богуславский М.М. Международное частное право: Учебник. М., 2004. С. 286.

Таким образом, международные договоры могут иметь различные основания применения, соответственно, различным будет их соотношение с гражданским законодательством РФ. В случае факультативного применения международного договора (например, применение ОУП СЭВ по соглашению сторон) такое соотношение определяется не принципом верховенства международного договора над российскими актами, а принципом соответствия их положений российскому законодательству и обязательным для России международным соглашениям.

Помимо ОУП СЭВ, продолжают применяться другие двусторонние международные соглашения: Общие условия поставок товаров из СССР в КНР и из КНР в СССР 1990 г. (ОУП СССР-КНР), а также Общие условия поставок товаров между внешнеторговыми организациями СССР и внешнеторговыми организациями КНДР 1981 г. (ОУП СССР-КНДР). Порядок применения указанных нормативных актов (факультативный или обязательный) в настоящее время носит спорный характер <1>. Исключительно при наличии ссылок в контракте внешнеторговой поставки применяются Общие условия поставок товаров из стран - членов СЭВ в Финляндскую Республику и из Финляндской Республики в страны - члены СЭВ 1978 г. (ОУП СЭВ-Финляндия), а также Общие условия поставок товаров между организациями СССР и Югославии 1977 г. (ОУП СССР- Югославия) <2>.

Монография Н.Г. Вилковой "Договорное право в международном обороте" включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2004.

<1> См.: Розенберг М.Г. Международная купля-продажа товаров: Комментарий к правовому регулированию и практике разрешения споров. Изд. 2-е, испр. М., 2004. С. 13 - 14. А.П. Белов полагает, что ОУП СССР-КНР носят факультативный характер (см.: Белов А.П. Международное предпринимательское право: Практическое пособие. М., 2001. С. 241 - 242). По мнению Р.А. Петросяна, поскольку ни КНР, ни КНДР не заявили о прекращении действия соответствующих ОУП, необходимо признать их действующими, однако не имеющими приоритет над российским законом в связи отсутствием их ратификации (см.: Петросян Р.А. Применение Регламента МКАС в сочетании с Законом РФ "О международном коммерческом арбитраже" 1993 г. // Актуальные вопросы международного коммерческого арбитража: К 70-летию МКАС при ТПП РФ / Отв. ред. А.С. Комаров. М., 2002. С. 95). С точки зрения Н.Г. Вилковой, формально-юридически ОУП с КНР и с КНДР имеют обязательную силу, будучи приложениями к межведомственным соглашениям о товарообороте (см.: Вилкова Н.Г. Договорное право в международном обороте. М., 2002. С. 204). М.М. Богуславский считает, что ОУП СССР-КНР рассматриваются в российской практике как сохранившие свое действие (см.: Богуславский М.М. Международное частное право: Учебник. М., 2004. С. 255). Однако в другом месте автор пишет, что ОУП СССР-КНР 1990 г. потеряли обязательный характер и носят факультативный (рекомендательный) характер (см.: Там же. С. 285).

<2> О применении различных ОУП см., в частности: Розенберг М.Г. Международная купля- продажа товаров; Он же. Контракт международной купли-продажи. Современная практика заключения. Разрешение споров. М., 2000. С. 12; Он же. Международный договор и иностранное право. С. 39 - 41.

Независимо от того, применяются ли вышеперечисленные документы в обязательном порядке или при наличии ссылки на них в контракте, их положения будут иметь приоритет перед национальным законодательством: в первом случае как положения международных договоров (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ), во втором - как условия договора (ст. 421 ГК РФ). В последнем случае Общие условия будут применяться в части, не противоречащей императивным нормам законодательства (п. 1 ст. 422 ГК РФ).

Например, ОУП СЭВ установлен срок исковой давности, который составляет два года, а в отношении ряда требований один год (§ 107). Однако данные положения не могут применяться, поскольку ОУП СЭВ в настоящее время применяются только при наличии ссылки на них в контракте, что делает их договорными условиями. В соответствии же со ст. 198 ГК РФ сроки исковой давности и порядок их исчисления не могут быть изменены соглашением сторон. Поэтому при применимом российском праве будет действовать общий трехлетний срок исковой давности. Вопрос о том, какой характер носит исковая давность по зарубежному праву (в частности, может ли она быть изменена соглашением сторон), должен решаться согласно праву соответствующего государства, применимому в силу ст. 1208 ГК РФ.

Так, МКАС рассматривал спор между российской и румынской фирмами. Контракт, заключенный сторонами, содержал ссылку на ОУП СЭВ 1968/1988 гг., которые применялись факультативно как условия договора, так как в отношениях с Румынией ОУП СЭВ утратили нормативный характер. Применимым правом было признано российское. Ответчик при рассмотрении спора ссылался на пропуск истцом установленного ОУП СЭВ срока исковой давности (два года). МКАС признал такую ссылку несостоятельной, поскольку согласно российскому законодательству срок исковой давности составляет три года и не подлежит изменению сторонами контракта, а ОУП СЭВ являются частью такого контракта <1>.

<1> Дело N 314/1999, решение от 9 апреля 1999 г. См.: Практика МКАС за 1999 - 2000 гг. С. 76 - 78.

В связи с этим показательна практика иностранных судов, которые в аналогичных ситуациях придавали преимущественное значение источникам, правом в известном смысле не являющимся.

Так, в деле, рассмотренном швейцарским судом первой инстанции ("Handelsgericht St. Gallen") в 2004 г. <1>, истец - швейцарская компания заключил контракт с ответчиком - греческой компанией о передаче последней футбольного игрока, находившегося в распоряжении истца. Контракт содержал оговорку о юрисдикции в пользу швейцарских судов, а также оговорку о применимом праве - "контракт регулируется правилами ФИФА и швейцарским правом". В числе прочего правила ФИФА устанавливают двухлетний срок исковой давности по требованиям, вытекающим из подобных контрактов. Спустя четыре года после заключения контракта истец предъявил к ответчику иск о его нарушении. Поскольку срок исковой давности согласно швейцарскому праву более длителен, чем установленный правилами ФИФА, основной вопрос, возникший перед арбитражем, состоял в том, может ли рассматриваться ссылка сторон на правила ФИФА в качестве действительного выбора применимого права и, как следствие, будут ли правила ФИФА как специальные нормы (lex specialis) превалировать над нормами швейцарского права.

<1> Handelsgericht St.Gallen. 12.11.2004 // www.unilex.info.

По мнению суда, в данном случае правила ФИФА должны применяться как нормы, регулирующие контракт. Вопрос о том, могут ли стороны в швейцарских судах выбирать в качестве применимого к контракту права вненациональные или наднациональные нормы права, является в Швейцарии дискуссионным. Однако превалирующая точка зрения свидетельствует в пользу признания за сторонами такого права при том условии, что соответствующие вненациональные или наднациональные нормы являются по своему характеру транснациональными и достаточно определенными и всесторонними по своему содержанию, как, например, Принципы УНИДРУА. С точки зрения суда, согласно указанным критериям правила ФИФА являются сопоставимыми с Принципами УНИДРУА и, следовательно, могут быть выбраны сторонами в качестве права, регулирующего контракт (as the law governing the contract). В результате суд отказал истцу в иске на том основании, что истцом был пропущен двухлетний срок исковой давности, предусмотренный Правилами ФИФА.

Однако Верховный суд Швейцарии (Bundesgericht) в 2005 г. <1> справедливо отменил решение нижестоящего суда. Верховный суд подтвердил право сторон избирать вненациональные или наднациональные нормы в качестве права, регулирующего контракт по крайней мере в тех случаях, когда речь идет о сводах общих принципов и норм, подготовленных независимыми правоведами и сопоставимых с национальными правовыми системами в том, что касается их внутренней сбалансированности, всесторонности и всеобщего признания, таких как Принципы УНИДРУА. Однако правила ФИФА, подобно другим локальным нормам, подготовленным международными спортивными ассоциациями, были подготовлены частной организацией и, следовательно, не могут рассматриваться в качестве норм права, применимых вместо конкретного национального права. Отсюда ссылка сторон контракта на правила ФИФА является не чем иным, как инкорпорацией этих норм в контракт, а следовательно, указанные положения будут действовать лишь в той степени, в которой они не противоречат императивным положениям применимого национального права. В данном деле, по мнению Верховного суда, сроки исковой давности, установленные швейцарским правом, являются императивными, превалируют над всеми конфликтующими положениями правил ФИФА. Следовательно, истцом в данном деле не был пропущен срок исковой давности.

<1> Bundesgericht. 20.12.2005 // www.unilex.info.

Отметим также, что применение Общих условий не исключает использования (субсидиарного) Венской конвенции 1980 г. Во-первых, в силу ст. 90 Конвенции она не затрагивает действий иных международных соглашений, в том числе Общих условий, когда они носят нормативный характер. Если же Общие условия применяются факультативно, т.е. при наличии ссылки на них сторон, то их положения инкорпорируются в договор и становятся его условиями, а в силу ст. 6 Конвенции она уступает перед договорным регулированием. В практике МКАС имеются примеры совместного применения положений Общих условий и Конвенции.

Например, в одном из дел контракт сторон содержал ссылку на ОУП СЭВ 1968/1988 гг. При разрешении спора в силу § 122 Общих условий МКАС признал применимым к контракту чехословацкое право, как право страны-продавца. Поскольку и ЧССР и СССР являлись участниками Венской конвенции 1980 г., МКАС признал применимой Конвенцию <1>.

<1> Дело N 142/1994, решение от 25 апреля 1995 г. См.: Практика МКАС за 1992 - 1995 гг. С. 83 - 87.

ОУП СЭВ и другие Общие условия поставок (за исключением ОУП СССР-КНР) содержат общую коллизионную норму, согласно которой по вопросам, не урегулированным контрактом или соответствующими Общими условиями, подлежит применению материальное право страны- продавца (например, § 122 ОУП СЭВ).

Международные договоры, направленные на регулирование гражданских отношений с иностранным элементом, зачастую содержат нормы, применимые и к обычным ("не осложненным" иностранным элементом) гражданским отношениям. А.И. Минаков отмечает, что "в ряде областей в связи с отсутствием во внутригосударственном праве соответствующих норм регламентация осуществляется во многом нормами международных договоров", особенно в том, что "касается регулирования непосредственных внешнеэкономических отношений" <1>. Р. Гуд, который также затрагивает данную тему, пишет, что "единообразный закон (Uniform Law), регулирующий контракты, может предназначаться как для внутренних, так и для международных сделок, либо его сфера может ограничиваться только последними" <2>.

<1> Минаков А.И. Международный договор как источник международного частного права (вопросы теории) // СЕМП. 1986. М., 1987. С. 229.

<2> Goode R. Commercial Law. London. Penguin Grope. 2 ed. 1996. P. 925.

А.Л. Маковский применительно к вопросам, связанным с унификацией морского права, отмечал, что "правовые нормы, созданные в результате международной унификации права государств... предназначены прежде всего для регулирования отношений с иностранным элементом". Однако, констатирует автор, в сферу действия таких договоров "вовлекаются и некоторые "внутренние" отношения" <1>. По его утверждению, существуют "конвенции об унификации морского права, по букве которых создаваемые в порядке унификации нормы равно применимы" к "внутренним отношениям". К таковым в числе прочих автор относит и Международную конвенцию о гражданской ответственности за ущерб от загрязнения нефтью 1969 г. <2> (в редакции Протокола 1992 г.), участницей которой является Российская Федерация.

<1> Маковский А.Л. Унификация морского права и понятие международного частного морского права // СЕМП. 1979. М., 1980. С. 227 - 228.

<2> СДД. Вып. XXXI. М., 1977.

Действительно, анализ ряда норм упомянутой Конвенции свидетельствует о ее применении к обычным (не осложненным иностранным элементом) гражданским отношениям. Исходя из положений Конвенции ее нормы распространяются на морские суда государств-участников, независимо от того, осуществляют ли они международные или внутренние перевозки. Конвенция применяется к ущербу от загрязнения, причиненному НА ТЕРРИТОРИИ ГОСУДАРСТВА- УЧАСТНИКА, включая ТЕРРИТОРИАЛЬНОЕ МОРЕ (п. "a" (i) ст. II). Собственник судна отвечает за всякий ущерб от загрязнения в результате утечки (слива) нефти из его судна, если только не докажет, что ущерб явился следствием обстоятельств, подпадающих под понятие непреодолимой силы (п. п. 1 и 2 ст. III). При этом согласно п. 4 ст. 3 "никакой иск о возмещении ущерба от загрязнения не может быть предъявлен к собственнику СУДНА ИНАЧЕ КАК В СООТВЕТСТВИИ С КОНВЕНЦИЕЙ" (выделено мной. - В.К.).

Другие положения Конвенции также свидетельствуют о намерении ее разработчиков распространить положения Конвенции и на внутригосударственные отношения, т.е. применять нормы Конвенции и к обычным (не осложненным иностранным элементом) гражданским отношениям. Так, в соответствии с п. 10 ст. VII Конвенции Договаривающееся Государство не должно разрешать судну, плавающему под его флагом, осуществлять коммерческую деятельность, если оно не имеет свидетельства, удостоверяющего наличие страхования или иного финансового обеспечения своей ответственности.

Вышеназванные положения Конвенции, распространяющиеся на морские суда государств- участников, вне зависимости от того, осуществляют ли они международные или внутренние перевозки, воспроизведены в гл. XVIII ("Ответственность за ущерб от загрязнения с судов нефтью") КТМ РФ. Думается, что на практике целесообразно придерживаться правил совместного применения Конвенции и Кодекса. В комментарии к КТМ РФ даже отмечается, что поскольку "имплементация" Конвенции 1969 г. "в правовую систему России осуществлена с принятием внутригосударственного акта - КТМ, толкование и применение главы XVIII последнего надлежит осуществлять с учетом Конвенции..." <1>.

<1> Комментарий к КТМ РФ. С. 524.

О.Н. Садиков также указывает на применимость норм международных договоров, в том числе к отношениям между российскими лицами, например, при международных перевозках, выполняемых отечественными перевозчиками <1>. Существующие транспортные конвенции с участием России действительно применяются и к отношениям, связанным с осуществлением международных перевозок российскими физическими и юридическими лицами. Однако в этом случае речь не идет о регламентации обычных (внутренних) гражданских отношений. Имеются в виду именно международные перевозки, часть каждой из которых может осуществляться исключительно между двумя пунктами на территории России. Однако в целом такая перевозка должна рассматриваться как международная.

<1> См.: Комментарий к ГК РФ / Отв. ред. О.Н. Садиков. М., 1996. С. 24. См. также: Гражданское право: Учебник / Под ред. А.Г. Калпина, А.И. Масляева. Часть 1. М., 1996. С. 36.

Например, согласно Варшавской конвенции 1929 г. перевозка, осуществляемая несколькими последовательными перевозчиками, рассматривается как единая международная перевозка даже в том случае, когда один или несколько договоров перевозки должны быть выполнены полностью на территории одного и того же государства (перевозка в целом "не теряет своего международного характера" - п. 3 ст. 1 Конвенции). Аналогичные подходы вытекают из толкования положений других конвенций в области международных перевозок (например, ст. 34 ЦМР 1956 г.). Из этого положения исходит и п. 13 Постановления Пленума Верховного суда СССР от 11 апреля 1969 г. N 2 "О некоторых вопросах применения судами законодательства при рассмотрении споров, возникающих из перевозки грузов и багажа" <1>, согласно которому "к международным железнодорожным перевозкам... относятся перевозки грузов с участием железных дорог двух или более стран на основе международных соглашений и по предусмотренным ими единым перевозочным документам, хотя бы груз и не проследовал через государственную границу".

<1> Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР, 1924 - 1986. М., 1987.

Таким образом, "для признания перевозки международной не требуется, чтобы она фактически осуществлялась по территории двух или нескольких стран..." <1>. Следовательно, даже отдельные договоры перевозки, полностью выполняемые на территории РФ, могут регулироваться соответствующей конвенцией, если составляют единую международную перевозку. В данном случае речь идет, по существу, об отношениях с иностранным элементом, поскольку иностранный элемент здесь "присущ процессу перемещения" <2>.

<1> Садиков О.Н. Правовое регулирование международных перевозок. С. 7.

<> Там же. С. 5.

Согласно ст. 1 ЦМР 1956 г. эта Конвенция применяется ко всякому договору дорожной перевозки грузов за вознаграждение посредством транспортных средств, когда место погрузки и место выгрузки груза, указанные в контракте, находятся на территории двух различных стран, из которых по крайней мере одна является участницей Конвенции. Несмотря на свой международный характер, Конвенция может применяться при регулировании внутренних отношений в соответствии с ее положениями. Так, в соответствии со ст. 28 Конвенции в тех случаях, когда согласно применяемому закону в связи с потерей, повреждением или просрочкой в доставке, происшедшими при выполнении подпадающей под сферу действия Конвенции перевозки, может быть предъявлено внедоговорное требование, перевозчик может сослаться на положения Конвенции, исключающие его ответственность или ограничивающие подлежащие уплате возмещения.

Российское законодательство исходит из того, что в связи с потерей, повреждением или просрочкой в доставке, происшедшими при выполнении перевозки, наступает договорная ответственность в форме уплаты штрафа, возмещения ущерба, возвращения провозной платы (ст. 796 ГК РФ, п. п. 7 - 11 ст. 34 Устава автомобильного транспорта и городского наземного электрического транспорта от 8 ноября 2007 г. N 259-ФЗ <1>). Внедоговорная (деликтная) ответственность может наступить лишь по договору перевозки пассажира (ст. 800 ГК РФ), а также по некоторым другим основаниям (ст. ст. 580, 1084, 1095 ГК РФ). Таким образом, поскольку применение ст. 28 Конвенции для Российской Федерации не актуально, возможность регулирования чисто "внутренних" (не осложненных иностранным элементом) отношений с помощью Конвенции не предполагается.

<1> СЗ РФ. 2007. N 46. Ст. 5555.

Как мы уже установили ранее, решающее значение для применения международного договора РФ к конкретному гражданскому отношению имеет сфера его действия, прежде всего то, как она определена в самом международном договоре. Однако государство может выйти за пределы сферы применения международного договора и расширить ее, например, распространив применение международного договора на некоторые внутренние отношения, когда сам договор этого не предусматривает.

Так, ст. 10 Правил Гаага-Висби предоставляет государству - участнику Конвенции право применять правила Конвенции к коносаментам, не указанным в п. п. "a", "b" и "c" данной статьи. Поскольку в этих пунктах речь идет о коносаментах, относящихся к международным перевозкам (Конвенция применяется ко всякому коносаменту, относящемуся к перевозке грузов между портами двух разных государств, если коносамент выдан в государстве - участнике Конвенции либо перевозка осуществляется из порта, находящегося в государстве-участнике), можно предположить, что Российская Федерация может распространить действие Конвенции и на "внутренние отношения". Это, однако, маловероятно, так как такие отношения подробно регламентируются КТМ РФ (гл. VIII), который "не только установил одинаковый правовой режим морской перевозки груза для международных и каботажных перевозок, но в последнем случае сделал его более жестким" <1>. Сфера действия Конвенции расширена (распространена) и на внутренние отношения, например, в Великобритании Актом о перевозке товаров 1971 г. (Carriage of Goods Act) <2>. Конвенция применяется к каботажным (внутренним) перевозкам также в скандинавских странах, во Франции <3>.

<1> См.: Комментарий к КТМ РФ. С. 209.

<2> См.: Goode R. Op. cit. P. 1050.

<3> См.: Комментарий к КТМ РФ. С. 209.

Вопросы, аналогичные рассмотренным, поднимались в литературе в связи с возможностью применения в России к внутренним (невнешнеэкономическим) отношениям Венской конвенции 1980 г. Сфера действия Конвенции имеет значение для того, чтобы не применять ее в контексте ст. 7 ГК РФ для регулирования внутренних сделок купли-продажи, поскольку Конвенция применяется в случаях, когда коммерческие предприятия сторон договора купли-продажи товаров находятся в разных государствах (п. 1 ст. 1).

М.Г. Розенберг отмечает, что "с одной стороны, заключаемые договоры могут быть тесно связаны с договорами, которые регулирует Конвенция... что свидетельствует о целесообразности сближения их регулирования. С другой стороны, сделка на внутреннем рынке не относится к внешнеэкономическим... и в этой связи вообще сомнительна возможность сторон выбирать для регулирования... международную конвенцию, положения которой включены в систему их национального права". И далее: "поскольку нормы Венской конвенции имеют специальный характер... их применение по согласованию сторон как норм национального права недопустимо. Вместе с тем, - продолжает автор, - нет препятствий к тому, чтобы в договор, регулируемый нормами внутригосударственного права, включить положения Конвенции как его условия" <1>.

<1> Комментарий к Венской конвенции 1980 г. С. 24.

В данном случае позиция М.Г. Розенберга не совсем последовательна. Рассматривая положения Конвенции как включенные в систему национального права (по существу, как часть национального права), автор утверждает недопустимость их применения "как норм национального права" в силу специального характера этих норм. Однако далее такая возможность признается: включение норм Конвенции в конкретный договор "в качестве договорного условия". В последнем случае более правильно говорить о совершенно ином применении положений международного договора - в качестве обычных контрактных условий, подобно тому, как применяются правила Инкотермс и других аналогичных сборников деловых обыкновений.

Схожие подходы мы обнаруживаем в иностранной литературе. Так, Р. Гуд считает, что выбор сторонами "в качестве применимого права Венской конвенции о договорах международной купли-продажи товаров будет расцениваться как инкорпорация в контракт норм, содержащихся в Конвенции, но не как выбор права", поскольку Соединенное Королевство не ратифицировало Конвенцию <1>.

<1> Goode R. Op. cit. P. 1110.

Строго говоря, о применении положений международного договора в данных ситуациях можно говорить весьма условно, только в плане содержательной стороны. В таком случае положения Венской конвенции 1980 г. применяются только к тем отношениям, которые могут регулироваться диспозитивными нормами или соглашением сторон при соблюдении требований о действии императивных норм гражданского законодательства РФ (ст. 422 ГК РФ). Данная ситуация схожа с той, которая предусмотрена в отношении применения к договору норм иностранного права: согласно п. 5 ст. 1210 ГК РФ если договор не содержит в себе иностранного элемента, т.е. является "внутренним" договором, но стороны выбрали в качестве применимого право иностранного государства, такой выбор не затрагивает действия императивных норм страны, с которой договор реально связан. Таким образом, действительность соглашений сторон о применении к их отношениям Венской конвенции 1980 г. "будет зависеть от того, не противоречат ли они императивным предписаниям внутригосударственного права..." <1>. Таким же образом речь может идти о применении в качестве договорных условий и других международных договоров, как, например, ОУП СЭВ 1968/1988 гг., поскольку они применяются факультативно.

<1> Комментарий к Венской конвенции 1980 г. С. 24.

Анализ действующих международных договоров, регламентирующих гражданские отношения, показывает, что те из них, которые содержат прямые предписания (адресованные субъектам гражданского права правила поведения), ориентированы прежде всего на регламентацию отношений, которые принято относить к отношениям, "осложненным иностранным элементом". Именно при рассмотрении споров "с иностранным и международным элементом... - отмечает Т.Н. Нешатаева, - наиболее часто возникает необходимость обращения к международно-правовым нормам" <1>. Лишь как исключение в сферу таких международных договоров, по мнению А.Л. Маковского, "вовлекаются" некоторые "внутренние отношения" (не осложненные иностранным элементом). Подобное обстоятельство автор объясняет тем, что обе разновидности "внутренних отношений" "иногда переплетаются настолько тесно, что подчинение их разным режимам могло бы нанести ущерб одной либо другой группе отношений" <2>.

<1> Нешатаева Т.Н. Иностранные предприниматели в России. Судебно-арбитражная практика. М., 1998. С. 23.

<2> Маковский А.Л. Унификация морского права. С. 228.

Также представляется убедительным утверждение А.Л. Маковского об отсутствии "объективной необходимости" применения к внутренним отношениям норм, установленных в порядке международной унификации права, поскольку, во-первых, "цель последней состоит в исключающем коллизии законов регулировании отношений, которые могут подпадать под действие права разных государств", а во-вторых, имеются "объективные препятствия для такого применения", прежде всего "часто менее совершенный характер создаваемых таким путем правил по сравнению с нормами внутреннего законодательства" <1>. Если же такие объективные препятствия отсутствуют, государство может расширить сферу действия положений международного договора, распространив их "тем или иным способом также на внутренние отношения" <2>.

<1> Там же.

<2> Маковский А.Л. Унификация морского права. С. 229.

В свою очередь, А.С. Комаров, указывая на то, что "наиболее распространенным способом унификации является заключение международной конвенции", справедливо замечает, что "чаще всего создается ситуация, когда нормами конвенции регулируются только отношения, связанные с международным оборотом, в котором участвуют субъекты из стран - участниц соответствующей международной конвенции, и не затрагиваются правовые нормы, касающиеся отношений внутри стран" <1>.

<1> Гражданское и торговое право зарубежных государств. Т. I. С. 94.

В принципе каждый международный договор, направленный на регулирование гражданских отношений, прежде всего преследует цель обеспечения интересов нескольких государств. Этим объясняется то, что международные договоры РФ регулируют в основном ту часть гражданских отношений, которая связана с иностранным или международным элементом. В связи с этим представляются неоправданными попытки российских судов при рассмотрении "внутренних" споров усилить свою аргументацию ссылками на те или иные положения международных соглашений.

Например, в одном из дел, рассмотренных государственным арбитражным судом <1>, между двумя российскими ООО был заключен договор лизинга. Поставщиком по договору также выступала российская организация, и все действия по исполнению договора осуществлялись в России. Таким образом, рассматриваемый договор не был осложнен иностранным элементом и полностью подпадал под действие российского гражданского законодательства. В числе прочего суд указал, что "в соответствии со ст. 622 Гражданского кодекса Российской Федерации при прекращении договора аренды арендатор обязан вернуть арендодателю имущество в том состоянии, в котором он его получил, с учетом нормального износа или в состоянии, обусловленном договором. ...Кроме того, право лизингодателя в случае расторжения договора лизинга на восстановление владения оборудованием предусмотрено положениями Конвенции УНИДРУА "О международном финансовом лизинге" (Оттава, 28.05.1988)".

<1> См.: Постановление ФАС ПО от 20 апреля 2006 г. по делу N А65-11711/2005-СГ3-12.

Ссылка суда на Оттавскую конвенцию является неправомерной в силу того, что она не регулирует правоотношения сторон данного договора.

Таким образом, иногда государство распространяет действие договора на некоторые внутренние отношения, если это не противоречит объекту и цели данного договора. Строго говоря, в этом случае действует скорее внутригосударственный акт, расширивший "компетенцию" международного договора. Договор же применяется не в качестве источника международного права, а исключительно как регулятор гражданских отношений в силу разрешения на это со стороны национального законодателя. В практике России, однако, таких примеров нам обнаружить не удалось.