НАСЛЕДИЕ ЗАПАДА В КУЛЬТУРЕ БУДУЩЕГО

До настоящего времени примирение между Западом и Востоком может быть отмечено четырьмя этапами. В России восточный дух оттесняет западный (этап 1). В Европе отмечаются первые признаки глубоко идущих перемен (этап 2).

Европа не должна чувствовать себя Только жертвой.

В России зарождается новый человеческий тип, кото­рый будет не просто человеком образца до 1917 или до 1689 годов*1 а новым человеком с восточной душой, но

с такой, которая была пропущена через горнило западной культуры. Это истинно русский человек и в то же время - наследник вечных ценностей Запада. Этот тип возго­рается в славяйине, но отталкиваясь от противополож­ного образа Европы. Только этот новый человек скажет решающее слово в проблеме примирения Запада и Востока.

визма, как Солоневич5И, говорят о «сильном поколении»,

подрастающем в стране Советов. Оно свободно от оттал­кивающей, пресловутой русской инертности - этой выро­дившейся формы изначального доверия. Это поколение горит творческой энергией созидания и воодушевляется грандиозными задачами строительства. Стахановское дви­жение, ударники и отличники (рабочая элита) обнаружи­вают все возрастающий интерес к труду, осознание сво­его рабочего долга - вместо прежнего безразличия. Осоз­нание достоинства труда вытесняет как былое раболепие, так и нигилистические страсти. Возможно, старый Обло­мов еще не совсем умер, он продолжает жить в маниа­кальном краснобайстве и мечтательности типа: «А что будет, если... Зайдите-ка месяца через три, тогда посмо­трим...». Возможно, что,система управления еще нередко дилетантская, что рабочие в общем еще не имеют до­статочного чувства ответственности и даже обворовы­вают собственное государство. Но несомненно, что рус­ский меняет свое былое нигилистическое отношение к действительности на позитивное. Это - достижение боль-шевицкой революции. Это она вернула русского к ре­альности, приучила его к ней, увлекла актуальными зада­чами времени. Она заставила его относиться к жизни всерьез. Если раньше он посмеивался над "мирским", то теперь бросается в противоположность, проходя через

эпоху, в которой служит только земле и освоению ее ма­териала. Деловитость, точность и аккуратность становятся

теперь наиболее ценимыми качествами. Это время воспи-тующей заботы о посюстороннем, о здешнем и сегодня­шнем было нужно для того, чтобы вырвать русского из его разрушительной нигилистической безутешности. Име­нно так, с помощью "скорпионов", изгоняются из него те свойства, которые - не без оснований - делали его в глазах Европы презренным и почти что невыносимым.

То, что мадам де-Сталь*1* говорила о народах, приме­нимо к целым эпохам и наполняющим их культурам: все они имеют недостатки своих преимуществ и преимуще­ства своих недостатков.

20 Заказ 1265 305

Русских надо отвоевать для мирской жизни, примирить их с миром так, чтобы они больше не желали его конца. А европейцев надо отдалить от мира, чтобы они не поте­рялись целиком в мелочах преходящего. Русский должен стать деловитее, а европеец - добродетельнее. Ясскому сле­дует чуть сконцентрировать свое чувство всеединства, а европейцу - расширить свое "точечное" чувство. Первому надо снова видеть и почитать землю, второму - небо.

Деловитость без добродетели, производительность без человечности - крайне опасны. Ибо в руках человека, лишенного любви, удивительные силы, которыми он располагает, ведут лишь к уничтожению. Все творения его духа, не сдерживаемые никакой нравственной силой, направляются на насилие и смерть. Прометеевская куль­тура гибнет от диспропорции между добродетелью и деловитостью. Она слишком деловита, чтобы выдержать недостаток человечности.

Вопрос о возможности примирения или синтеза меж­ду русскими и европейцами перерастает в общий вопрос о том, как можно объединить добродетель и деловитость.

Это значит, что надо найти такую душевную установку, с которой мы были бы деятельны в мире фактов, не нарушая мир нравственных требований. Вот задача для этики будущего. О том, что она выполнима, свидетельст­вует готическая эпоха. Примирение добродетели и дело­витости сводится к восстановлению готически-гармонич­ного жизнеощущения.

Западно-восточное примирение не требует самопоже­ртвования ни от одной из сторон. Оно не означает, что

Европа должна стать частью России или что Россия дол­жна расписаться в своем западничестве; оно означает, что должны устремиться навстречу друг другу две душев­ные потенции, должны соприкоснуться изначальные фор­мы духовного бытия, чтобы родить совершенство - ведь и мужчина с женщиной не родят новой жизни, избегая друг друга.

которую теоретически можно совершить в течение не­скольких часов, на деле требует недельных приготовле­ний, причем без особой уверенности в том, что она во­обще осуществится. Из этого примера очевидно, что ми­ровая техника, в своих намерениях связать народы зем­ли, капитулирует перед разъединяющим народы "точеч­ным" чувством. Силы раскола могут быть преодолены только из потребности души.

Русскому человеку угрожают противоположные опас­ности. Близкий вечному, он легко теряет ощущение вре­менного. Тогда он или отходит от земного и предается аскетическому образу жизни, как русский монах, или же отчаянно восстает против земного, впадая в нигилизм, как русский революционер. Таковы эти две большие опасности у человека культуры конца. Самой эффектив­ной защитой от них является как раз рациональный, втискивающий в форму, прометеевский склад души.

Россия - не сегодняшняя, а грядущая - есть то бод­рящее вино, которое способно оживить обессилевшую жизнь современного человечества. А Европа - крепкий сосуд, в котором мы можем сохранить это вино. Без прочной, сдерживающей формы вино растечется по земле, а без вина драгоценный кубок становится пустой, холодной, лишенной своего предназначенья безделушкой.

Современная Европа - это форма без жизни. А Рос­сия - жизнь без формы. В первом случае душа покинула форму, оставив лишь пустую оболочку. Во втором -

.жизнь взорвала прежние стеснительные формы, но новой пока не обрела. Тем самым мы хотим сказать, что в об­новлении человечества, связанном, точнее, совпадающем с задачей западно-восточного примирения, акцент должен быть поставлен на русскую сторону - сторону жизни, а не на сторону формы. Не европеец, а русский имеет ту душевную установку, с которой человек может оправдать свое извечное предназначение. Он руководствуется абсо­лютом, вселенским чувством, мессианской душой. Вот почему мы заявляем со всей решительностью: в главных вопросах бытия европеец должен брать за образец рус­ского, а не наоборот. Если он хочет вернуться к вечным целям человечества, ему следует признать русско-восточ­ную оценку мира. В этом смысле Достоевский требовал, чтобы каждый житель земли прежде всего стал русским.

Еще раз представим себе: англичанин смотрит на мир как на фабрику, француз как на салон, немец как на казарму, русский как на храм. Англичанин жаждет

добычи, француз - славы, немец - власти, русский -жертвы. Англичанин ждет от ближнего выгоды, француз стремится вызвать у него симпатию, немец хочет им командовать, и только русский не хочет ничего. Он не пытается превратить ближнего в орудие. В этом суть русской идеи братства. Это и есть Евангелие будущего. Это - великая нравственная сила, направленная против латинских идей человека насилия и государства насилия.

Русский всечеловек как носитель нового солидаризма*16 -

единственный, кто способен избавить человечество от ин­дивидуализма сверхчеловека и от коллективизма массо­вого человека. Он противопоставляет идеалу Ренессанса, автономной личности - связанную с Богом и Космосом душу, а насильственному объединению людей - свободное сообщество связанных во всеединстве душ. Так он творит одновременно и новое понятие и новый идеал личности и свободы.

Наше время часто сравнивают с эпохой падения Рима. И не зря! Но не следует думать только о сходстве теневых сторон. Есть и сходство светлых. Тогда тоже силы Востока и Запада с судьбоносною мощью напирали одна на другую. Греческие и египетские учения дошли до парфян и китайцев. В западном направлении древне-индусская мудрость перешагнула Нил, а культы Исиды517,

Митры и Евангелие назарян*18 достигли римской сто­лицы - центра вырождения. То была эпоха противо­речий, течений и противотечений, падений и преодоле­ний, смерти, разложения, но и - мессианского обетова­ния. Таков и XX век. Грядет новый апокалипсис, а с ним Страшный Суд и Воскресение.

Прометеевский человек уже отмечен печатью смерти.

Да явится иоанновский человек!