<<
>>

ПРОТИВОРЕЧИЕ МЕЖДУ ЗАПАДОМ И ВОСТОКОМ КАК ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА

Когда народы живут в мире друг с другом, они обычно не стремятся ни к общению, ни к знакомству. Как правило, только единицы - купцы, исследователи, дипломаты - имеют доступ к чужим нациям.

Подавляю­щее же большинство ведет замкнутый образ жизни и к судьбе соседних народов относится, в лучшем случае, как холодный наблюдатель. Время с 1870 по 1914 годы явля­ет пример того, что в мирный период происходит лишь обмен отдельными культурными ценностями, но никак не сближение культур в большом масштабе. Средством сбли­жения чуждых друг другу народов является война. Хотя вызванные ею ненависть и жажда мести на какое-то время омрачают взаимопонимание, все же война высту­пает той силой, которая бросает воюющие массы одной нации на территорию другой и тем самым непреднаме­ренно, против воли участников, способствует взаимопро­никновению способа их мышления и жизнеощущения, что было бы совершенно невозможно в процессе мирного развития. Без вторжения Александра Македонского в Персию греки никогда не впитали бы в себя восточный дух до такой степени, чтобы стать благодатной почвой для принятия и дальнейшего распространения христиан­ства. Без завоевательных походов Цезаря и Германика66,

без вторжения в Италию германских полчищ во времена переселения народов античный Рим не смог бы оказать столь глубокого воздействия на народы северных предго­рий Альп и так прочно укорениться в их зарождающейся культуре. Война - не только неистовый разрушитель, но и двигатель культурного оживления. Примирению в вели­ком всегда предшествует предельная интенсивность поли­тической и военной напряженности. Ненависть может

перейти в симпатию, равнодушие - никогда.

В свете этого соображения следует рассматривать и проблему взаимоотношений Запада с Востоком. За по­следнее столетие они заметно обострились. Очевидно, мы еще находимся на том отрезке событий, для которого характерны нарастающая напряженность, все более рез-

з*

35

кое проявление противоречий между западным и русским континентами.

Однако то, что, на первый взгляд, кажет­ся опровержением предсказания взаимных поисков и

последующего примирения, при более глубоком взгляде

служит лучшим подтверждением тому. При этом для

конечного результата совершенно неважно, хлынут ли европейские народы на просторы Востока или русские наводнят Европу. Часто именно победители подпадают под влияние сил, излучаемых чужой землей и взращен­ной на ней культурой.

Процесс сближения между Западом и Востоком на­чался в 1812 году. Более явственно, в форме все нараста­ющей напряженности, он бросается в глаза в XX веке. В целом он может занять немало столетий, как это было в случае с германцами и Древним Римом.

1812 год - самый важный в новейшей истории: впер­вые перед прометеевским человеком предстает грозный

русский Восток, приковывая в новом направлении запад­ный взор, доселе обращенный к югу. Именно в этом ракрывается смысл жизни Наполеона и породившей его революции. Наполеон являет собой полнейшее олицетво­рение прометеевского человека и одновременно живей­шее воплощение тяги Запада к темной мистике Востока. В этом символическом образе западная культура обнару­живает и вершину и предел своих возможностей. С дет­ства движет Наполеоном эта трагическая тяга к Востоку. С раннего возраста он начинает страдать от узости Европы, от этой 'кротовой дыры", как он ее называл

(taupiniere). Париж давит на него, «как свинцовый плащ»,

к из груди его вырывается вздох: «Только на Востоке можно творить с полным размахом». С магической силой его все время влечет на Восток. Сначала - Египет. Затем

в 1800 году он предлагает Павлу I союз для завоевания Востока. Его победы, начиная с 1805 года, кажутся ему лишь кратковременными остановками на пути, который, наконец, заканчивается в Москве. Москва в жизни Напо­леона - не только осознанно предвкушаемый кульминаци­онный пункт, но и бессознательно преследуемая цель. «Эта азиатская столица огромного царства с множеством церквей в стиле китайских пагод» оказала на фантазию Наполеона столь чарующее воздействие, что он утратил чувство военной предосторожности.

Его мучило и гнало сказочное представление о рае, лежащем за Москвой. Так, прометеевский человек в надежде освободиться от тяжких пут собственного существования ищет бесконеч­ности Востока и, если не понимает ее, гибнет из-за нее и в ней.

Оглядываясь назад, сегодня мы понимаем то, чего в то время никто не мог понять: перед Наполеоном стояла историческая задача - собрав народы Европы, двинуть их на Восток и тем самым привести в соприкосновение два противоположных мира. Целью Французской революции (или, во всяком случае, одним из ее важнейших послед­ствий) была не казнь Людовика XVI, а пожар Москвы, пробуждение славянского Востока. Это совершенно новый аспект, в свете которого события 1789-1814 годов прежде

еще не рассматривались67. — Так впервые вошел в исто­рию Европы русский Восток. Тогда о него разбилась мощная волна Французской революции, начавшая после двадцатилетнего наступления откатываться назад. С это­го момента Александр I с его идеей легитимности и

Священного Союза стал определять политически и идей­но развитие Запада. То было время, о котором Тютчев мог сказать: у Европы лишь две мысли - Россия и рево­люция68. — Во второй половине XIX века политика

Бисмарка и наличие империи Габсбургов несколько сту­шевали противоречия между славянами и западноевро­пейцами, но, в конечном счете, как раз из-за этого про­тиворечия разразилась война 1914 года. Не следует забы­вать, что война вспыхнула на Востоке как следствие конфликта между Западом и Востоком. И ее ход, и резу­льтаты свидетельствуют о том, насколько наша эпоха

предрасположена к дальнейшему обострению противоре­чий между Востоком и Западом. Вопреки четким и опре­деленным планам немецкой армии, вопреки самым тща­тельным расчетам десятилетий мирного времени, уже в считанные недели после начала войны центр боевых действий сместился на Восток. Там стояли - едва ли заметные для современников - важные, судьбоносные проблемы, требовавшие своего разрешения. Три года большая часть немецких солдат воевала с восточным врагом, вызывая там мощные потрясения, в то время как на Западе сцепившиеся друг с другом противники были слишком однородны, чтобы привести к решитель­ным переменам.

Повторялась драма 1812 года. Западные армии, на сей раз под командованием немецких генера­лов, снова ринулись в восточном направлении, вызвав встречное движение - большевицкую революцию, которая дает Европе новый, необычный импульс. И снова у Европы только две мысли: Россия и контрреволюция (фа­шистов). С 1914 года мы вступили в эпоху войн между Западом и Востоком. С этих пор становится все очевид­нее, что большие задачи решаются на Востоке и за Восток. Два важнейших итога войны касаются Востока: освобождение славян и появление большевизма. Соотно­шение сил между Германией и ее западным соседом

существенно не изменилось. Между ними не было ниче­го решено. Но на своей восточной границе немцы понес­ли чувствительные потери. Похоже на то, как если бы провидение направило войну в пользу славян. Именно они выиграли войну - несмотря на Русскую революцию.

Заклятые их враги - турки, венгры и немцы - оттеснены далеко назад. Чехи, словаки, хорваты, черногорцы и сло­венцы скинули с себя ярмо Габсбургов и образуют свои собственные государства. Польша стала свободной и вер­нула себе отторгнутое в результате ее разделов. А Рос­сия, в качестве базы мирового коммунизма, косвенно или прямо, видимо или невидимо, в значительной * степени

определяет судьбу Европы, укрепляя в ней разлагающие движения или вызывая силы национальной самозащиты. Говоря ясным языком: самым судьбоносным результатом

войны 1914 года стало не поражение Германии, не паде­ние Габсбургской монархии, не возросшее колониальное

могущество Англии или Франции, не экономическое укрепление Северной Америки или Японии, а появление

большевизма, с которым старая борьба между Европой и Азией вступает в новую фазу. Эта перемена на Востоке - решающее событие новейшей истории. Я сейчас ставлю вопрос не о том, что значит большевизм для России (об этом - в другом месте), а о том, что он значит для Евро­пы; причем вопрос не стоит так: третий Рейх или тре­тий Интернационал, фашизм или большевизм. Нет, речь

идет о мировом историческом конфликте между частью света Европой и частью света Россией, между западно­европейским и евразийским континентами.

Потому что Россия, как Индия или Китай, есть часть света, охваты­вающая сегодня 169 национальностей и верующих всех религий мира, которая, по осторожным оценкам, к концу нашего столетия будет насчитывать свыше 300 миллио­нов человек, - столько же, как в Индии, и не намного меньше, чем в современной Европе без России. Населе­ние всех славянских стран, особенно Польши и России, неуклонно растет, несмотря на то, что это бедные и страдающие народы земли и что рождаемость у них не поощряется искусственными способами. Как раз в этом мы чувствуем перст судьбы. Там, где она сама руководит ростом расы, не нужно поощрение рождаемости. Про­грессирующие расы плодовиты и растут со стихийной силой. В 1810 году в Европе проживало (включая Рос­сию) 187 миллионов человек, из них по одной трети германцев, романских народов и славян. К 1910 году славяне насчитывали уже 42%, ныне - 46%. В 1950 году более половины европейцев составят славяне. На этом основании специалист по народонаселению Ф. Бургдер-фер высказал предположение, что Европа превращается в преимущественно славянскую часть света. Его утверж­дение неверно только в том, что он причисляет славян к Европе. Они относятся к восточному континенту. Вос­точная граница Европы проходит по Висле, а не по Уралу, она проходит сегодня, как в Средневековье, там, где остановилась немецкая колонизация.

О том, как сильно Россия начинает чувствовать себя континентом, говорит ее национальная политика, не делающая больше никаких различий между отдельными расами, народностями и племенами. Здесь континенталь­ный стиль мышления приходит на смену национальному,

и под эгидой принципа равенства, позаимствованного на европейском Западе, идет борьба формирующегося конти­нента за свой облик. (Когда в январе 1938 года в Москве впервые собрался Верховный Совет, "Известия" вышли на 11 языках!) Так русский большевизм служит развитию, далеко отстоящему от его изначальных намерений и планов, - образованию восточного континента, который вступит в решающую борьбу с Западом.

Даже если со­ветская система рухнет или внутренне преобразится до неузнаваемости, русское жизненное устремление на Запад останется как задающая направление движущая сила. Нынешняя русская политика, пропаганда мировой революции, вмешательство в суверенитет других народов, подрывная работа в колониях - все это лишь следствие и проявление тех мощных сил, которые медленно возрож­даются из пепла растопчинской Москвы; и источник та­кой политики не в коммунизме, не в партийной про­грамме, не в вдеях двух-трех человек, книг или теорий69.

Все, что русский коммунист ненавидит в теперешнем состоянии земли, он вкладывает в понятие "капиталисти­ческая система", подразумевая под ним Европу. Мировая революция - это самый всеобъемлющий, самый действен­ный из лозунгов, под которыми может произойти унич­тожение западной цивилизации во всех уголках земли. Все недовольные, униженные, притесняемые Европой, все, желающие отомстить ей за несправедливость - а сколько таких! - могут объединиться под этим лозунгом. Под этим лозунгом выступают плечом к плечу как

союзники европейский пролетарий и цветной раб, и бесшумно происходит включение "эфиопизма" в больше-вицкий фронт. В чисто русской манере, доводить любое начинание до крайности, большевики впервые открыто и недвусмысленно распространили свой клич ко всем проле­тариям и на все колониальные земли, стерев различие в цвете кожи. А поскольку сегодня европейская цивилиза­ция охватила собою весь земной шар, то революционный лозунг для жителей Земли проявляется как объединение и возбуждение всех сил, направленных против Европы. Мировая революция выливается таким образом в мощ­ный протест против Европы. После того, как в XIX веке она добилась мирового господства, в какой-то точке зем­ли должен был появиться противник, способный ответить

на это давление неизбежным противодействием, провоз­гласить вместо "vive ГЕигоре" - "vive la mort de ГЕигоре"70, и

этим противником стала Россия. Такова ее историческая судьба - восставать против Европы и там, где возможно, сменить ее в правлении миром, как это предсказывали в

1918 году Шпенглер, в 1871 - Данилевский71, в 1816 -

Наполеон I. Это предчувствовали русские анархисты и славянофилы, это ощущают и нынешние большевики. Все они не могут мыслить иначе, чем верить в то; что планета исторгнет из своего нутра глубокий и всепрони­кающий вздох облегчения, как только канет в вечность прометеевская культура.

Сегодня Европа ощущает серьезную угрозу русского большевизма. Если бы она пристальнее вгляделась в его лик, то признала бы в нем свои собственные идеи, огрубленные и доведенные большевиками до гротеска. Это - атеизм, материализм и весь сомнительный хлам прометеевской культуры. Однако не этих идей боится Запад, а тех чуждых и жутких сил, которые мрачно и грозно встают за ними, искажая эти идеи и обращая их против самой Европы. Это извечное чувство противопо­ложности Западу, которое руководит и большевицкими властителями. То, что произошло с 1917 года, отнюдь не породило враждебных Европе настроений, а только вскрыло и усилило их. Между намерениями славянофи­лов и евразийцев, между лозунгами панславизма и мировой революции разница только в методах, а не в целях и сути. По мотивам и действиям все равно, при­зываются ли славяне на борьбу против германцев или пролетарии против капиталистов. В обоих случаях про­является инстинктивное русское стремление при помощи одной части Европы одолеть другую, а тем самым и ее целиком72. — Нечто подобное уже однажды происходило

в войнах, последовавших после канонады в Вальми73.

Тогда якобинская армия верила в миссию революции:

Guerre aux chateaux, paix aux cabanes74. Они ощущали себя

солдатами-освободителями, призванными передать наро­дам восточнее Рейна благую весть о штурме Бастилии. Сегодня мы, однако, знаем, что в лозунгах якобинцев

жутким образом возродилась и восторжествовала завоева­тельная страсть Короля-солнца7*. Вражда к центральной

Европе представлялась французским войскам в виде осво­бодительной борьбы с легитимизмом, как и сегодняшним большевикам грезится борьба за свободу рабочего класса. Гете заблуждался, видя в этом рождение новой эпохи. Он спутал внешнюю форму с внутренней силой, провоз­глашенное намерение - с глубинным смыслом этого дви­жения. Здесь мы тоже должны констатировать: новой

была лишь оболочка, зерно же, сбросившее ее, оставалось прежним.

Сегодня стало очевидно, как глубоко отразился боль­шевизм на судьбах Европы за два десятилетия своего существования. Самое главное в том, что из-за него Россия стала препятствием на пути слияния Европы в единый континент. После 1920 года европейские народы имели возможность преодолеть национальный, разъединя­ющий способ мышления, заменив его континентальным, объединяющим, и почувствовать себя накрепко связан­ными единой судьбой в горе и радости. Такое единение могло быть только союзом правовых государств. Поме­шать его появлению, сделать невозможным либерализм -и было целью, которую Россия преследовала своей ком­мунистической разлагающей работой. Со злобной яростью подхлестывала она духовный кризис Европы, вынуждая ее - за исключением Англии - сделать выбор: или стать коммунистической, или защищаться с применением силы. Получилось так, что Россия, эта якобы отсталая страна, становилась судьей и наследницей Европы. Так возник фашизм. Без большевизма его никогда бы не было.

Именно большевизм вызвал его как акт самозащиты76.

Фашизм - детище большевизма, его внебрачный ребенок, который не знает своего родителя, да и тот его не при­знает. То, что фашизм впервые появился в классической стране анархизма, а национал-социализм - в том самом городе, где некогда существовала немецкая республика

Советов77, вряд ли можно назвать случайностью. Так

Россия, будучи даже поверженной, косвенно определяла ход европейской истории.

Фашистский национализм есть принцип разъединения народов. С каждым вновь образующимся фашистским государством на политическом горизонте Европы появля­ется новая черная туча. Фашизм, конечно, сплачивает каждое государство в отдельности, но он раскалывает сообщество государств, усиливает напряженность между отдельными народами. Он ускоряет процесс европейского саморазрушения. Смотреть на него как на спасительное движение можно только с точки зрения национальной, но не континентальной. Самосознание отдельного госу­дарства возрастает, чувство же солидарности с целым исчезает, готовность к примирению слабеет, сообщество становится рыхлым и в конце концов распадается. Фа­шизм перенес разъединительные силы из горизонтальной плоскости в вертикальную. Борьбу класов он превратил в борьбу наций. Он лишь социализировал жизненные про­тиворечия, но не устранил их. Разлагающий яд даст о

себе знать в новом месте как вражда народов, от кото­рой эти народы и гибнут. Фашизм толкает Европу ко

всеобщей войне и тем самым к такому же хаосу, кото­рый непосредственным путем пытается развязать русский

большевизм. Так вследствие частичной фашизации Евро­пы ее общее развитие идет, хотя и обходным путем, к той же дальней цели. Результатом в любом случае будет распад Западной Европы, а в выигрыше всегда окажется русский континент (не обязательно советская система!)

Последнюю большую битву с Азией Европа выдержа­ла 250 лет назад. Тогда христианская идея была еще до­статочно сильна, чтобы объединить европейцев в защите от турок. Победа была одержана под знаком - крест против полумесяца. Теперь же у Европы и близко нет равноценной идеи сверхгосударственного значения, кото­рая могла бы объединить народы. На красный кулак, который Россия угрожающе сует ей под нос, Европа отвечает цезаристским приветствием - от Саламанки до

Риги, от Ахена до Афин7*. Европа хватается за антич­ное духовное наследие, за римский идеал принуждающе­го государства и его насильственного расширения. Из страха перед русским монстром она пожертвовала свя­щенными ценностями свободы и права. Это был един­ственный оборонительный жест, на который она оказа­лась способна. Но он не даст ей спасения. Последствия видны уже сегодня. Русскому Востоку не противостоит единая Европа. В то время как русский большевизм мыс­лит в континентальном масштабе, Европа раздирается в своих национальных противоречиях. Варвары технократии устремились во тьму безумия, поочередно сметая друг друга с пути.

Искры будущего мирового пожара с 1920 года тлеют там, где германизм сталкивается со славянством - чеха­ми, поляками, латышами, литовцами. Но для того, чтобы привести Россию и Германию к непримиримому противо­стоянию, провидение пошло на своеобразную хитрость: оно привело к победе в Германии национальное движе­ние, которое свою антикоммунистическую направлен­ность, приобретенную во внутриполитической борьбе, внесло в политику внешнюю. В результате получилось

нечто, никогда прежде не происходившее в истории: две мировые державы, не имеющие общей границы и, следо­вательно, никаких территориальных трений, никаких про­тиворечивых интересов, превратились окольным путем -из-за партийной идеологии - в заклятых врагов. Отноше­ния между Россией и Германией обострились не потому, что национал-социализм пришел к власти, наоборот: он должен был прийти к власти для того, чтобы они могли обостриться! Смысл немецкого фашизма заключается в том, чтобы столкнуть Восток и Запад во враждебном противостоянии; это однозначно и с дальним прицелом сформулировано Гитлером еще в 1925 году в книге

"Майн кампф" (с. 742): «Мы остановим вечное стремле­ние германцев на Юг и на Запад Европы и обратим свой взор к большой стране на Востоке». Это не частное мнение или произвол отдельной личности - это голос самой судьбы народа. Обращение немецких властей ли­цом на Восток - самый чреватый по последствиям пункт

национал-социалистической программы. Даже если во внутренней политике могут преобладать другие теории, все же во внешней политике этот пункт программы

самый важный79. Когда Гитлер заявляет в своих выступ­лениях - особенно в речи в Рейхстаге 20 февраля 1938 года, - что Германия стремится к сближению со всеми странами, только не с Советской империей, он показыва­ет, как глубоко ощущается на немецкой почве противо­положность Востоку в качестве судьбоносного вопроса для Запада. В 1913 году такой взгляд был столь же невозмо­жен, как и в 1920 году. Но с тех пор внутренняя дина­мика политической жизни развернулась настолько, что ее не удержать никаким произволом. Еще политика Штрезе-

манав0 руководствовалась уверенностью, что события на

Востоке идут полным ходом и таят в себе грядущие по­трясения. Демократическая Германия сумела заключить в Локарно договор со своими западными соседями, с

восточными даже ей этого сделать не удалось*1. Сегодня

система союзов Польши и России такова, что западно-восточные столкновения не ограничатся славянами и германцами, а вовлекут и остальные великие державы Европы вместе с их сателлитами. Так что проблема Восток-Запад становится судьбоносной для всей Европы.

Итак, налицо две политические тенденции, доминирую­щие в новейшей истории: одна стремится все больше отделить друг от друга Запад и Восток; другая посредст­вом коммунистической пропаганды или национального разьединения готовит гибель Европы, которая не сможет так легко преодолеть кровавые потери смертоносных революций или войн, как на это способен неисчерпаемо плодовитый Восток. Как бы мы ни рассматривали ныне­шнее развитие - с культурной либо с политической точки зрения, - в дальней перспективе вырисовывается одна и та же картина: центр тяжести событий смещается в восточном направлении.

<< | >>
Источник: В. ШУБАРТ. Европа и Душа Востока. 2000

Еще по теме ПРОТИВОРЕЧИЕ МЕЖДУ ЗАПАДОМ И ВОСТОКОМ КАК ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА:

  1. РАЗЛИЧИЯ МЕЖДУ ВОСТОЧНЫМ И ЗАПАДНЫМ МЫШЛЕНИЕМ
  2. Глава 1«ПИРАМИДА», ОПРОКИНУВШАЯСЯ НА ИТАЛИЮ
  3. Глава 8ПОСЛЕВОЕННЫЕ ЗАБОТЫ «АРХИТЕКТОРОВ»
  4. Националистический экстремизм и сепаратизм
  5. Жид политический.
  6. XIX. Граф Толстой о Думе.
  7. VI.Латинские государства в Палестине. Второй и Третий Крестовые походы. Углубление разделения Церквей
  8. XI». Унионистские переговоры. «Авиньонское пленение» папства. Великий западный раскол. Куриалисты и консилиаристы
  9. 4. Европейское правовое пространство
  10. 3.3. Россия как «встроенный стабилизатор»
  11. Проблема души современного человека
  12. Часть седьмая и последняя. Правила психологической безопасности или как не попасть на плохой тренинг
  13. ДОСТИЖЕНИЯ И ПРОТИВОРЕЧИЯ ЗАПАДНОЙЦИВИЛИЗАЦИИ. ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО
  14. ПОСЛЕДНЯЯ ПРОБЛЕМА ЗАПАДА РИТМИКА МИРОВОЙ ИСТОРИИ (УЧЕНИЕ ОБ ЗОНАХ)
  15. ПРОТИВОРЕЧИЕ МЕЖДУ ЗАПАДОМ И ВОСТОКОМ КАК ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА
  16. ПРИМЕЧАНИЯ И КОММЕНТАРИИ