ПРАВИЛО ШЕСТОЕ

Кто сделает это, тот без всякого труда сам последует за добродетелью и решит, что поступающие по-другому достойны сожаления, а пе подражания. Сюда относится то отнюдь не нелепое, хотя и отвергнутое Аристотелем, высказывание Сократа, что добродетель не что иное, как знание, чего надлежит избегать, а чего добиваться 197. Нет, он видел разницу между пониманием (cognitio) достойного и любовью, но подобно тому, как Демосфен говорил, что произнесение занимает в красноречии пер-вое, второе и третье места, ясно обозпачая, что оно чрезвычайно важно, так как в нем заключено все,98. Равным образом Сократ, рассуждая с Протагором, побеждает, доказывая, как важно во всякой добродетели иметь знание, потому что грехи происходят не от чего иного, как от ложных мнений (opiniones) 199. И тот, кто любит Христа, и тот, кто любит наслаждение, деньги, ложный почет,— оба, несомненно, стремятся к сладостному, доброму и красивому. Но последний заблуждается по неведению, принимая за сладкое то, что очень горько, избегая вместо горького очень сладкое, стремясь вместЪ добра и пользы к тому, в чем чистый убыток, боясь, как потери, того, в чем состоит единственная выгода, считая красивым то, что безобразно, полагая, что надо стыдиться того, в чем только и есть слава.

С другой стороны, если кто-нибудь совершенно убежден и в глубине души напитался тем, что только добродетель лучше всего, что она самая сладкая, самая красивая, самая почетная, самая полезная и, напротив, что позор — это единственное зло, мучительное, безобразное, от которого следует краснеть,— и это не ТОЛЬКО 110 мнению людей, но и по самой природе вещей,— в таком случае невозможно, чтобы столь твердо убежденный человек долго пребывал во зле.

Да, нередко самый плохой наставник в жизни и чувствах — это чернь (vulgus).

Не считай верным то, что делают начальники или большая часть людей; то, что происходит, верно, если только оно соответствует правилу Христову. Более того, надо, чтобы тебе было подозрительно то, что нравится многим. Очень мало и всегда будет мало стадо тех, кому по сердцу христианская простота, бедность, истина. Очень мало, но счастливо, потому что ему одному принадлежит царство небесное. Тесен путь к добродетели, и немногие идут по нему, но ни один другой путь не ведет к жизни20i. Разумный строитель берет за образец сооружение, которое чаще всего встречается или которое лучше всех? Художники выставляют только самые лучшие картины. Наш образец — Христос, в Нем одном заключены все основания (rationes) счастливой жизни. Ему можпо подражать во всем без исключения. Сверх того, хороших людей подобает называть примером, поскольку этот пример будет отвечать первообразу Христову. О большинстве же христиан знай, что если говорить о нравах, то даже у язычников никогда не было ничего более испорченного.

Что касается веры, пусть смотрят сами. Конечно, нет никакого сомнения в том, что вера без нравов, достойных этой веры, до такой степени бесполезна, что заслуживает высшего осуждения.

Даст ведь царица Деньга и с приданым жену, п доверье,

Даст и друзей, красоту, родовитость 202.

И вот это у него же:

И добродетель п род дешевле сена морского!203

Кто теперь читает не всерьез эти иронические и сатири-ческие строки:

Граждане, граждане, прежде всего деньгу наживайте: Доблесть - дело десятое...204

Когда роскошь была разнузданнее? Когда грязные прелюбодеяния распространялись шире, были безнаказаннее и меньше считались позором? Пока князья снисходительны к своим порокам у других людей, каждый считает, что хорошо, если он следует правам, которые при дворе. Кому не кажется высшим злом и позором бедность? Когда-то развратников, скупцов, хвастунов, людей, жадных до денег, забрасывали с телег знаменитыми острота- ми, на языческих зрелищах простой народ (vulgus) аплодировал, когда отмечали пороки, а теперь знатные христиане аплодируют, когда их бессовестно восхваляют. В афинских театрах не потерпели актера, который в какой-то трагедии Еврипида произносил слова некоего скряги, предпочитающего всем остальным благам человеческой жизни одни только деньги. И конечно, можно было ожидать, что автора вместе со всем его сочинением они выбросили бы и вышвырнули, если бы поэт тут же не поднялся и не приказал им еще ненадолго остаться и досмотреть, что произойдет с этим любителем золота. Как много было у них для примера таких людей, которые после хорошего управления государством пе оставляли в собственном владении ничего, кроме честной славы, которые верность считали важнее денег, а стыдливость — важнее жизни; они и в счастливых обстоятельствах но могли чваниться, и от несчастий сломиться; они предпочитали наслаждениям — честный риск; удовлетворенные одним только сознанием правды, они не желали от судьбы ни почестей, ни богатства, ни прочих удач.

Кто сплошь и рядом не считает, что прекрасно про-исходить от знаменитых предков, кто не думает, что это следует числить среди особых благ? Как раз это и называют благородством. Пусть тебя не смущает, когда ты слушаешь, как мудрецы сего мира, люди значительные, весьма влиятельные, вполне серьезно, надменно подняв брови, рассуждают о степенях родства, словно о деле чрезвычайно важном, и с большим усердием несут всякий вздор, когда ты видишь, что иные так раздуваются от изображений своих дедов и прадедов, что всех остальных, кроме себя, едва считают за людей.

Ведь того, кто собрал дома больше всего золота, кто только не называет блаженным, богатым, счастливым? Ты считай достаточно счастливым, а вернее, только того и считай счастливым, в ком есть Христос — высшее благо; кто купил ценой всего состояния или даже с ущербом для тела своего эту драгоценную жемчужину чистой совести (mens); кто обрел сокровище мудрости, которое драгоценнее всех богатств; кто, чтобы разбогатеть, купил у Христа богатейшего золото, прошедшее через огонь. Что же тогда предмет восхищения толпы — золото, драгоценные каменья, поместья? Это ложным образом называется богатством, а в действительности — колючки, которые по притче евангельской душат семя слова Божьего; это ноша, обременные которой пе могут следовать по тесному пути за нагим Христом и войти через низкий вход в царство небесное. Если ты превзошел богатством Мидаса и Крезов 21°, считай, что ты ни на волос пе луч-ше их, а еще более связан, более пагружен, более обре-менен. Более чем достаточно имеет тот, кто способен отважно презирать это. Много ожидает того, кому Христос пообещал, что у пего пи в чем не будет недостатка. Не будет голодать тот, кого питает манпа слова Божьего. Hp будет наг тот, кого оденет Христос. Считай убытком лишь то, что столько раз уводит тебя от благочестия и умножает пороки. Знай, что огромная выгода в том, что твой разум (mens) с увеличением добродетели стал лучше. Знай, что у тебя ни в чем нет недостатка, еслп в тебе есть Тот, в Ком все.

Но что же такое несчастные называют наслаждением? Копечно, менее всего то, что они так обозначают. Так что же? Это настоящее безумие и как раз, как обычно говорят греки, смех Аякса210а, сладкий яд, соблазнительная погибель. Истинное и единственное наслаждение — радость чистой совести. Наироскошнейшие пиры — изучение Священного писапия, наиприятпейшее пепие — псалмы в честь Духа Святого, наипраздпичнейшее общество — все святые. Высшая утеха — удовольствие от истины. Ты только очисти глаза, уши, рот, и Христос станет тебе сладостен. После того как ты Его отведаешь, если даже милетцы, сибариты, распутники, эпикурейцы — короче говоря, все изобретатели наслаждений снесут в одно место свои соблазны, по сравнению с Нпм одним все опи окажутся отвратительными. Не то безусловно сладко, что нравится, а то, что нравится здоровому. Если больному в лихорадке вода вкусна, как вино, то это не знак на-слаждения, а знак болезни. Ты ошибаешься, если не ве-ришь, что благочестивым людям собственные слезы го-раздо приятнее, чем нечестивцам собственный смех, хохот и шутки; что для них пост слаще, чем для тех рябчики, фазаны, куропатки, стерлядь или камбала; что для них пифагорейские трапезы с фруктами, зеленью и овощами приятнее, чем собственная расточительная привередливость. Наконец, истинное наслаждение в том, чтобы в любви ко Христу не соблазняться обманными радостями.

Посмотри, как люди злоупотребляют словами любви и непависти. Если безумный юноша овладевает девушкой, толпа (vulgus) называет это любовью, в то время как гораздо вернее сказать, что это ненависть. Истинная любовь желает в ущерб себе быть полезной другим. Л оп не думает ни о чем, кроме собственного удовольствия. Значит, он любит не девушку, а себя, хотя он и себя-то не любит. Потому что никто не может любить другого, если до этого он не полюбил себя — но только праведно. Никто не может никого ненавидеть, если до этого он не возненавидел себя. Однако иногда хорошо любить — значит хорошо ненавидеть, а праведно ненавидеть — значит любить. Следовательно, тот, кто ради небольшого своего удовольствия (как он считает) строит девушке козни лестью и подарками, чтобы похитить у нее лучшее из того, что она имеет: целомудрие, стыдливость, простодушие, чистую совесть, славу,— как тебе кажется, оп ее ненавидит или любит? Конечно, нет ненависти больше, чем эта! Когда неразумные родители прощают детям их пороки, обычно говорят, как нежно они их любят. Напротив, как жестоко их ненавидят те, которые в угоду своим страстям пренебрегают спасепием детей. Чего иного и ждет от нас ненавистнейший враг — дьявол, как не того, чтобы мы здесь безнаказанно грешили и подвергали себя вечной казни? Они называют наставника добрым и князя милосердным, если ои не обращает внимания на проступки или даже одобряет их, чтобы оии могли грешить тем свободнее, чем более безнаказанны они будут. По этой же причине грозит через пророка Господь тем, о ком Он думает, что оии не достойны его милосердия. «И Я ие стану наказывать,— говорит Оп,— дочерей ваших, когда оии блудодействуют, и невесток ваших, когда опи прелюбо-действуют» 2И. Ведь что пообещал Давид? «Накажу,— говорит,— жезлом беззаконие их и ударами — прегрешения их. Милости же Моей не отниму у них» 212. Ты видишь, что в христианстве все обновляется и меняются названия вещей. Кто плохо любит себя, тот смертельпо себя ненавидит. Кто дурным образом милостив к себе, тот лютует сильнее всего. Хорошо заботиться — значит пренебрегать. Хорошо вредить — значит помогать. Хорошо терять — значит сохранять. Ты сам позаботишься о себе, если будешь пренебрегать желаниями плоти. Если будешь жестоким по отношению к порокам, то окажешь благодеяние по отношению к человеку. Если ты убьешь грешника, то спасешь человека. Если погубишь то, что сделал человек, то восстановишь то, что создал Бог.

Обрати внимапие, как свойственно народу ошибочное мнение насчет силы и слабости, храбрости и трусости. Разве не называют сильным того, кто может легко кому- нибудь причинить вред? Хотя ясно, что способность вредить—это ненавистная сила; она делает таких людей подобными шпанским мухам, скорпионам и самому дьяволу — конечно, в умении творить зло. Один только Бог воистину силен; Он не может вредить, даже если захотел бы; и не хочет, даже если мог.бы, ибо Его природа в том, чтобы творить добро. Но, могущественный, почему же в конце концов Он станет вредить человеку? Он отнимет деньги, побьет тело, лишит жизни? Если Он делает это по отношению к благочестивому человеку, то свершает благодеяние, а не злодеяние; если по отношению к негодяю, то он предоставляет возможность, но тот вредит себе сам. Потому что никто не может тебе повредить, кроме тебя самого. Никто не готов причинить вред другому, если тот сам не навредил себе до этого гораздо больше. Ты готовишься причинить мне денежный убыток. Так как ты утратил любовь, ты уже сам себе нанес тяжелейший урон. Ты не можешь меня ранить, если до этого ты сам не получишь гораздо более жестокое ранение. Ты не лишишь меня жизни телесной, если прежде но умертвишь свою душу. И Павел, слабый в нанесении обид и очень сильный в перенесении их, разве не хва-лился он тем, что все мог во Христе? 213

Храбрым и отважным называют обычно того, кто гневно, жестоко и безудержно обрушивается за малейшую обиду, отплачивает брапью за брань, злодеянием за злодеяния. И наоборот, того, кто проглатывает полученную обиду и не замечает ее, того называют трусливым, мало-душным, нерешительным. Да что может больше отличаться от великодушия, чем сумасшествие из-за какого-то словечка и такое неумение пренебрегать чужой глупостью, вследствие которого думаешь, будто ты и не человек, если пе отплатишь злодеянием за злодеяние? Насколько больше храбрости в умении возвысить свою душу и презирать любую обиду, более того, воздавать благодеянием за злодеяние! Что до меня, то я бы пе назвал храбрым того, кто отважно идет на врага, одолевает степы и, презирая жизнь, подставляет голову всем опасностям. Так поступают почти все гладиаторы! Определения «храбрый», «великодушный» надлежит присвапвать тому, кто способен победить себя, от души желать добра желающим зла, воздавать добром тем, кто заслуживает зла, молить о добре для тех, кто молится о зле.

Исследуем также и то, что мир называет славой, бесчестием и стыдом. Тебя хвалят. За что и кто? Если за низости и низкие люди, то это, конечно, ложная слава и настоящее бесчестье. Тебя бранят, высмеивают. Но какой причине и кто? Из-за благочестия, из-за честности и всегда плохие люди. Это пе бесчестье, а самая настоя- щая слава. Будь спокоен; даже если весь мир станет свистеть и шикать, то, что одобряет Христос, может быть только достославным. А то, что не нравится Богу, может быть только постыдным — даже если все люди будут хлопать этому и кричать: «Прекрасно! Замечательно!»

Рассудительностью (prudentia) обычно называют умение деятельно накапливать богатство, хорошо закреплять накопленное и думать о будущем. Так мы слышим, как повсюду всерьез говорят о тех, кто быстро приумножил богатство: «дельный человек, смышленый, благоразум-ный, опытный, предусмотрительный». Так говорит мир, который и сам лжец, и отец его. А что говорит истина? «Глупец, в эту ночь душу твою потребуют у тебя» 2U. Он наполнил амбары зерном, устроил все кладовые для запасов, спрятал дома очень много денег; думал, что теперь ничто не мешает ему по примеру диких зверей лечь бедным сторожем у собранных сокровищ, вроде того дракона, о котором поэты пишут, что он охраняет золотое руно; и хотя этот человек наслаждается, Евангелие, однако, называет его глупцом. Ибо что может быть глупее, что бессмысленнее, чем в погоне за тенями терять вещи истинные! Над этим мы привыкли смеяться, читая об Эзоповой собаке21а. А над нравами христиан следует больше смеяться или плакать? Неделовой тот купец, о котором говорится в комедии:

...Деньгами пренебречь подчас большая выгода!210

Он сейчас получит некоторый доходец, но пусть знает, какой огромный ущерб за этим последует. Насколько безрассуднее все время так тревожно заботиться о здешней теневой и шаткой жизни, когда Бог дал всего достаточно, и нисколько не думать о жизпи будущей, которую нам придется прожить в вечных бедах, если только мы не приложим больших забот?!

Послушай о другом заблуждении. Люди называют умелым и опытным того, кто ловит всякие слухи и знает, что происходит везде на свете. Какова удача в торговле, что затевает король Британский, что нового в Риме, что появилось в Галлии, как живут даки и скифы, что обсуждают князья? Короче говоря, они считают умным того, кто подпаторел в болтовне обо всяческих делах перед всякого рода людьми. Но что может быть бессмысленнее и глупее, чем исследовать то, что делается далеко и не имеет к тебе никакого отношения, и вовсе не думать о том, что происходит в твоей груди и единственно только тебя и касается? Ты рассказываешь мне о мятеже у британцев; лучше расскажи, как бушуют в твоей груди гнев, зависть, похоть, тщеславие! Скоро ли ты их обуздаешь? Какая надежда па победу, в какой мере война закончена, какие пути приняты? Если ты будешь бдителен, если станешь следить за этим ушами и глазами, если будешь внимательным, осторожным, тогда я пазову тебя умелым. А на то, что обыкновенно распространяет о нас мир, я отвечу: ничего не знает тот, кто о себе ничего не знает.

Если ты таким образом исследуешь все человеческие заботы, радости, надежды, страхи, стремленпя, суждения, то найдешь, что все они полны заблуждений. Добро они называют злом, зло — добром, сладкое делают горьким, а горькое — сладким, свет делают тьмой и тьму — светом. И так поступает большая часть людей. Разумеется, на них, с одной стороны, ие надо обращать впимапия, чтобы не уподобиться им; с другой стороны, их надо жалеть и хотеть, чтобы они тебе уподобились. И, по словам Августина, смеющихся пристало оплакивать, а над пла-чущими — смеяться. Не сообразуйся с этим веком во зле, но преобразуйся обновлением ума своего, чтобы испытать не то, чем восхищаются люди, но то, в чем воля Божья, благая, благоугодная и совершенная 217. Ты очень близок к опасности и, конечно, упадешь, если начнешь оглядываться па то, что делает большинство, прислушиваться к тому, что они думают. Ты — сын жизни и света, дозволь мертвым погребать своих мертвецов218, слепым поводырям слепых2183 идти с ними в могилу. Берегись, не отклоняй глаз сердца от Христа — образца твоего. Ты не заблудишься, следуя путем истины. Ты не собьешься во тьме, идя за светом. Если ты отличишь при этом свете подкрашенное добро от настоящего, настоящее зло от ложного, ты ужаснешься и пе станешь подражать слепоте большинства людей, следующих поочередно ничтожнейшей игре страстей: гнева, зависти, любви, ненависти, надежды, страха, радости, печали, бурлящих беспокойнее, чем какой-нибудь Эврип219. Брахманы, киники, стоики имели обыкновение защищать свои учения мертвой хваткой, и, если мир отвергал их, если все свистели и шикали, они, однако, упорно настаивали на том, в чем единожды себя убедили. Дерзни и ты запечатлеть в глубине души основы своего учения, дерзни спокойно и полиостью отдаться воле Создателя твоего.