§ 2. Криминологический анализ социальной среды разного уровня

При криминологическом изучении социальной среды разграничи-вается социальная среда разного уровня, то есть конкретное своеобразие комплекса общественных отношений: метасреды; макро-среды; среды среднего уровня (региональной, социально-групповой); микросреды.

Метасреда — конкретное своеобразие комплекса общественных отношений на данном этапе существования человеческого общества в целом.

Не случайно в работах криминологов 60—80-х гг. отмечался в числе коренных причин преступности такой фактор, как наличие в мире двух систем: социалистической и капиталистической, их конфронтация. Гонка вооружений изматывала государства, в конечном счете привела на определенном этапе к поражению более экономически слабой социалистической системы, которую точнее в последнее время называли «реальным социализмом».

Конфронтация отражалась на разных сторонах жизни общества, в том числе и на преступности. Наиболее очевидно это проявлялось в фактах шпионажа, измены Родине, других особо опасных государственных преступлениях, делах так называемых врагов народа в 30—50-х гг., диссидентов — в 60—70-х гг. Но рассматриваемое обстоятельство отражалось и на состоянии иных преступлений.

Помимо конкретных влияний следует иметь в виду процессы более общего плана. В России, например, не развивалась в должной мере, не модернизировалась промышленность, обеспечивавшая мирные нужды населения. Следствием был дефицит нужных, высококачественных товаров, их доставание любым путем, в том числе за счет преступных махинаций, выпуска недоброкачественных товаров, спекуляции.

Криминологически значимы также следующие представления Даллеса (1945 г.) о реализации американской послевоенной доктрины против СССР: «Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить...

10 Криминология

словом, всякой безнравственности... Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу — все это мы будем ловко и незаметно культивировать. И лишь немногие, очень не-многие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества»1. Это пример того, как тесно взаимосвязаны не только экономика и преступность, но также политика и преступность.

В результате перестройки и реформ в России положение дел изменилось в том отношении, что рухнул «железный занавес». Но практически Россия стала государством без надлежащим образом защищенных государственных и таможенных границ. Новое состояние метасреды во взаимодействии с данным фактором не могло не сказаться на преступности: получают все большее распространение контрабанда, нарушение таможенных правил, валютные преступные махинации, незаконная миграция и т. п. Россия стала огромным полем отмывания преступных доходов, включая так называемые наркодоллары. С другой стороны, организованные преступники из России вышли на международную арену.

Метасреда находится постоянно в развитии, в ней происходят сложные процессы, и это отражается на преступности. Криминологические исследования, таким образом, должны выходить на эти процессы и их учитывать.

События в одной стране сказываются на положении дел в других и в мире в целом. Это аксиома. И не случайно с открытием границ и рывком к рынку многих бывших стран социалистического лагеря все более остро ставится вопрос о транснациональной преступности.

На криминологическом анализе метасреды останавливались и отечественные криминологи (особенно И. И. Карпец), и зарубежные (Хелланд, Шелли и др.).

Германский ученый У. Эвальд в качестве одного из крими-нологических подходов выделяет тот, который связан с попыт-

.И предатели нашлись//Литературная Россия. 1992. 31 июля.

кой «понять преступность и контроль над ней в более общем контексте цивилизации, что приводит к разработке критериев и ценностей, которые идентифицируются не только с существую - щими западными обществами, но и историей развития всего человечества — с цивилизацией и модернизацией» . Эвальд вслед за Хелландом и Шелли признает необходимость исторического, межкультурного анализа в исследованиях проблем преступности.

Что касается макросреды, то раньше о ней говорили как о совокупности конкретных общественных отношений в рамках существования определенной общественно-экономической формации. Позднее — о развитых или цивилизованных странах, развивающихся и т. п.

Особую группу в конце 80—90-х гг. представляли общества переходного типа, переходного от так называемого реального социализма к рыночной экономике, а может быть, и к так называемой смешанной. В зарубежных капиталистических странах, развитых странах рыночной экономики принято говорить именно о смешанной экономике либо социально ориентированной рыноч-ной экономике.

Выделение группы стран указанной переходной экономики необходимо сочетать с учетом специфики каждой из них. До перестройки и реформ в таких странах заметно различались эконо-мическая, социальная, политическая и духовная ситуации.

Общим для стран бывшего социалистического лагеря было безраздельное господство государственной собственности, или иначе, как говорилось в Конституции СССР, общенародной; признание личного труда как единственного источника личных доходов взрослых трудоспособных лиц; удовлетворение многих нужд населения за счет общественных фондов (например, медицинское обслуживание, образование, дошкольное воспитание и содержание детей, потребность в жилище).

Для капиталистического общества характерно господство частной собственности; ставка на свободное частное предпринимательство, конкуренцию. Благосостояние личности в нем связано

почти полностью с этими моментами. Отсюда провозглашение высшей ценностью интересов личности, ее прав и свобод, а также существенное ограничение вмешательства государства в сферу частной деятельности, подконтрольность власти той части населения, которая владеет внушительной собственностью.

Коэффициенты преступности в разных странах (Кф на 100 тыс. всего населения)

Таблица 65 Страна 1980 г. 1985 г. СССР 576 752 в том числе РСФСР 742 988 НРБ 282 245 ПНР 950 1463 ВНР 1218 1555 ЧССР 1272 1440 ГДР 772 681 ФРГ 6198 6909 Франция 4876 6507 Англия и Уэльс 5459 7258 Япония 1160 1328 Только в Японии коэффициенты преступности были близки аналогичным коэффициентам в бывших странах социалистического лагеря. Этот феномен изучался, и, в частности, японский криминолог Кан Уэда специально анализировал причины более

Фактически речь шла о двух линиях развития цивилизации. Не дело криминолога оценивать, какая из двух линий лучше в широком историческом и социальном аспектах. Однако история показала, что в социалистических странах вся зарегистрированная преступность была намного ниже, чем в капиталистических или странах со смешанной, рыночной экономикой. Изложенное можно проиллюстрировать данными первой половины 80-х гг. — дореформенного периода в странах социализма. Он характерен более высоким уровнем преступности, чем ранее, поскольку это так называемый застойный период, или период кризиса социали-стической системы, время, когда еще не начались процессы перестройки и реформ (табл. 65).

благополучной криминальной ситуации в стране по сравнению с другими капиталистическими странами .

Можно было бы, конечно, указать на то, что в странах рыночной экономики полнее регистрируют преступность.

Здесь надо учитывать особенности сути общества. В социалистическом обществе при отсутствии официально признаваемой и существующей оппозиции меньше возможности разоблачения преступлений власть имущих и их наказания в уголовном порядке. Подавление оппозиции в истории социализма было связано с массовыми политическими внесудебными репрессиями, и такого рода по сути преступные действия представителей власти не ре-гистрировались как таковые. Такого размаха массовых репрессий не знало общество рыночной экономики.

Надо помнить и о том, что социалистическое общество в его реальном воплощении далеко не соответствовало тем высоким идеалам, во имя которых оно создавалось.

Обобществив все средства производства, идеологи социали-стической революции не решили практически проблему эффективного управления этой собственностью, особенно в условиях нарастания ее объемов. Государство объявлялось только управляющим общенародной собственностью, но так и не было найдено оптимального решения вопроса о том, какими же должны были быть отношения правительства, министерств и конкретных государственных предприятий, а также взаимоотношения разных государственных предприятий.

Гражданское право регулирует отношения независимых собственников, но, как писал академик А.

Далее отмечалась неотложность работы юристов и экономистов над этой проблемой. Однако до сих пор ведутся споры вокруг проблем гражданского и хозяйственного права. Между тем при указанном движении продукта внутри замкнутого хозяйст-венного комплекса ошибки в централизованном управлении таким комплексом практически не могли радикально компенсироваться инициативой и разумными решениями в рамках отдельных госпредприятий. То есть система не имела достаточной надежности.

Заметим, что опыта практического решения задачи управления гигантским хозяйством ранее не было. Командно-административные методы, которые казались наиболее быстро дающими результаты, оправдывавшие себя в экстремальных ситуациях (война), в стратегическом плане оказались неэффективными. Новых решений найдено не было и начались застойные явления: социалистическая система в экономическом отношении стала все очевиднее проигрывать рыночной.

Социалистическая собственность не имела надлежащего учета и контроля, руководители предприятий, министерств, страны, разваливавшие экономику, не несли никакой материальной или иной ответственности.

Существенно и другое: был провозглашен принцип «от каждого по способностям, каждому — по труду». Но как оценивать труд? До сих пор не существует в мире других оптимальных мето-дик, помимо рыночной оценки результатов труда. Со временем

' Венедиктов А В. Правовая природа государственных предприятий. Л., 1928. С. 150-151.

при социализме появилась оплата на основе государственной оценки труда (нормировщики и т. п.) и так называемой рыночной (шабашники).

Обобществление средств производства, общественный характер труда сочетались с личной формой присвоения. Это отражалось на реальной системе приоритетов людей: обеспечение личного благосостояния за счет общественных фондов, государ-ственной и общественной собственности, нарушения закона. Особенно в условиях должностных злоупотреблений тех, кто управлял этой собственностью, установления ими для себя особого режима материального благополучия и доступа к социальным благам.

Существовала основа для сохранения социального типа личности, ориентированного на свободную конкуренцию, достижение личного благополучия любым путем.

Введение «потолков» фонда заработной платы сочеталось с фактическим неравенством физических, интеллектуальных и других возможностей людей, их положения. Все это служило предпосылкой расширения теневой, или «параллельной», экономики. Последняя же практически все больше размывала официальные социалистические отношения. Усиливалась дифференциации населения по уровню реальных доходов, расширялись социальные слои, которым становилось тесно в рамках социалистических отношений.

В 1985 г. криминологи при проведении исследований в разных регионах страны задавали вопрос: известны ли опрашиваемым лица, которые живут значительно лучше окружающих, и если известны, то за счет чего эти люди выделяются своей материальной обеспеченностью?

Что такие люди им не известны, отвечали не более 16 процентов опрошенных, в основном в сельской местности. В первую очередь опрошенные называли следующих выделявшихся материальной обеспеченностью лиц:

лица, имеющие по работе доступ ко многим материальным благам (работают на складе, в магазине, пищевом предприятии и т. п.), — в Московской и Ростовской областях их назвали 40% опрошенных, в Курской — 41%, в Башкирской АССР — 47%, в Свердловской области — 52%, в Тувинской АССР— 43%;

«нужные» люди, которым оказывают услуги и делают подарки (в том числе работники бытового обслуживания, медицинские работники и т. п.), — в Московской области — 20%, в Ростовской — 26%, в Курской — 25%, в Башкирской АССР — 24%, в Свердловской области — 19%, в Тувинской АССР — 17%;

лица, занимающие ответственное положение, — соответственно 18, 22, 8, 19, 21 и 17%;

лица, работавшие по договорам, совместительству (в основном в теневой экономике), — соответственно 17, 7, 11, 12, 10, 12%.

людях с высоким уровнем образования и учеными званиями упоминали в этой связи 8—16% опрошенных в разных регионах, о высококвалифицированных рабочих — 11 — 18%; о лицах, выполнявших заказы частных лиц, — 5—18%; прямо о корыстных преступниках — 5—16%.

В 1990 г. при ответах на тот же вопрос в Ростовской и Московской областях на первое место по распространенности опрошенные вновь поставили лиц, имевших по работе доступ к материальным благам (склады, магазины и т. п.), — соответственно 57 и 51%; на второе — членов кооперативов (35 и 23%); на третье — лиц, занимающих ответственное положение (32 и 24%). Прямо на преступников, совершавших кражи и хищения, указали соответственно 13 и 16% опрошенных .

Такое преимущество социализма, как сильные социальные программы, более низкая преступность, в противостоянии с рыночным обществом не стало решающим. Основным оставался экономический фактор. Ослабление экономического потенциала начинало сказываться на всех сферах жизни общества, в том числе и на преступности, которая характеризовалась последовательным ростом.

С другой стороны, и общество рыночной экономики, господства капитала — это совсем не рай в криминологическом отно-шении. Оно характеризуется резкими экономическими контрастами, психологией крайнего индивидуализма. Это общество господства частной собственности, идей свободной конкуренции. А преступность, по образному выражению Ф. Энгельса, «лишь последовательное осуществление принципа, заложенного уже в свободной конкуренции». Для такого общества характерны внушительные размеры бедности, безработицы и бездомности.

То, что рыночное общество обладает сильным криминальным потенциалом, высокой криминогенностью, убедительно показывают многие зарубежные криминологи, изучавшие такое общество изнутри.

Бывший министр юстиции США Рамсей Кларк, например, пишет: «В условиях массового общества, где все зависят друг от друга, государственное вспомоществование — существенно важное условие, позволяющее выжить; однако действующая в США система социального обеспечения лишь увеличивает неспособность этих людей покончить с бедностью и часто подавляет инициативу, столь необходимую для того, чтобы это сделать»'.

Американский социолог Эдвин М. Шур, говоря о том, что американское общество преступно, отмечал, что оно преступно, поскольку является обществом неравноправных, и здесь в первую очередь важны проблемы нищеты и отсутствия благоприятных экономических возможностей. Далее, оно участвует в массо-вых насилиях за рубежом; в американских культурных ценностях есть порождающие преступность элементы. Шур пишет в связи с этим: «У нас высоко ценятся динамизм, индивидуализм, конкуренция и личный успех (он чаще всего проявляется в материальном достатке), которые помогают вырабатывать общий характер американской жизни. Как мы увидим, чрезмерная приверженность к таким ценностям, превращение их в доминирующие в сочетании с некоторыми структурными характеристиками нашего общества могут создать определенные стимулы, толкающие индивидов на преступление» . Шур отмечает еще два момента, характеризующие американское общество, по его мнению, как преступное: оно «создало» дополнительные преступления в результате чрезмерной регламентации; руководствуется «нереальными и недейственными принципами при подходе к проблеме преступности»: недооцениваются программы борьбы с нищетой, улучшения расовых взаимоотношений, на первом плане оказываются методы принуждения.

Не вдаваясь в вопрос о том, по какому пути должны идти ре-формы — выбирать ли России рыночную, плановую, смешанную экономику, отметим только: рынок, свободная конкуренция, частная собственность с ее господством органически связаны с преступностью. В капиталистических государствах длительное время отрабатывались способы противостояния высокой преступности, недопущения ее роста, смягчения социально-экономических контрастов. Но при проведении реформ последние обстоятельства практически не учитывались или учитывались крайне слабо.

Общество переходного типа имеет свои специфические проблемы, не существующие ни при реальном социализме, ни при развитой экономике. В частности, на быстрый рост преступности влияет, как показывают криминологические исследования, несистемный характер преобразований. Например, с 1992 г. в России «открытие шлюзов» для развития частного предпринимательства, приватизация проходили одновременно с обесценением трудовых сбережений граждан в Сберегательном банке. Затем рост безработицы взаимодействовал с резким понижением уровня жизни и падением объемов производства, отсутствием действенной социальной поддержки молодежи. В этих условиях особенно активно заработали преступные капиталы и реальным ориентиром для многих граждан стал именно криминальный путь решения проблем. Причем резкий рост безработицы, снижение внутреннего валового продукта и ряд других крайне негативных изменений отмечался во всех бывших социалистических странах Восточной Европы и России .

Все эти криминологически значимые особенности макросреды разного типа важно учитывать при анализе причин преступности.

Социально-государственная среда — особый феномен, зависящий и от состояния мета-, макросреды, и от исторических особенностей развития данного государства, его экономики, политики, духовной основы, даже его геополитического положения.

Процессы перестройки и реформ, например, имели особенности в разных государствах. Так, в новых восточных землях Германии (бывшей ГДР) иначе, чем в России, происходили процессы приватизации, были приняты радикальные меры по борьбе с легализацией преступных доходов. В России за все годы реформ такие меры практически не принимались.

В результате реально проводившейся политики Россия стала быстро обгонять государства рыночного типа по дифференциации материальной обеспеченности населения, пропаганде идей крайнего эгоизма и оправдания любых средств обеспечения сверхдоходов. Последние, пожалуй, скорее учитывали опыт социалистических государств, чем наоборот. Страны рыночной экономики воспринимали (разумеется, в допустимых для них пределах) социальные программы предупреждения преступности в условиях социализма, а власти России в период реформ практически полностью от них отказались. Там развивают институты участия населения в борьбе с преступностью, а граждане России все больше отчуждались от сотрудничества с государством, в том числе в области борьбы с преступностью. Последнее произошло и потому, что многие граждане были брошены на произвол судьбы в период перехода к рынку, лишены многолетних трудовых накоплений, и из-за их незащищенности от мести преступников, и из-за боязни коррумпированности сотрудников правоохранительных органов, и из-за низкой оценки профессиональных качеств государственных служащих, и по другим причинам.

Сотрудники Института социально-политических исследований в 1994 г. писали, что «динамику материального расслоения населения можно считать беспрецедентной. Согласно официальным данным, 20% самых богатых русских присваивают 43% сово-купных денежных доходов, 20% самых бедных — только 7%. Социальная дифференциация населения России подошла к черте, за которой в верхних и нижних слоях общества начинают формироваться взаимоисключающие интересы. Практически полное отсутствие смыслового целеполагания и системного подхода к социальной политике привело к тому, что деградация уровня и качества жизни, социальная поляризация уже создали предпосылки тотального социального конфликта в российском обществе» . В 1996 г. отмечалось, что «80% россиян живут за чертой бедности... население 90% субъектов Федерации едва сводит концы с концами. Доходов здесь хватает на приобретение лишь 3/4 корзины физиологического минимума» . И тогда же признавалось, что «в нашей стране живут уже тысячи долларовых миллионеров... Из 140 крупнейших отечественных предпринимателей 40 занимались ранее незаконным бизнесом, около 20 процентов привлекались к уголовной ответственности» .

Такого рода процессы безусловно повлияли на те крайне неблагоприятные изменения преступности в России, о которых говорится в главе 6.

Среда среднего уровня. Это может быть, во-первых, региональная среда, во-вторых, социально-групповая. Причем они диалектически взаимосвязаны.

Региональная среда — социальная среда определенной территории со своеобразием комплекса ее экономических, политических, социальных и духовных характеристик.

Содержание территориального (регионального) фактора далеко не исчерпывается географическими особенностями того или иного региона, даже в единстве с социальными последствиями этих особенностей. Здесь криминолог встречается с одним из основных уровней совместной деятельности людей, который характеризуется общностью территории, экономической жизни, языка, социальных условий, ряда черт культуры, социальной психологии и т. п. Общность территории диалектически взаимосвязана со многими аспектами совместной деятельности граждан.

Наиболее обширное криминологическое изучение территориальных различий преступности в России и их причин было проведено в 1984—1985 гг. на базе семи регионов России: Тувы, Башкирии, Московской, Ленинградской, Курской, Ростовской, Свердловской областей.

В преступности этих регионов общими были тенденции преступности: увеличение ее распространенности, превышение удельного веса корыстной преступности над насильственной, определение общих характеристик зарегистрированной преступности общеуголовной преступностью, высокая латентность хозяйственно- корыстной (экономической) преступности и ряд других.

Различия преступности на протяжении 15 лет, данные о которых исследовались, носили устойчивый характер при одной и той же иерархии коэффициентов преступности, выстроенной на основе коэффициентов по фактам и лицам. Такая иерархия сохранялась и при сравнении регионов по сопоставимому массиву преступлений. Оказалось, что различия в регистрируемой картине преступности в основном происходили за счет преступлений, вероятность совершения которых могла быть в принципе равной. На нее не влияли, например, разная численность автомототранс- порта, сказывающаяся на «автомототранспортных преступлениях», разная структура производства и т. п.

В процессе исследования проверялось, не связаны ли различия в интенсивности преступности с различиями в характере на-селенных пунктов, в том числе с разным этническим, социальным составом населения. Например, не скрываются ли за высокими средними коэффициентами преступности в области, автономной республике только очень высокие коэффициенты в некоторых городах или районах, либо, наоборот, не определялись ли общие низкие коэффициенты преступности большим числом населенных пунктов с очень низкой интенсивностью преступности, существовавших наряду с населенными пунктами, где преступность была высокой. Это предположение не подтвердилось. В автономных республиках и областях с более высокими коэффициентами преступности все города и районы оказывались сдвинутыми по шкале в сторону высоких коэффициентов. Противоположное положение отмечалось в регионах с низкой интенсивностью пре- ступности. Следовательно, на общую картину преступности в регионе влияли какие-то общие для него социально-экономические и иные явления, в том числе, как показало исследование, региональные особенности борьбы с преступностью. Это закономерное явление в отсутствие жесткой централизованной политики в разных бывших автономных республиках, краях, областях, а также вследствие крайне ограниченных полномочий органов ме-стного самоуправления.

Проверялось также, связаны ли различия в интенсивности преступности с половозрастной структурой населения. Например, не выше ли преступность там, где больше мужчин молодого возраста. Оказалось, что примерно одинаковая половозрастная структура населения встречалась в регионах с высокими и низкими коэффициентами преступности. А различия общих коэффициентов преступности были связаны примерно с такими же различиями специальных коэффициентов мужчин и женщин, несовершеннолетних, молодежи. Другими словами, различия общих коэффициентов преступности отражают различия не столько в половозрастной структуре населения, сколько в степени криминальной активности одних и тех же социальных групп.

Судя по полученным данным, половозрастная структура населения определяет не столько интенсивность фактической преступности, сколько ее структуру. Где выше коэффициенты преступности несовершеннолетних и молодежи, там выше коэффициенты общеуголовной преступности, как корыстной, так и насильственной.

Исследование не подтвердило ранее высказывавшийся в литературе тезис о том, что более высоким или низким коэффициентам преступности соответствуют более высокие или низкие коэффициенты всех ее видов. В ряде регионов за более низкими, чем в других, общими коэффициентами преступности скрывались более высокие коэффициенты хозяйственно-корыстной (экономической) преступности.

Было установлено, что территориальные различия преступности определяются особенностями целостных процессов, происходящих в регионах. Они являются итогом, во-первых, региональной специфики явлений социально-экономического, социально-культурного, организационно-управленческого, правового характера; во- вторых, особенностей динамики этих явлений в регионах; в-третьих, специфики взаимодействия разных явлений в одном и том же регионе, разных характеристик условий такого взаимодействия — состояния внешнего социального контроля, предупредительной и правоохранительной деятельности.

Базовыми, определяющими территориальные различия преступности являются социально-экономические явления и процессы. Причем социально-экономические изменения влияют на преступность не сразу, а через определенный период, поскольку, во-первых, механизм данного влияния опосредуется характеристиками населения, субъективным фактором; во-вторых, преступность порождают не сами по себе экономические процессы, пусть даже неблагоприятные, а отрицательные последствия недостаточного учета или игнорирования этих процессов в управленческой дея-тельности, предупреждении преступности.

Во всяком случае не было установлено однозначной, автоматической детерминации региональных различий преступности экономическим фактором. Например, все регионы находились в условиях рассогласования экономического и социального планирования, планирования производственных заданий и их ресурсного обеспечения; практически во всех регионах существовал дефицит благоустроенного жилья, бытовых услуг, высококачественных товаров, ряда продуктов питания. Однако в регионах различались способы преодоления последствий этих обстоятельств. Так, в Свердловской области имело место наиболее отчетливо выраженное управление распределением продуктов и товаров недостаточного ассортимента (на основе предварительных заказов, контроля за строгим их исполнением), и там реже, судя по опросам, люди прибегали к услугам спекулянтов, лиц, занимавшихся поборами.

Разумеется, соответствующие управленческие меры смягчали только до определенных пределов криминогенность дефицита товаров и услуг, но не могли снять полностью его влияния на преступность.

Выявилось и влияние географического фактора на преступность, но оно имеет место в условиях его взаимодействия с другими обстоятельствами, в том числе особенностями управления социальными процессами. Так, в России в 1985 г. выделилось два криминологических типа региона:

так называемый «северный тип» с особо неблагоприятными характеристиками общеуголовной преступности, существовавшей на фоне явного и острого рассогласования экономического и социального развития регионов, трудонедостаточности, высокой «криминальной зараженности» населения, значительной доли в нем деморализованного контингента, распространения традиций злоупотребления спиртными напитками;

«южный тип», выделявшийся неблагоприятными характеристиками хозяйственно-корыстной или экономической преступности и той части общеуголовной корыстной, в основе кото- рой лежало стяжательство. Он существовал на фоне получения частью населения доходов в результате деятельности вне сферы общественного производства, превращения личного подсобного хозяйства в товарное, необеспеченности новых потребностей населения в развитии инфраструктуры стихийно складывающегося широкого рынка товаров и услуг, решения проблем несбалансированного планирования, просчетов в социальном управлении, за счет взяток и поборов с использованием преступных и иных теневых доходов, усиления различий в материальной обеспеченности разных социальных групп населения, расширения ориентации населения на частнопредпринимательскую деятельность, усиления частнособственнических настроений.

Были регионы и переходного типа. Но можно полагать, что в южных регионах благоприятные природные условия, позволяющие получать большие доходы от личных подсобных хозяйств, сдачи внаем помещений, обслуживания отдыхающих, при просчетах налоговой политики, равнодушном отношении органов управления к данным явлениям приводили к отмечавшимся выше процессам. В южных регионах у определенных контингентов населения оседала часть «северных» денег (вырученных от продажи сельскохозяйственной продукции, сдачи внаем помещений и т. п.) со всеми вытекавшими из этого социально-экономиче-скими и социально-психологическими последствиями.

Существенно то, что указанные выше процессы касались не южных регионов в целом, а отдельных контингентов проживающего там населения. В результате именно там была более ощутима напряженность во взаимоотношениях между группами, живущими исключительно на доходы, полученные на основе закона, и деятелями теневой экономики. Именно в южных регионах начали получать распространение акции бандитизма, вымогательства, совершавшиеся в отношении владельцев крупных теневых, в том числе криминальных, капиталов. То есть уже тогда происходило криминальное перераспределение криминальных дохо-

дов .

Интересно, что Монтескье в своей книге «О духе законов» писал, что по мере приближения к экватору увеличивается преступность, а по мере приближения к полюсам — пьянство. Преобладание имущественных преступлений в структуре преступно - сти в южных районах Франции по сравнению с северными в 1825—1830 гг. отмечал Герри Шампнеф. В то же время, упоминая о «термическом законе преступности», Майо Смит писал, наобо- рот, что имущественные преступления больше распространены в зонах холодного климата, а ближе к экватору больше совершается насильственных преступлений1. Здесь, очевидно, имелись в виду только наиболее очевидные общеуголовные преступления и не учитывались высоколатентные экономические. Судя по нашим данным, для южных регионов более характерны, чем для северных, именно экономические корыстные преступления или связанные с ними опасные общеуголовные корыстные преступления, совершаемые с применением физического или психического насилия. Характерная для южных регионов криминологическая картина отмечается также в столичных городах, где сосредоточены органы государственной власти, банковские и другие учреждения, проживают многие владельцы крупных состояний.

Чем более централизовано управление государством, тем больше криминальная ситуация в регионах определяется центром и тем менее разнообразны ее региональные характеристики. Так, в годы реформ в России расширялась область принятия регионами самостоятельных решений. Различия в коэффициентах преступности также усиливались. Если в 1985 г. по числу зарегистрированных преступлений на 100 тыс. жителей регионы различались более чем в четыре раза, то в 1995 г. — более чем в семь раз, в 1999 г. — более чем в восемь раз.

Существует и более дробная классификация регионов: город и сельская местность, разные районы городов: центральные, служащие местом совершения многих преступлений, «спальные», где проживают лица, совершающие преступления, а также промежуточные.

Среда среднего уровня — это, как уже отмечалось, и социально- групповая среда. Представители разных социальных групп характеризуются различной криминальной активностью. Беспрецедентно высока она среди лиц без определенных занятий и источников доходов, без определенного места жительства.

Социально-классовые, социально-групповые различия, основанные на социально-экономических критериях, всегда были важны для криминологов.

При криминологической классификации регионов немало зарубежных авторов выделяли регионы повышенной делинквент - ности, которые оказывались районами бедности и нищеты. Там были распространены общеуголовные преступления или «обычные», по классификации таких исследователей.

Однако это не означало меньшей криминогенное™ особо обеспеченных слоев, получивших доступ к власти. Для них, по

См.:Mayo-Smith R Statistics and Sociology. Cambridge, 1907.

замечанию все большего числа авторов, характерно совершение должностных преступлений, экологических, такого масштаба экономических преступных махинаций, разоблачение и наказание которых не обеспечивается обществом, в котором получают власть эти лица.

«Беловоротничковой» преступностью Э. Сатерленд назвал преступления лиц, занимающих высокое общественное положение, и совершаемые ими в процессе своей профессиональной деятельности1. Э. Шур писал: «Бизнес как бизнес, без сомнения, скрывает в себе широчайший спектр укоренившихся «беловоротничковых» преступлений»2.

Шур выделяет «респектабельную преступность» в связи с показом фактического неравенства перед уголовным законом лиц, характеризующихся разным социальным положением: подозреваемые или обвиняемые представители среднего класса оказываются под защитой существующей системы по той причине, что они-де вовсе не являются «преступными элементами». Для такого рода «респектабельных преступников» характерны служебные и другие «беловоротничковые» преступления, а также так называемые пограничные уголовные преступления, связанные с «ле-гализацией порока» (наркоманией и т. п.). Данная проблема актуальна для многих стран, включая Россию. Действительно, нередко, когда говорят об усилении борьбы с преступностью, имеют в виду именно преступность общеуголовную, продуцируе-мую в основном выходцами из малообеспеченных, малообразованных и деморализованных семей. Между тем «респектабельная преступность» по своей общественной опасности может конкурировать с преступностью общеуголовной. Даже наиболее тяжкие насильственные преступления нередко провоцируются или даже «заказываются» «респектабельными гражданами».

В отечественной криминологии исследовались преимуществен-но социально-демографические аспекты преступности (М. М. Бабаев, Э. В. Кузнецова, М. М. Королева и другие авторы). Наиболее глубокое криминологическое исследование социально-группового фактора было предпринято В. П. Мурашовым. Этот автор выделил так называемые криминогенные группы, которые, по его мнению, относятся к «условным социатьным группам» подобно, например, группе мигрантов и других лиц, между которыми нет непосредственных взаимосвязей. Такие группы выделяются по определенной направленности их деятельности, уже

' См.: Сатерленд Э. X. Являются ли преступления людей в белых воротничках преступлениями? // Социология преступности. М., 1966.

2 Шур Э. М. Наше преступное общество. С. 224.

допущенным нарушениям закона и грубым нарушениям моральных норм . Криминогенные группы не совпадают с группами, выделяемыми на основании социально-экономических, социально-демографических и других критериев. Связь таких криминогенных групп и указанных выше если и обнаруживается, то носит, как правило, не причинный, а функциональный или иной характер. Например, в основе крайней нищеты и преступного поведения некоторых групп населения лежит крайняя деморализация личности, связанная с пьянством. Нежелание работать, конфликты между собутыльниками находятся между собой не в причинной, а в иной зависимости. Но аморальный образ жизни и преступное поведение связаны причинно через определенные взаимодействия, в которых значимы состояние социального контроля в обществе, программы помощи алкоголикам, наркоманам и т. п.

Поэтому криминологами выделяются такие специфические характеристики населения, как степень его «криминальной зараженности» (распространенность в нем лиц, совершающих или ранее совершавших преступления) и «социальная запущенность» (распространенность лиц, допускающих иные отрицательные отклонения в поведении непреступного характера: наркотизм в разных его проявлениях, проституция, бродяжничество, нищенство и другие формы социального паразитизма).

Криминальная и аморальная среда могут представлять собой специфическую социально-групповую среду, в которой существуют свои нормы, стандарты поведения, идеалы и т. п. Лиц, принадлежащих к этой среде, нельзя отнести к какой-то из традиционно выделяемых экономистами и социологами социально-экономических, иных социальных групп. К. Маркс в «Капитале», анализируя пауперизм (паупер — человек, лишенный всяких средств к существованию), писал следующее: «Если оставить в стороне бродяг, преступников и живущих проституцией, короче говоря, весь люмпен-пролетариат в собственном смысле этого слова, то этот слой общества состоит из трех категорий...» Выделенные группы — продукт такого функционирования общества, при котором оно продуцирует негативные социальные отклонения и в процессе движения к продуцированию преступности или преступности в более опасных проявлениях порождает специфические социальные группы. Их иногда называют маргинальными.

Криминологически значима и этническая среда, не совпадающая с региональной. Например, это может быть русская, армянская, татарская, чеченская, еврейская или другая диаспора. Отказ от реализации идеи культурно-национальной автономии и признание территориально-национальной автономии находились в русле решения вопроса, что считать первичным в конкуренции территории и этноса, народа, нации.

Часть преступности как раз бывает связана с нерешенностью проблем учета характеристик населения, состоящего из представителей разных национальностей, но находящегося в условиях одного региона с его социально-экономическими и политическими условиями. С другой стороны, нередко за такими явлениями, как призывы к учету «национальной специфики» и стремление к самоопределению, скрываются чисто корыстные и властные устремления определенной части той или иной народности, попытки уйти из-под социального контроля федеральной государственной власти и власти закона.

Взаимодействия социально-групповой среды и региональной среды бывают весьма сложными. Например, не совпадают социальная среда Чеченской Республики как субъекта Федерации с ее многонациональным населением и социальная среда чеченцев, многие из которых живут вне пределов Чечни. На примерах Киргизии, Тувы можно было видеть грубые просчеты в оценках процессов взаимодействия этих двух типов социальной среды. Они приводили к росту числа очень серьезных преступлений, обостряли криминальную ситуацию в регионе.

Значительно большее внимание этническому фактору традиционно уделяли зарубежные криминологи. В частности, они ис-следовали влияние на преступность расы, национальности. И практически почти всегда приходили к выводу, что такое влияние опосредуется другими, социально-экономическими факторами. Например, бедностью, миграцией.

Японский криминолог Кан Уэда среди факторов сдерживания роста преступности в Японии выделяет так называемый естествен-ный фактор: преимущественно однородную этническую структуру населения, островное положение государства и единство языка, недопущение в политических и экономических целях в течение длительного времени систематического притока представителей других народов. Он пишет: «В США и странах Западной Европы иммигранты, приезжающие на заработки, составляют дискриминируемые низшие слои общества. В каждой из указанных стран высокий уровень преступности среди этих слоев влияет на повышение коэффициента преступности в целом. Кроме того, само по себе наличие на одной территории представителей различных на- циональностей создает конфликты культур, ослабляет возможности социального контроля над преступностью и увеличивает ее в обществе» .

Действительно, усиление миграции связано с повышением преступности, так как у мигрантов возникает немало социально- экономических, социально-психологических, организационных проблем, связанных с интеграцией в новую для них общность. Нельзя при этом игнорировать возможный конфликт традиций, ценностей национально-культурной и социально-государственной среды. Кровная месть признается среди отдельных народов, но преследуется в уголовном порядке законами государства. Известен также конфликт между законом и обычаями многоженства, выкупа за невесту. В этих случаях, разумеется, существует проблема такого законодательства, которое бы не преследовало без достаточных оснований то, что укоренялось в традициях на-рода веками. Но в то же время трудно представить, чтобы государство не преследовало, например, каннибализм либо убийство человека на почве кровной мести.

Микросреда человека опосредует влияние более широкой социальной среды. Поведение личности, ее формирование весьма зависимы от семьи, среды ее непосредственного общения — друзей, товарищей, знакомых, соседей и т. п. Как отмечает Л. П. Буева, «разумеется, каждый из этих элементов несет в себе общие, особенные и единичные признаки, в разной степени в них выявляются типичные для данного общества социальные отношения, могут сочетаться противоречивые элементы, порожденные различными социальными условиями» .

Изучение микросреды — это вовсе не реализация некоторой изолированной «теории микросреды» и отрицание криминологического изучения макроуровневого характера . Микросреда рассматривается во взаимосвязи с другими уровнями среды, но может играть и относительно самостоятельную роль. Например, способна изолировать личность от влияния социально-государственной среды, может своеобразно ретранслировать исходящую от нее информацию; бывает и весьма противоречивой (семья требует одно, друзья — иное, сослуживцы — третье). Или бывает так, что пребывание девочки в школе требует одного уровня доходов,

семья имеет другой, более скромный уровень, а подруги вообще ориентируют на расходы, обеспечиваемые только сверхдоходами.

Все это значимо не только в плане выявления причин индивидуального преступного поведения, но и преступности. Досуго- вые группировки, в том числе криминогенные, «гэнги», по терминологии американских авторов, «галери», по терминологии венгерских авторов, а также банды, преступные организации, преступные сообщества — это тоже варианты своеобразной микросреды со своей экономикой, социальной, духовной сферами.

Какие типы микросреды распространены, как они взаимодействуют с другими — важные вопросы, влияющие на состояние преступности.

Длящееся криминологическое изучение бывших несовершеннолетних преступников через 10 и 20 лет после первого этапа об-следования в сочетании с данными других исследований показало, что причинно связано с преступным поведением следующее взаимодействие в их микросреде, когда они не достигают возраста 18 лет: неблагоприятные семейные условия и связи с группами лиц, характеризующихся антиобщественным поведением, при недостатках воспитательного воздействия со стороны официальных институтов общества и государства (учебных заведений, об-щественных организаций и т. п.). Утрата семьей положительного влияния на несовершеннолетнего, неудачи в школе и его сближение с отрицательной досуговой группой могут иметь различную последовательность, но почти во всех случаях наблюдается взаимодействие этих трех моментов.

Характеристики социальной среды разного уровня диалектически взаимосвязаны. Применительно к отдельным социальным группам и типам личности они представляют такое сочетание, которое требует в каждом случае конкретного криминологического изучения и конкретного, дифференцированного подхода к предупреждению преступного поведения. Соответственно ни одна страна не может автоматически заимствовать у другой систему борьбы с преступностью. Такая система не может оставаться не-изменной в условиях социальных реформ и катаклизмов.