<<
>>

ГЛАВА 7. ГАРМОНИЧНАЯ И АКЦЕНТУИРОВАННАЯ ЛИЧНОСТИ КАК СТЕРЖНЕВОЙ ОБЪЕКТ ПЕРСОНОЛОГИИ

Отправной позицией в типологической оценке нормальных и патологических личностей может служить высказывание Гарднера Мэрфи: «Недостаток знаний о людях — это не пу­стая, а главная угроза жизнй.

Недостаток знаний о личнос­ти, возможно, является стержневым вопросом, который наи­более важен для нас сегодня — вопросом понимания, чем может стать человек при новой расстановке сил». Именно эти два личностных варианта составляют «мостик» между общей и клинической персонологией, между психологией и медициной, между понятиями «нормы к патологии», «здо­ровья и болезни», а также сопряженных с ними психокор­рекционными и психотерапевтическими вмешательствами. В личностном континууме «нормальная — патологическая личность» оба типологических варианта стоят на полюсе «социального благополучия» — как индивидуального, так и общественного, являясь объектом внимания социологов, психологов, юристов, персонологов, педагогов и т.д., в то же время к другому полюсу (представленному психопати­ческими и психотическими личностями) приковано внима­ние, в основном, медиков, психотерапевтов и т.д.

Шкала человеческих характеров чрезвычайно многооб­разна. Однако с позиций оценки адаптивных возможностей удается выделить несколько вариантов личностного скла­да, отражающих разную степень социальной зрелости и приспособляемости конкретного индивида: нормальный, сбалансированный; акцентуированный; невротический; пре- психопатический; психопатический. (Добавим сюда еще один личностный тип — психотическую личность, пребывающую в психозе или вышедшую из него, но в грубо измененном, искаженном облике. Речь идет в таких случаях о психопа-

6 Семке В. Я.

тизированной личности, по терминологии старых клиници­стов). Необходимость детальной группировки и дифферен­циации отдельных личностных типов диктуется, помимо построения чисто теоретических конструкций, еще и выбо­ром адекватных государственных превентивных программ, предусматривающих оздоровление социального окружения и гармонию внутреннего функционирования, поддержание индивидуального и общественного психического здоровья.

Гармоничные, в психологическом смысле, люди проявля­ют вовне достаточную сбалансированность основных нервных процессов (возбудительного и тормозного), адекватную оп­тимальную уравновешенность корковой и подкорковой дея­тельности, одинаковое (равновесное) соотношение пер­вой и второй сигнальной систем. По своему типологическому складу они принадлежат к среднему типу высшей нервной деятельности, способному весьма эффективно противосто­ять как физическим, так и социально-психологическим воз­действиям. При наличии взаимной уравновешенности, сба­лансированности основных характерологических качеств индивидуум чрезвычайно редко подвержен негативному эмо­циональному стрессу. Даже в ситуациях, явно угрожающих его жизненному благополучию, он находит наиболее рацио­нальный, оптимальный выход из создавшейся кризисной си­туации и успешно преодолевает наметившийся душевный дискомфорт.

Понятие «личность» предусматривает вычленение наи­более устойчивых качеств индивидуума, которые проявля­ются с отчетливой полнотой его поведения в самых разно­образных ситуациях. Их своевременная и правильная оценка в обыденных («спокойных», «холодных») условиях позволя­ет предусмотреть вероятное поведение человека в изменя­ющихся и необычных ситуациях, включая его реакцию на появившуюся болезнь и связанное с ней преобразование биологического функционирования.

В теоретическом плане представляется оправданным рассмотрение пространственной («круговой») модели лич­ности, в которой ее центр отведен для идеальной, гармо­нической, сбалансированной личностной структуры. Да­лее концентрически, как «круги по воде», к периферии тяготеют личности из «группы риска» (в первую очередь, акцентуированные натуры) и невротического спектра. «Краевые» зоны этой кольцевой схемы занимают препси-

хопатические и психопатические аномалии личности, диа­пазон приспособляемости к окружающей социальной сре­де, «впечатывания» в нее крайне ограничен. Такой про­странственно-типологический подход к оценке личности не нов.

Глубинно-психологический акцент отчетливо обнару­живается в теоретических и экспериментально-психологи­ческих построениях К.Юнга, Дж. Гилфорда, Дж. Кеттелла, Г. Айзенка и других. Так, в работах двух последних персо- нологов мы обнаруживаем попытку с помощью факторно­го анализа пробиться к глубинным основам личности, син­тезировать ее онтологические качества. Однако весь парадокс существующего на сегодняшний день положения вещей заключается в том, что критерий качественного раз­деления нормальной и аномальной личности настолько глу­бинен, что позволяет говорить о ее непознаваемости и не­достижимости. (В связи с этим многие экспериментаторы признают ненадежность инструментального изучения лич­ности, оставляя за собой «право на ошибку»). Между тем проведение однозначных граней (количественных и каче­ственных) может стать первоосновой в клинической пер­сонологии, ибо строгие критерии вытекают из конкретных клинических реалий, а существующие «портреты» могут быть расценены как первое приближение к существующим поведенческим и экзистенциальным моделям (Кагршап В., 1948)[32]. Такого рода накопление клинических фактов по уточ­нению «более тонкой дифференциации типов» осуществлено нашими знаменитыми предшественниками —С.А. Сухановым, П.Б. Ганнушкиным, О.В. Кербиковым и др.

дДинностндя гармоничность во многом определяется. со*- циально-психологическими категориями, прежде всего. со=_ от^с^ъиеТмТГи^

щеххва/Основным параметром гармоничной личности явл яехсяддап^^ спосо^насшдри^

способления индивидакмедяющ

ям, а такжестёпень принятия социального^ окружен и я, знащШоттБгудовлетшргёЖ^

ческое качество^отражает реализмвГ^охприятияокружаю-. щей средьГТперцептивная компонента) и способность

«принимать» этот мир и людей такими, какие они есть (регу^ Ляторная компонента).

Самоактуализация предусматривает «принятие себя» (оценка своих возможностей, понимание насущных потреб­ностей, принятие выработанных ценностей), жизнь с внут­ренней удовлетворенностью, примирение и изживание чув­ства неуверенности и т.п.

Согласно А. Маслоу (1987), самоактуализация — это желание человека стать тем, кем он может стать, достичь вершины своего потенциала: «Му­зыканты должны играть музыку, художники должны рисо­вать, поэты должны сочинять стихи, если они, в конце кон­цов, хотят быть в мире с самим собой... Они должны быть верны своей природе». Важными качествами самоактуали­зации являются спонтанность, простота, автономность, про­блемная центрация. Гармоничныйчеловекобладаетспособ- нрхт^ю изменять ситуации, которые поддаются изщне^и^ принимать их такими, какие они есть, в случае невозможно­сти преобразовать их и научиться различать одна ох-друса-» _го. Зрелость включает психологическое умение разводить реальные и идеальные цели (Б.В. Зейгарник), способность приспосабливаться к внешней среде с учетом жизненного опыта. Инфантилизм («детскость», незрелость) характери­зует дисгармонию личности и включает подчиняемость, наив­ность, непосредственность, зависимость, эгоцентрическую позицию.

В зарубежной психологии последнего времени выдвига­ется понятие социальной и личностной идентичности[33]. Со­гласно воззрениям Э. Эриксона (1968), под личностной (иногда «личной», «персональной») идентичностью понима­ют набор черт или индивидуальных характеристик, отлича­ющихся определенным постоянством или, по крайней мере, преемственностью во времени и пространстве, позволяющий дифференцировать данного индивида от других людей (т.е. делающий человека подобным самому себе и отличным от других). X. Таджфелом (1979)[34] выдвинута идея существова-

ния определенного социально-поведенческого континуума, на одном полюсе которого локализованы формы межлично­стного взаимодействия, на другом — взаимодействие людей как представителей определенных общностей. Первый ва­риант предполагает актуализацию личностной идентичнос­ти, второй — социальной. Социальная идентичность прева­лирует в группе личностей с высоким уровнем отличий при сравнении «Мы — Они» и низкий в сопоставлении «Я — Мы».

С другой стороны, личностная идентичность преобла­дает у тех, у кого высокий уровень отличий при сравнении «Я — Мы» и низкий — «Мы — Они». Таким образом, чем выше уровень отличий, тем сильнее влияние идентичности на поведение индивида. Созданная Р. Дженкинсом (1998)[35] базовая «модель внешне-внутренней диалектики идентифи­кации» конструирует представление о «Я» как о постоянно протекающем синтезе одновременно внутренних самоопре­делений и внешних определений себя другими. Идентифика­ция — это необходимая предпосылка социальной жизни; индивидуальная идентичность, воплощаемая в самости, не существует изолированно от социальных миров других лю­дей.

Наряду с социальной идентификацией существует эго­центризм (или ингруппная ориентация), составляющий уни­версальное свойство человека. Дифференциация когнитив­ной схемы «Я — Мы — Другие» является необходимой предпосылкой выхода за рамки эгоцентризма для осозна­ния определенных социальных перспектив и понимания других. Социальная идентификация вызывает синтонность и чувство групповой включенности. Эта позиция освещена с точки зрения эволюционного генетика в блестящей рабо­те В. Эфроимсона (1971 )[36]. Полемизируя с широко распрос­траненным убеждением, что воспитание есть полный, един­ственный и безраздельный творец этических, нравственных начал в человеке, автор утверждает, что в его природе есть и «нечто такое», заставляющее тянуться к справедливости, самоотвержению. Под понятием «совесть» он подразумева­ет всю группу эмоций, которая заставляет индивида совер­шать поступки, лично ему непосредственно не выгодные, даже опасные, но приносящие пользу другим людям. Ис­торически искатели истины, знаний и понимания (бесчис­ленный сонм жрецов, знахарей, шаманов, алхимиков, тал­мудистов, кабалистиков, сектантов), не создававшие непосредственных материальных благ и обреченные на на­учное бесплодие, цементировали свои племена и народы эти­ческими нормативами, ослабляли внутриплеменную борь­бу.

Эмоции человечности, доброты, рыцарского отношения к женщинам, старикам, детям составляли те свойства, ко­торые «направленно и неизбежно развивались под действи­ем естественного отбора и входили в фонд наследственных признаков человека». Устойчивыми оказывались группы традиционно плодовитые: чадолюбивый крестьянин остав­лял обычно больше детей, чем ловеласы, донжуаны, месса­лины и Клеопатры «всех социальных уровней, времен и на­родов». Вызывает восхищение заключительный аккорд статьи: «Человеку ценой миллиардов жертв, жестоким ес­тественным отбором досталась способность мыслить, раз­личать добро и зло. Он должен всегда и во всем быть судьей своим собственным делам, сознавать, что за свои поступки он всегда отвечает сам». Однако будем помнить и об ука­зании социального психолога Т. Шибутани (1969): «Био­логическое наследственное снаряжение не определяет, что человек будет делать, но оно накладывает известные ог­раничения на то, что он может делать»: конкретное поведе­ние людей детерминировано средой и личностью. Так, рев­ность, относимая чаще всего к «низменным побуждениям» может быть беспричинной и породить трагический финал независимо от поведения партнера (образы Арбенина, Отел- ло), а может привести к иной стратегии — в высшей степе­ни сдержанной и великодушной («дай Вам Бог любимой быть другим»).

Влияние общественной жизни на психическое здоровье личности неоспоримо: в здоровом социальном обществе не должно быть массовых патохарактерологических девиаций. Напротив, больное социальное окружение порождает все возрастающую, расширяющуюся и проникающую во все слои общества пограничную личностную патологию, в ос­нове которой лежат еще малоизученные механизмы ано­мального реагирования. Среди последних видное место как социально-психологический феномен занимает внушение, являющееся тем социальным фактором, который «играет не­маловажную роль не только в жизни каждого отдельного лица и в его воспитании, но и в жизни целых народов» (Бех­терев В.М., 1908)[37]. Необходимостьвсестороннего изучения личностных механизмов, закономерностей, формул ста­новления многих психологических и психопатологических феноменов, сопряженных с поиском веры и истины, раз­граничением добра и зла, выбором рациональных (или ир­рациональных) способов реагирования, приобретает междис­циплинарный характер, «иначе целый ряд исторических и социальных явлений получает неполное, недостаточное и частью даже не соответствующее освещение» (В.М. Бехте­рев). Небывалый всплеск массовых проявлений «псевдоце- лительства», спиритизма, пагубных увлечений, легковерий следует объяснять кросскультуральными преобразования­ми, составляющих «удел индустриальных культур» Шех- ки11 ТЬ., 1991), когда в такие переломные эпохи «нарожда­ются мистические искания и течения, волна мистицизма разливается все шире и шире» (Н. Бердяев). Несомненно, большинство психологических и психопатологических феноменов, напрямую связанных с реализацией механиз­мов повышенной внушаемости и самовнушаемости, имеют истерический характер (элемент подражательности и кон- тагиозности). Сошлемся лишь на два клинических феноме­на, описываемых в последнее время: «синдром прыгающих людей» (по типу реакций ужаса, эхомосимптомов с дезорга­низацией моторного и языкового поведения) и «синдром ку- вад» («высиживания детей»: выражается совокупностью пси­хогенных и психосоматических нарушений у мужчин, имеющих беременных жен — перенос дискомфорта беремен­ности подпитывается неосознаваемым чувством вины перед супругой)[38].

Психологическая подоплека подобных многообразных психологических феноменов зачастую связана с некоторы­ми личностными качествами здоровых лиц. Среди них су­щественную роль играют: медитация — психическая актив­ность личности, направленная на достижение углубленного сосредоточения; интуиция — способность непосредственно­го постижения истины (знание, возникающее без осознания путей и условий его получения); медиум — посредник меж­ду людьми и миром потусторонних сущностей. Оформление этих «необычных состояний» в соответствующий синдром носит, скорее всего, условный характер. Чаще всего он но­сит более широкий (психологический, а не психопатологи­ческий) смысл, объясняющийся «встречей» различных мо­делей, признаков и симптомов, формирующихся в виде нормальной личностной реакции на изменения окружающей культурной среды.

Из всего многообразия современных подходов к изу­чению нормальной, гармонической личности в контексте рассматриваемой проблемы выделим эниологический, со­здающий новое направление в валеопсихологии («валеоп- сихологической эниологии»). В его основе лежат новей­шие «технологии диагностики, коррекции и развития здорового, гармоничного и успешного стиля жизни и энер­гоинформационного общения с людьми и природой» (Пан­ченко Т., Панченко А. Основы эниостиля. Ижевск, 1995). Эниостиль как весьма перспективное и довольно агрессив­ное методологическое звено валеопсихологии претендует на синтез многочисленных психотерапевтических приемов классического и современного содержания, в первую оче­редь, аналитической психологии, нейролингвистического программирования, эриксоновской модели, трансактного анализа, соционики, телесного психоанализа, парапсихо­логии и других наиболее действенных технологий Востока и Запада.

Такой подход, несмотря на его видимую эклектичность и противоречивость, может оказаться весьма универсальным в попытке создания модулей совершенства, гармонии, здо­ровья и успеха. Неспроста его авторы рассматривают энио­стиль как «принципиально новое социокультуральное явле­ние, которое принадлежит одновременно науке, магии, искусству и религии. Оно должно найти адекватное приме­нение в психологии, педагогике, искусстве, медицине, биз­несе, управлении, семейной жизни. Подкупающим момен­том в технологиях «валеопсихологической эниологии» является возможность «увидеть», «услышать» и «почувство­вать» механизмы продуктивного саногенного (оздоравлива- ющего) экологического манипулирования своим собствен­ным поведением и поведением других людей, направленных на психологическую «шлифовку» накопившихся личностных проблем, укрепление здорового «остова» личности. Прак­тическая работа по разрешению личностных, производствен­ных, семейных конфликтов, активизации деловых качеств, раскрытию для человека его собственного пути к самореа­лизации осуществляется экспертами эниостиля на основе четырех метафор — 5, М, А, К (метафоры науки, магии, искусства, религии). Каждая из них содержит семь «лепес­тков» эниостиля: психогеометрическая фигура по Сьюзен Делингер, стиль общения или категории Вирджинии Сатир, эго-состояние по Эрику Берну, предпочитаемая модаль­ность, наиболее развитая чакра по метафоре психотроника; главная функция по К. Юнгу; тип телесной защиты по Алек­сандру Лоуэну. В русле установления конгруэнтности ин­дивид добивается того, чтобы все «лепестки» эниостиля со­ответствовали его родной метафоре: это «беспроблемный» человек, не попадающий в поле зрения психолога и психо­терапевта, он гармоничен и совершенен. В случаях обнару­жения несовпадения задача эксперта состоит в приведении их в соответствие, развив недостающие «лепестки».

Типологическая характеристика здоровой, гармоничной личности предусматривает всестороннюю оценку основных психических функций и социальную динамику изучаемого субъекта. Среди множества диагностических подходов (один из которых мы уже приводили ранее) остановимся несколь­ко подробнее на классификации соционических типов лич­ности (табл.). В таблице дана иерархия основных (четырех) психических функций человека (логика, сенсорика или ощу­щения, этика, интуиция). Каждый из выделенных 16 социо­нических типов имеет условное название (или псевдоним), наиболее полно соответствующее самым «ядерным» персо­налиям описываемого личностного варианта.

В процессе определения психологической характеристи­ки испытуемый осуществляет своеобразную «самодиагнос­тику». Выбирая из первой колонки набора наиболее соот­ветствующие личностные качества, испытуемый переходит на второй «разветвленный» столбец и вновь осуществляет выбор, затем из третьего «ответвления» столбца следует окончательная диагностика типологического склада. Оста-

Соционические типы личности

Безмятежность, свобода от обстоя­тельств, непринуж­денность, воля, по­беда, сила, случай­ная удача, приспо­собляемость к ме­няющемуся миру, умение уловить поведенческие тен­денции, заметить представляющиеся возможности, не­предсказуемость и импульсивность решений, любозна­тельность, гиб­кость, переменчи­вость суждений, мягкие кошачьи движения Перспективные возможности, фантазия, новые сложные задачи, абстракция, тео­рия, изучение, по­знание нового, глобальный взгляд на вещи, на будущее Энтузиазм, азарт, увлеченность но­выми начинаниями, их популяризация Вдохновляющие идеи, перспектива ДОН­

КИХОТ

Талантливые люди, восхищение ГЕКСЛИ
Мягкость, вообра­жение, фантазия, тонкость и глубина анализа, точные прогнозы Скептическое пред­видение мира, мир не прост БАЛЬ­

ЗАК

Здесь и сейчас, конкретность, реализм, звуки, краски, запахи, все вижу, все слышу, готов реа­лизовать, практи­ка, пронзительное ощущение окру­жающего Эмоциональные предчувствия, мир удивителен и прекра­сен ЕСЕ­

НИН

Воля и целеустрем­ленность, настрой на победу, не счи­таясь с преградами Стратегия победы, действия ЖУКОВ
Упоение властью, дерзость НАПО­

ЛЕОН

Внимание, тонкое эстетическое пони­мание природы, искусства Холодное упорство, правота ГАБЕН
Тёплая доброжела­тельность, мир ДЮМА

(ОТЕЦ)

Планомерное про­движение, заблаго­временная подго­товка, системати­ческая работа, не откладывать на по­следнюю минуту, доведение начатого до конца, сделать и полюбоваться ре­зультатом, посто­янство мнения, от­ветственность за свои решения, по­следовательность поступков, акку­ратность, четкие движения Разум, логический анализ. Мыслю, следовательно, существую. Ин­теллект, мышле­ние, объективный мир и его законы, наука, техника, производство, мозг Действие, умение совершать разум­ные поступки, пла­нировать и строить Романтическая тра- ] едия, судьба мира ДЖЕК

ЛОН­

ДОН

Борьба с хаосом, по­рядок ШТИР­

ЛИЦ

Анализ, ясное ло­гическое мышле­ние, познание, ра­зумные мысли Справедливость,

изобретение

РОБЕС­

ПЬЕР

Трезвый реализм, внедрение М. ГОРЬ­КИЙ
Чувства, понима­ние людей, их по­требностей, отно­шений любви и ненависти, добра и зла, роскошь человеческого общения, добро, эмоции, симпатии Буря страстей, не скрывать своих чувств, нести эмо­ции людям Романтика преодоле­ния, эксперимент ГАМ­

ЛЕТ

Пламенный и радуш­ный, близкие пого
Молчаливое пере­живание, глубокое понимание духов­ного мира людей Сочувствие, вся люд­ская боль ДОС­

ТОЕВ­

СКИЙ

Неприятие зла, чис­тота души ДРАЙ­

ЗЕР

новимся на кратком описании наиболее ярких персоналий указанных типов, сгруппировав их в «четверки» по соответ­ствующим рубрикам.

В первой «четверке» преобладает фантазия, глобальный взгляд на будущее, познание нового. Для ДОН-КИХОТА самой сильной, программной функцией является интуиция возможностей, позволяющая быстро схватывать суть идеи, дела, видеть перспективу их развития; творческая функция (логика отношений) дает возможность реализовывать соб-

ственные, часто масштабные идеи, логически выстроить свои действия и поступки; волевая сенсорика заставляет его стре­миться к тому, чтобы окружающие видели в нем целеуст­ремленного человека; этика отношений приводит их к из­лишней идеализации людей, отсюда вся «тяжесть» прозрения и разочарования. В международной классификации этот тип определяется как изобретатель. К типичным представителям данного варианта относят Циолковского, Энштейна, Саха­рова. ГЕКСЛИ (советчик): хорошо разбирается в способно­стях людей и помогает их развить; страдает от непродуман­ных поступков и неумения разобраться в сложных системах (прототипы В. Чапаев, Г. Каспаров, Р. Быков). БАЛЬЗАК (критик): логически просчитывает возможные варианты не­приятностей, нетерпим к бурному проявлению положитель­ных эмоций, критическим выпадам (яркие представители: Кутузов, Банионис, Андропов). ЕСЕНИН (лирик) не выно­сит упреков в недисциплинированности, богемности; пре­красно ориентируется в потоке времени, как текущего, так и исторического (к ним относят Бухарина, Брежнева, Гага­рина, Смоктуновского).

Во второй «четверке» соционических типов доминируют конкретность, реализм, практицизм, пронзительное ощуще­ние окружающего. ЖУКОВ (маршал): настойчив, решите­лен; болевая точка — этика отношений; главная обида для него — подозрение в наличии любимчиков (Ленин, Коро­лев, Маяковский, Мордюкова). НАПОЛЕОН (политик) ха­рактеризуется стремлением к власти, инициативностью, де­монстративностью, однако раним в ситуациях, требующих уравновешенного поведения (Пушкин, Горбачев, Пугачева). ГАБЕН (мастер): реалистически мыслящий/упорный, в кон­фликтных обстоятельствах груб и несдержан (А. Кристи, Ж. Сименон, Э. Пьеха). ДЮМА (отец): псевдоним — по­слушник; стремится к наслаждениям сегодняшнего дня; бо­левая функция — логика действия — побуждает к различ­ным коммерческим действиям, авантюрам (Меньшиков, Хрущев, Броневой).

Для третьей «обоймы» социотипов свойственен логичес­кий анализ, разум. ЛОНДОН (предприниматель) хорошо знает, что делать, выполняет все быстро, элегантно, но со­мневается в своей привлекательности (примеры: Кеннеди, Ландау, Эйзенштейн). ШТИРЛИЦ (администратор) отли­чается конкретно-логическим умом, практичностью, целе­сообразностью (Зорге, Рейган, Собчак). РОБЕСПЬЕР (ана­литик): рассудителен, логичен, ориентируется на разумные категории, болезненно воспринимает грубость, тиранию (Чехов, Рахманинов, Амосов). ГОРЬКИМ (инспектор) — с точной проработкой абстрактных идей, трезвый реализм, внедрение (Сталин, Дали, А. Карпов, Н. Михалков).

Наконец, в последней «четверке» типов превалирует по­нимание людей, категорий добра и зла, роскоши человечес­кого общения. ГАМЛЕТ (наставник) своим возвышенным отношением к жизни успешно «заряжает окружающих», та­лантливый оратор; болевая точка — постоянные сомнения в своей привлекательности, эстетичности (Репин, Троцкий). ГЮГО (энтузиаст): нацелен на поддержание высокого эмо­ционального тонуса коллектива, болезненно переживает упреки в поспешности (Орлова, Жирардо, Ж. Филип, Орд­жоникидзе). ДОСТОЕВСКИЙ (гуманитарий): сочувствие, сопереживание, уступчив, не конфликтен, готов к самопо­жертвованию (Солженицын, Паустовский, М. Монро). ДРАЙЗЕР (хранитель) — непримиримый борец за нрав­ственность, порядочность, не переносит обсуждения соб­ственных способностей, перспектив (Тургенев, Ельцин, Ильинский, Ротару).

Знание своего соционического типа помогает человеку «диагностировать» свои сильные и слабые стороны, с пос­ледующим выбором стратегии коррекции своей жизненной судьбы, вплоть до смены профессиональной деятельности, исходя из приоритетности устанавливаемых прототипов. Так, киевский ученый В. Гуленко в зависимости от рода деятельности группирует: талантливых руководителей, ин­женеров, военных (Жуков, Габен, Штирлиц, Горький), талантливых ученых, теоретиков, экспериментаторов (Дон- Кихот, Бальзак, Лондон, Робеспьер), работников культу­ры и искусства (Гекели, Есенин, Гамлет, Достоевский), научных популяризаторов новых начинаний, руководите­лей творческих коллективов (Наполеон, Дюма, Гюго, Драй­зер). Важен учет взаимодействия соционических типов (с выделением так называемых «дуалов» — т.е. типов лич­ности, к которому человек настроен наиболее положитель­но; конфликтов — с их противоположными, отталкиваю­щими знаками; это в существенной мере оптимизирует межличностные отношения (в семье, с друзьями, в школе, на работе).

В кросскультуральных исследованиях подтверждено су­ществование пятифакторной модели личности (Бурла- чук Л.Ф., Королев Д.К., 2000)[39], признанной наиболее эко­номной и устойчивой. Она описана с помощью пяти больших факторов: экстраверсии, нейротизма, склонности к согла­сию, добросовестности и открытому опыту. Приведем их краткую трактовку. Негативная эмоциональность, нейро- тизм проявляется в чувствительности индивида к стрессо­генным ситуациям (на одном полюсе этого фактора распо­лагаются «реактивные» личности, на другом — носители эмоциональной устойчивости). Экстраверсия — интравер- сия — представляет фактор, проявляющийся в направле­нии на внешний или внутренний мир (между этими полюса­ми находится амбиверт — человек, способный к жизни как в изоляции, так и в активном социуме). Открытость опыту: фактор проявляется в открытости, восприимчивости к лю­бому виду знаний (люди с широкими интересами, развитой фантазией, гибким умом, апологеты всего нового, необыч­ного); закрытые опыту индивиды отличаются ограниченно­стью интересов (их социальные роли — менеджер, органи­затор проекта). Склонность к согласию олицетворяет меру социоцентризма (альтруизма) как противоположность эго­центризма (на одном полюсе располагаются «конформис­ты») — подчиняющие личные интересы потребностям груп­пы; на другом — «бросающий вызов» человек, он следует своему внутреннему голосу, а не идет за группой. Добросо­вестность — фактор, выражающий степень сознательного контроля со стороны субъекта за своим поведением и дея­тельностью (на одном полюсе «делающие карьеру» трудого­лики, на другом — изменчивый, отвлекающийся, спонтан­ный человек, часто гедонист). В целом шкала позволяет получить только наиболее общие описания личности, не обеспечивая глубокой, дифференцированной, всесторонней оценки индивидуальных различий.

Исходя из рассмотренных типологических различий лич­ности, становятся более отчетливыми и понятными страте­гия и тактика вмешательства клинической персонологии или психотерапевта. Основной целью должна быть коррекция тех проблем, которые «формируются под влиянием ситуа­ции, в которой мы живем». В качестве примера сошлемся на «болезнь бизнесменов». Это не только десинхроноз, кото­рый формируется в ситуациях частой смены часовых по­ясов, при перелетах из одного климатического региона в другой; это и коренная ломка прежних интересов, идеалов, жизненных ценностей, изменение привычного личностного стиля. В этой связи приведем результаты клинического на­блюдения за индивидом 45-летнего возраста. Несколько лет тому назад он сменил научную деятельность на коммерчес­кую и в этой новой сфере весьма преуспел (имеет квартиру, коттедж, несколько машин, крупный валютный счет), одна­ко «заработал» при этом резкое физическое истощение и тяжелую депрессию с мучительной, многомесячной инсом- нией. Психокоррекционный эффект был достигнут на пути частичного возврата к любимой научной работе и успеш­ной реализации давно задуманного творческого проекта. Можно утверждать, что достигнутый персонологический компромисс оказался полностью оправданным, явился дос­тойным решением выхода из ранее, казалось бы, индивиду­ально-непреодолимого жизненного тупика.

Акцентуированные натуры отличаются некоторыми инди­видуальными качествами, весьма рельефными и выпуклыми, усиленными и гипертрофированными до такой степени, что возникает впечатление о легкой дисгармоничности психики, хотя и не нарушающей социальной адаптации, но привлека­ющей внимание своей «необычностью», «своеобразием», «дискордантностью». По П.Б. Ганнушкину (1933), это люди с неудачным сочетанием межличностных свойств. Об их ти­пологической характеристике высказывался Ф.М. Достоевс­кий: «Писатели в своих романах и повестях большей частью стараются брать типы общества и представлять их образно и художественно, — типы, чрезвычайно редко встречающиеся в действительности целиком, хотя они, тем не менее, еще действительнее самой действительности». Эта же мысль по­зднее была выражена К. Леонгардом (1964), которому при­надлежит терминология личностных акцентуаций: «Если изображение их порой так ярко и выразительно, что создает­ся впечатление патологичности описываемых людей, то это связано лишь с намерением того или иного автора как можно более резко подчеркнуть анализируемые личностные черты». Здесь мы встречаем в несколько усиленной форме то, что бывает в обыденной, нормальной жизни.

Среди усиленных характерологических черт могут ока­зываться как социально позитивные, так и социально нега­тивные личностные свойства. Это делает проблему изуче­ния личностной акцентуации чрезвычайно актуальной, прежде всего, в аспекте возможного развития отклоняюще­гося от повседневных общественных требований поведения. Понятие «акцентуированные личности» используется для характеристики непатологических девиаций темперамента, характера или личности, при которых возникает избиратель­ная уязвимость в отношении лишь отдельных психогенных (чаще всего микросоциальных) воздействий, при хорошей, а иногда даже повышенной устойчивости к другим. Некото­рыми авторами (Личко А.Е., 1983, 1995; Бухановский А.О. с соавт., 1998; Семке В.Я., 1980, 1999) проявление значи­тельного усиления отдельных черт личности расценивает­ся как крайний вариант нормы, как преморбидный тип, не требующий психиатрического вмешательства, а только пси­хологической коррекции.

Общепринятой точкой зрения на генез личностных ак­центуаций считается их генотипическая обусловленность: так, истерические акцентуированные натуры, по нашему мнению (Семке В.Я., 1980), имеют прямое отношение к «ху­дожественному типу», живущему «непосредственно воспри­ятиями окружающей обстановки и в счет сильных эмоций» (Павлов И.П., 1955). А.Е. Личко (1977) наблюдал развитие акцентуаций в период становления личности и их постепен­ное сглаживание в более зрелом возрасте. Выделяя по сте­пени выраженности три варианта акцентуаций, он настоль­ко сближал их с психопатиями, что в отдельных случаях дифференциация становилась сугубо условной или затруд­нительной. При описании динамики формирующегося пси­хопатического склада на ее первом этапе (от появления пер­вых аномальных черт до структурирования личностного облика) возможны варианты не только препсихопатичес- кого состояния, но и проявлений акцентуаций характера (Гурьева В.А., Семке В.Я., Гиндикин В.Я., 1994), когда становление психопатий может приостановиться на перво­начальном этапе. К. Леонгард (1981), определяя частоту «варианта нормы» в виде личностной акцентуации в 50% популяции населения, не исключал «прогрессирующее раз­витие акцентуации» до степени психопатии (Блейхер В.М., 1981) в предисловии к переводному варианту труда немец­кого исследователя расценивал акцентуацию как проявле­ние «латентной» психопатии). В этой связи заслуживает внимания точка зрения старых клиницистов на клиничес­кие особенности нерезко выраженных личностных измене­ний. 5. Оа11етадпе (1894) описывал «кандидатов в неуравно­вешенные», которые под влиянием внешних моментов «выходят из области нормы» с тем, чтобы вернуться туда снова под воздействием средовых обстоятельств. В.М. Бех­терев (1886) отмечал переходные степени между психопа­тией и нормальным состоянием.К. К1е1$1 (1913) выделял преморбидные черты гипопаранойяльной конституции с тен­денцией к развитию у них бредовых психозов. Я.М. Коган (1936) выделял «психопатии семейного круга», при кото­рых отсутствует тотальное нарушение адаптации. По дан­ным В.Я. Гиндикина, В.А. Гурьевой (1997, 1999), акцентуа­ции как вариант психической нормы отмечаются лишь в 1 / 5 части наблюдений, в остальных случаях речь идет о стер­тых психопатиях или психопатических состояниях (по мне­нию авторов, они должны найти свое место в действующих систематиках).

Преморбидный тип — это та личностная структура, ко­торая сформировалась к моменту появления психического (или соматического) заболевания. Он является результа­том взаимодействия врожденных и приобретенных, биоло­гических и психологических факторов, оказывающих свое влияние на генез и клиническую динамику болезни. Осо­бенно значим преморбидный фон в генезе психосоматичес­ких заболеваний, указывается на чрезмерную независи­мость и прямолинейность данных личностей, высокое чувство долга, ригидность, обидчивость, эмоциональную эк­спрессивность, инфантилизм (МасЬеап Р., 1977; КиезсЬ Л., 1961).

Концепция алекситимий (ЗИпеоз Р., 1972, 1973) концен­трирует внимание у данных больных на имеющих место на­рушениях в аффективной и когнитивной сферах, выражаю­щихся в трудностях обозначения и описания эмоций, общем ограничении собственной аффективной жизни и фантазий. Алекситимический коммуникативный стиль проявляется отчетливым снижением или отсутствием символического мышления, не обнаруживаемыми побуждениями. Среди кли­нических признаков алекситимии отмечают следующие (Гиндикин В.Я., Гурьева В.А., 1999): бесконечное описание физических симптомов, не связанных с сопутствующими за­болеваниями, жалобы на напряжение, раздражительность, фрустрации, боль, скуку, пустоту, непоседливость, ажита­цию, нервозность, сложное описание тривиальных деталей окружения, трудности в подборе соответствующих слов для описания чувств, тенденция к импульсивным действиям; интерперсональные связи обычно бедны. Это сказывается в предпочтении одиночества, избегании людей; моторика ри­гидна. Личностный склад — нарцистический, ретирующий­ся, пассивно-агрессивный или пассивно-зависимый.

Принято считать алекситимию в качестве неспецифи­ческого состояния, отличающегося от нормального и не­вротического: описывается у пациентов с соматоформны- ми нарушениями, посттравматическими стрессовыми расстройствами, психогенными болями, с сексуальными перверзиями.

Классификация акцентуаций характера во многом совпа­дает с систематикой психопатий (которая станет предме­том рассмотрения несколько ниже). К. Леонгард (1981) вы­деляет следующие типы: демонстративный, педантичный, застревающий, возбудимый, гипертимический, дистимичес- кий, аффективно-лабильный, аффективно-экзальтирован- ный, тревожный, эмотивный, экстра- и интравертированный. 5. Ыеишап е! а1. (1984) дают типологию личностных изме­нений на уровне акцентуаций и соответствующих типов пси­хопатий в их экстремальном воображении: упорные — па­раноидные, сверхточные —ананкастные, демонстративные — истерические, неуправляемые (взрывчатые) — эпилептоид- ные, сверхживые — гипоманические, сверхсерьезные — суб- депрессивные, с лабильным настроением — циклотимные, эмотивные — реактивно-лабильные. А.Е. Личко (1985) от­мечает особенности акцентуаций характера и темперамен­та, более часто диагностируемые в подростковом возрасте, а среди них: гипертимный, циклоидный, лабильный, астено- невротический, сензитивный, психастенический, шизоидный, эпилептоидный, истероидный, неустойчивый, конформный и конформно-гипертимный (дистимический и застревающий типы в подростковом периоде практически не обнаружива­ются).

Клиническая структура акцентуаций личности чрезвы­чайно многообразна, причем она носит скорее описатель­ный, чем синдромальный характер. Данное обстоятельство свидетельствует в пользу довода об отнесении наблюдаемых при этом феноменов в большей мере к нормологическим ас-, пектам клинической персонологии, чем к психопатологичес­ким. Диагностика акцентуаций личности строится на комп­лексном клиническом и экспериментально-психологическом изучении. Среди последних методик широкое применение нашли патохарактерологический диагностический опросник (Личко А.Е. с соавт., 1970), опросники Г. Шмишека (1970) и Литтмана-Шмишека (1977). Однако не следует переоце­нивать данные психологических тестов, ибо ничто не может заменить тщательно клиническое обследование испытуемо­го с учетом результатов его опроса и сведений информато­ров (Гельдер М.С. с соавт., 1997).

Перейдем к типологической характеристике личностно­го облика при различных клинико-социологических вариан­тах, отдав предпочтение более подробному изложению двух типов — истерическому (демонстративному, в терминоло­гии К. Леонгарда) и гиперконформному.

Истерическая личностная акцентуация выражается в весьма рельефном, выпуклом усилении отдельных харак­терологических черт, достигающем такой степени, что привлекают внимание окружающих своей необычностью, де­монстративностью, правда, не отражающихся на устойчиво­сти социального реноме, их семейной и производственной адаптации. Как правило, они притягивают внимание окру­жающих экстравагантной одеждой, броской, яркой внешно­стью, богатой экспрессией, впечатляющими позами, шум­ной, громкой речью, быстрыми причудливыми переходами мысли, наклонностью к пафосу и патетике. Мимика и пан­томимика необычайно выразительны, движения легки, пластичны, изящны. Им присущи живость и острота пере­живаний текущих событий, склонность к их драматизации (к примеру, видят «страшные сны», от которых «внутри все обмирает и холодеет», «волосы дыбом встают»), но с быст­рой отвлекаемостью и переключаемостью. Естественно и непринужденно чувствуют себя в шумных компаниях («ту­совках»), азартно стремясь к «новизне», «острым ощущени­ям», легко заводят рискованные знакомства, широко афи­шируя свои связи. Привязанности на поверку оказываются непрочными, симпатии и увлечения нестойкими. Свободно меняют друзей, предпочитая находиться в кругу временных, случайных компаний. Среди интересов преобладает тяга к красочным впечатлениям, путешествиям, экскурсиям с не­пременной сменой окружения, где стремятся произвести «выгодное впечатление», прослыть «законодательницей моды», задать «таинственный флер», загадочную интригу, держаться с явной рисовкой и вызывающей позой. Замет­ная авантюрность их поведения объясняется горячим и не­истребимым желанием «быть на виду», «произвести впечат­ление», снискать себе славу незаурядной, привлекательной натуры, тяготеющей к иррациональному и «экстрасенсор­ному». При достижении желаемого признания обычно на­долго приобретают социальную устойчивость и внутреннее удовлетворение.

Наилучшая социальная приспособляемость у истеричес­ких акцентуантов достигается в случаях получения профес­сий, связанных с воплощением желания «быть на виду», в центре внимания (актеры, художники, работники сферы обслуживания, культорганизаторы, педагоги и т.п.). В кон­кретной, выразительной деятельности отличаются настой­чивостью, расторопностью, быстрой сообразительностью и безудержностью, могут без устали быть на репетициях, дис­котеках, легко переносят утомительные, длительные гаст­роли (нередко связанные с бытовыми неудобствами, дол­гим расставанием с близкими, финансовыми затруднениями и т.п.), проводят бессонные ночи «в порыве вдохновения». В работе достигают успеха за счет увлеченности, доходя­щей зачастую до одержимости. Небольшая удача надолго окрыляет их, еще сильнее поддерживая желание «быть пер­выми», однако, потерпев неудачу или будучи лишенными творческого полета, быстро пасуют перед трудностями, впадают в уныние, в состояние «пессимизма». При непомер­но развитом самолюбии не терпят никаких авторитарных воздействий или третирования, на любое ущемление (яв­ное или мнимое) их прав дают реакции протеста, бурного аффекта раздражения и крика, устраивая «истерики от соб­ственного бессилия», сцены с рыданием, битьем посуды, всплесками «отчаяния». При умелом — замаскированном и ненавязчивом — управлении их действиями быстро расста­ются с «непостижимым упрямством и своеволием», охотно выполняя свои обязанности, сохраняя привычную мягкость, подкупающую общительность, заразительную веселость.

Для характеристики истерических акцентуированных натур ценную информацию дают биографический метод, кон­такт с психологом или врачом во время сбора анамнеза. Рассказывают о себе упоенно, образно, с вдохновением и пафосом, часто прибегая к метафорам и гиперболам. В вос­поминаниях превалируют эпизоды, выдвигающие их на пе­редний план, выгодно отличающие их от окружающих. От­личительной чертой большинства представителей этого варианта акцентуации оказывается художественно оформ­ленная хвастливость и даже тяга к лживости с различной степенью ее выраженности — от невинных розыгрышей» до сложных, красочных фантазий и измышлений с пыш­ной фабулой и динамичным сюжетом, с постепенным внут­ренним убеждением в своей правоте, творческим упоением и продуцированием «по ходу» изложения противоречивых высказываний. При сохранении «авантюрной» линии пове­дения преднамеренная лживость становится привычной, со­здавая известные межличностные конфликты, из которых личность выходит с поразительной легкостью и «ненаказу­емостью», испытывая при этом внутреннее удовлетворение и даже бахвальство в «артистических способностях», уме­лом избегании разоблачения. Супружеская жизнь устраи­вается весьма благополучно в случаях беспрекословного подчинения партнера и выражения им «восторга и восхи­щения». Гипертрофированность этих характерологических черт создает индивиду репутацию «хвастуна», «сочините­ля», «фантазера», не подрывая серьезно его социальных по­зиций.

Наличие истерических характерологических качеств в существенной мере облегчает возникновение психогенно обусловленных «срывов» и заострений отдельных черт. Как правило, это происходит в условиях индивидуально нераз­решимых конфликтных ситуаций, среди них наиболее зна­чима атмосфера игнорирования близкими претензий и не­померных запросов, высмеивание даже наивных попыток и желания «выделиться», грубое бесцеремонное обращение в присутствии посторонних, дефицит аффективных пережи­ваний и связей. О конституционально-генетической обус­ловленности истерической личностной акцентуации свиде­тельствует ее усиление в возрастные «кризисные» периоды. Эта динамика наиболее демонстративна в пубертатном воз­расте и имеет в своей основе механизмы фиксации. Жажда признания, стремление играть заметную роль в коллективе подростков толкают их на путь невольных конфликтов с ближайшим окружением (возвеличивание себя, скороспелое продумывание «ролей» и поспешное, необдуманное претво­рение их в жизнь, склонность эгоистически разрешать ре­альные трудности, избыточная претенциозность). Другой важной чертой является разноплановость поступков и лег­кая подчиняемость авторитету старших по возрасту подро­стков с асоциальным поведением, поразительно быстрая сменяемость жизненного стереотипа. В целом поперемен­ное или сочетанное действие отрицательных микросоциаль- ных вредностей определяет повышенную ранимость и сен­сибилизацию к более продолжительному «срыву». На этом фоне с большой легкостью реализуются биологически пре- дуготованные истерические механизмы «бегства в болезнь», «условной приятности, желательности» болезненного сим­птома, внушаемости и самовнушаемости, создающие пест­рую и сменяемую картину истерических патохарактероло­гических реакций и даже истерического невроза. Особенно часто такая динамика наблюдается в инволюционном пери­оде, когда формируются отчетливые невротические и пси­хопатические состояния и развития.

Конформная личностная акцентуация привлекла наше внимание в связи с возражениями многих исследователей из-за включения П.Б. Ганнушкиным (1933) в систематику психопатий варианта «конституционально-глупых». На первых порах кажется непонятным, как мог допустить не­точность в дефиниции данного типа аномалий тонкий ди­агност, основоположник динамического направления в области клинической персонологии. Проведенное ранее (Семке В.Я., 1971) социально-психологическое исследова­ние психопатий привело нас к убеждению о клинической правоте замечательного исследователя пограничных состо­яний. Речь идет, скорее всего, о не совсем удачном опреде­лении реально существующего личностного «портрета», требующего всего лишь терминологической ревизии. Этот вывод становится особенно оправданным в свете извест­ного тезиса П.Б. Ганнушкина, что каждому типу психопа­тий в жизненной практике находится соответствующий характерологический радикал, расцениваемый как вариант нормы. В связи со сказанным представляется неоправдан­ным категоричное утверждение А.Е. Личко (1977, стр. 157), что «психопатий конформного типа не существует». Как нам представляется, понятию «конституционально-глупых» психопатий наиболее соответствует определение «гиперкон- формного» варианта личностной аномалии. Таким образом, вырисовывается стереотип формирования специфических для данного варианта характерологических особенностей, которая отмечена и при других «рядах» персонологических качеств (например, «здоровый истерик» — истерическая ак­центуация — истерическая психопатия): конформизм здо­ровой личности — конформный вариант характерологичес­кой акцентуации — гиперконформный вариант психопатий. Разграничение этих личностных «профилей» должно осуще­ствляться в соответствии с общеизвестными критериями, выдвинутыми П.Б. Ганнушкиным.

Онтогенетический анализ развития центрального симп- томокомплекса конформного типа акцентуаций подводит к главной социальной психологической особенности этих лич­ностей — постоянной и чрезмерной подчиняемости непос­редственному привычному окружению (Кречфилд, 1962; Личко А.Е., 1977). Имеется определенная иерархия станов­ления индивидуума, отражающая основные этапы его соци­ализации; задержка или искажение этого закономерного процесса развития чревато формированием разнообразных личностных девиаций, в первую очередь психопатий. На са­мом раннем (детском) этапе происходит приобретение ре­чевых и двигательных навыков, освоение привычных соци­альных шаблонов поведения (в соответствии с выбором «что такое хорошо и что такое плохо»). Поскольку на этой стадии при воздействии патогенных факторов обнаружи­вается в основном задержка интеллекта, то диапазон ха­рактерологических отклонений весьма незначителен и на­блюдаемые при этом клинические картины не имеют прямого отношения к пограничной персонологии. Вместе с тем уже в этот период индивидуального развития обнаруживается отчетливая самостоятельность в поведении ребенка, оцени­ваемая окружающими как проявление физиологического детского негативизма. Характерно, что среди будущих кон­формистов такие формы реагирования практически не встречаются.

В период дошкольного образования закладывается осно­ва личности с постепенным осознанием целей и задач, воз­можностью предвидения будущего. Конформизм выступает как сила примера, как страховка от самоотчуждения. Имен­но на этом этапе становятся патогенными разные формы неблагополучного семейного окружения (воспитание по типу гиперопеки, гипоопеки, «золушки», «кумира семьи»), способствующие возникновению психопатических реак­ций — подражания, оппозиции и т.д. Под влиянием соот­ветствующей возрастной группы легко втягиваются в алко­гольные эксцессы и «уходы из дома», целиком подчиняясь влиянию асоциальной среДы.

Далее в процессе личностной социализации наступает этап воспитания независимости: чем богаче кругозор ин­дивидуума, тем меньше его слепая подчиняемость окружа­ющим. С другой стороны, при наличии уже определивших­ся конформных черт изоляция от привычной микросреды воспринимается как наказание, поэтому подросток прикла­дывает максимум усилий, чтобы сохранить свое место в стабильно функционирующей микрогруппе, привычно ус­тановленный жизненный распорядок. Адаптация к изме­нившимся условиям среды крайне болезненна: медленно усваивают обычаи и нравы этого окружения, придержива­ясь пассивно-оборонительной позиции. Именно на этой стадии весьма выпукло обнаруживаются черты личности, описанные П.Б. Ганнушкиным (1933), в том числе посто­янная готовность подчинения мнению большинства, шаб­лонность, банальность, рутинность и консерватизм пове­дения, склонность к благонравию, морализированию (по примеру ходячих сентенций К. Пруткова). Конформист, как правило, не страдает от своей интеллектуальной ограни­ченности, фактически не замечает ее. К нему целиком приложима максима Франсуа де Ларошфуко: «Все жалу­ются на свою память, но никто не жалуется на свой здра­вый смысл».

На этапе стабилизации личностного облика самым пора­зительным качеством гиперконформной личности начина­ет выступать консерватизм мышления, подражательность (избранному лидеру, соответствующей микрогруппе, «тол­пе»), слепая готовность следовать чужому мнению. Взрос­лый конформист — это послушный ребенок, лишенный чувства ответственности за свои взгляды. Повышенная вну­шаемость, нестойкость самооценки, отсутствие собственных ресурсов для формирования линии поведения лежат в осно­ве многочисленных микросоциальных конфликтов, на кото­рые личность отвечает психогенными реакциями. В каче­стве компенсаторных и гиперкомпенсаторных личностных образований формируются подчеркнутая готовность следо­вать «параграфу и букве закона», руководствоваться раз и навсегда утвержденными канонами, всячески уклоняться от нового, «неизведанного», любого проявления личной ини­циативы. Выбранная таким путем «экологическая ниша» облегчает рациональное «впечатывание» в жизнь, а прису­щие им трудолюбие и послушание ограждают на известный период от душевных кризисов и катаклизмов. Личностные «срывы» возникают в обстановке непредсказуемости, неяс­ности, повышения требований среды к их интеллектуально­му потенциалу.

В целом представленные выше соображения имеют не только сугубо терапевтический интерес. Дело в том, что современные условия жизни (влияние научно-техническо­го прогресса, сложные социально-экономические преобра­зования в стране, трудности процесса перестройки, переко­сы в гласности, трудно прогнозируемые интерперсональные отношения и т.д.) предъявляют повышенные требования к отдельным структурам гиперконформной личности. В срав­нении с прежними условиями социальной стабильности и внешнего благополучия нынешняя жизнь, полная соци­альных потрясений, для многих лиц с гиперконформным радикалом может оказаться мало прогнозируемой и непере­носимой. Степень такой грядущей декомпенсации во многом зависит от выраженности данного социально-психологичес- кого качества в направлении утяжеления от акцентуации личности к ее препсихопатической и, наконец, психопати­ческой структуре. Среди клинических проявлений ухудше­ний состояний наряду с описываемыми новыми формами реагирования («неврозы перестройки», состояния истоще­ния) можно предвидеть весьма частое возникновение ост­рых или подострых тревожных, депрессивных, паранойяль­ных реакций, а затем и патохарактерологических развитий. Генез их клинических картин, которые приходится наблю­дать, оказывается смешанным. Наряду с психогенными вли­яниями, обусловленными быстрой ломкой социального ук­лада, нарастанием межличностной отчужденности, утратой четкого «руководящего начала» и «указаний свыше», кру­шения прежних «кумиров» и идеалов, узаконенных шабло­нов поведения, важное значение приобретают конституцио­нально обусловленная интеллектуальная ограниченность, невозможность прогнозирования, консерватизм и ригидность мышления, своеобразный эмоционально-волевой «строй» личности.

С учетом сказанного следует предусмотреть дифферен­цированные и профилактические мероприятия. Очевидно, часть из проводимых в сочетании психотерапевтических, психофармакологических и психопрофилактических воздей­ствий должна быть направлена непосредственно на гипер- конформную личность с попыткой разрыхления ее жизнен­ного стереотипа и последующей личностной реконструкции. Другая часть — на позитивно преобразование микросоци­альных условий, что облегчит выработку должных адапта­ционных механизмов. Естественно, в этом новом деле на­ряду с медиками должны принять участие психологи, социологи, персонологи, социальные работники и, возмож­но, священнослужители. Такое совместное оздоровление социальной среды поможет предотвратить многочисленные душевные катастрофы и внести должный вклад в гармони­зацию микроколлектива.

В последующем клиническую характеристику остальных типологических вариантов акцентуаций личностей приве­дем вкратце, в строгом соответствии с взглядами и класси­фикационными принципами Карла Леонгарда (1964, 1968), подчеркивающим в подобных случаях отнесение данных фе­номенов к крайним вариантам нормы, а не к зачаткам пато­логии. К сказанному добавим, что установление, диагнос­тика типа акцентуации, не являясь психиатрическим «ярлыком», облегчает оценку того преморбидного фона, на котором развертываются психогенные (реактивные) состо­яния, неврозы, патологические расстройства поведения (конституциональные или ситуационные развития личнос­ти). Весьма часто преходящие подростковые акцентуации после минования пубертатного периода могут компенсиро­ваться и переходить в скрытые акцентуации (Личко А.Е., 1977). В работах данного автора отмечена динамическая связь формирования «приобретенных психопатий» с соот­ветствующим типом акцентуации: гипертимная акцентуа­ция — воспитательная «гиперопека» — психопатическое развитие по гипертимно-неустойчивому типу; неустойчивая или конформная акцентуация — гипоопека или безнадзор­ность — развитие по неустойчивому типу; истероидная, лабильная или гипертимная акцентуация — воспитание по типу «кумира семьи» — развитие по истероидному, лабиль­но-истероидному, гипертимно-истероидному типам; психа­стеническая акцентуация — воспитание в условиях повы­шенной моральной ответственности — психопатическое развитие по психастеническому типу; эпилептоидная или конформная акцентуация — воспитание в условиях жесто­ких взаимоотношений — развитие по эпилептоидному типу; лабильная, лабильно-невротическая и сензитивная акцен­туации — воспитание по типу «золушки» — психопатичес­кое развитие по соответствующим видам.

Педантичные личности, по К. Леонгарду, хотят перед началом действия «еще и еще раз убедиться, что лучшее решение найти невозможно». Необдуманности истериков в этом варианте противостоит нерешительность ананкастов. Педантичность наносит ущерб личности только тогда, ког­да она приобретает болезненный характер. В обыденной жизни их поведение не выходит за пределы разумного; на­против, сказываются преимущества, связанные с тенденци­ей к основательности, четкости, завершенности, добросо­вестности. Довольно часто встречается «ананкастический ход» развития заболевания ипохондрического типа с усиле­нием опасений за собственное здоровье.

Застревающие личности имеют в своей основе наклонность к патологической стойкости аффекта. Его застревание наи­более явственно выступает в случаях, когда затронуты лич­ные интересы (как ответ на уязвленную гордость, задетое самолюбие, различные формы подавления). Отсюда весьма частая репутация злопамятных или мстительных людей (бо­лезненно обидчивых, чувствительных, легко уязвимых). Чер­ты застревания наблюдаются не только при нанесении ущер­ба этим индивидам, но и в случаях их успеха, честолюбие сопровождается самоуверенностью, заносчивостью, самона­деянностью. При обнаружении препятствий их эгоистичес­ким устремлениям встречается важная характерологическая черта в виде подозрительности (в сфере эротики это ведет к «любви, исполненной ненависти»). Такой тип людей упорно идет к цели, добиваясь в силу этого незаурядных успехов, однако, наталкиваясь на жесткие препятствия, реагируют враждебно. Борьба с непосредственным социальным окруже­нием создает маятникообразное чередование блистательных успехов и невероятных провалов.

Возбудимые личности отличаются недостаточной управ­ляемостью, нелогичностью поступков, импульсивностью,

повышенной возбудимостью, вспыльчивостью, раздражи­тельностью. Моральные устои не играют в их жизнй суще­ственной роли, «социальный долг высшего порядка — для них в общем чуждое понятие» (К. Леонград). Свойственны тяжеловесность мышления, чрезмерная обстоятельность, повторяемость (чтобы «сформулировать поточнее»). При доминировании импульсивных и аффективных реакций в известной степени просматривается преобладание черт тем­перамента (наклонность к дисфориям, аффективная взрыв­чатость, напряженная жизнь инстинктов), доходящее до расстройств влечений.

Гипертимные личности характеризуются оптимистичес­ким взглядом на жизнь, жаждой деятельности, постоянным поиском новизны. Являясь блестящими собеседниками, они постоянно находятся в центре внимания, с охотой острят, пересыпают речь яркими оборотами, присказками. Однако чрезмерная веселость, безбрежная живость таят в себе опас­ность некритической оценки сложных ситуаций, утраты чувства долга, ответственности. Богатство не проработан­ных идей нередко приводит к прожектерству, неискорени­мому пустозвонству. Легко улавливая преобладающие ин­тересы микрогруппы, они быстро перенимают свойственные ей шаблоны поведения, в том числе и асоциальные формы девиации, делинквенции.

Дистимические личности обычно сосредоточены на мрач­ных сторонах жизни. Пассивность в действиях и замедлен­ное мышление в тех случаях, когда они выходят за пределы нормы, относятся к отрицательным свойствам этого типа. Серьезная настроенность выдвигает на передний план тон­кие, возвышенные чувства, несовместимые с человеческим эгоизмом (К. Леонгард). Этот темперамент очень часто со­ответствует психической нбрме.

Циклотимические (или аффективно-лабильные) личности проявляют частую смену гипертимических и дистимических состояний. Причины смены полюсов трудно улавливаемые, иногда радостные события вызывают общую картину гипер- тимии (жажду деятельности, говорливость, скачку идей), а печальные происшествия — подавленность, замедленность реакций и мышления. Аффективно-экзальтированные нату­ры реагируют на жизнь более бурно, более непосредствен­но, они легко переходят к восторженному состоянию от при­ятных сообщений, в отчаяние — от печальных.

Тревожные (боязливые) личности с детского возраста обладают чувством страха, робостью, элементами покорно­сти, униженности, неуверенности в себе, пугливости. По мере взросления возможна сверхкомпенсация по типу са­моуверенности и даже дерзости поведения, а боязливая робость может перерасти в излишнюю доверчивость. На почве тревожности иногда формируется ипохондрический невроз.

Эмотивные личности характеризуются повышенной чув­ствительностью и глубокими реакциями в сфере тонких эмо­ций. Нередко их определяют как мягкосердечных, жалост­ливых людей, испытывающих особую радость от общения с природой, искусством. Душевные потрясения вызывают кар­тину реактивной депрессии, иногда с суицидальными по­ступками: смерть близкого человека становится крахом всей жизни, усугубляющимся чувством вины и безысходности.

Шизоидные личности (более удачным термином приме­нительно к пониманию личностной акцентуации представ­ляется, на наш взгляд, понятие шизотимических натур) от­личаются замкнутостью, отгороженностью от внешнего мира, сниженной потребностью в общении, неспособностью устанавливать теплые контакты с людьми. Обычно подчер­кивается противоречивость поведения и черт личности: со­четание холодности и утонченной сензитивности, насторо­женности и легковерия, застенчивости и бестактности, неоправданных симпатий и таких же немотивированных ан­типатий, богатство внутреннего мира и бесцветности внешних проявлений, создающих в своей совокупности репутацию «странных и чудаков» (Крепелин Э., 1915), «патологически замкнутых» (Гуревич М.О., 1932), «аутистических» натур (Аспергер Г., 1944). Недостаток интуиции находит свое от­ражение в отсутствии «непосредственного чутья действитель­ности» (Ганнушкин П.Б., 1933), неумении сопереживания, вчувствоваться в страдания других.

В целом, обобщая данные об акцентуациях личности как преморбидного типа, следует обратить внимание на ряд «уз­ловых» вопросов клинической персонологии. Прежде все­го, можно утверждать, что подобный вариант имеет эндо­генную, генетическую обусловленность. Представленный крайний вариант нормы, естественно, составляет опреде­ленную трудность дифференциации с пограничными лично­стными расстройствами. Далее, важна констатация личнос­тной акцентуации как отправной точки для формирования психопатических и невротических образований. Под влия­нием среды возможно усиление или ослабление акцентуи­рованных личностных качеств, а также их трансформация в иные (гетерономные) характерологические типы. Наконец, несомненным является факт успешного применения соци- ально-ориентированных превентивных приемов в достиже­нии гармонизации личности и осуществлении позитивных преобразований в микроколлективах.

<< | >>
Источник: Семке В.Я.. Основы персонологии. 2001

Еще по теме ГЛАВА 7. ГАРМОНИЧНАЯ И АКЦЕНТУИРОВАННАЯ ЛИЧНОСТИ КАК СТЕРЖНЕВОЙ ОБЪЕКТ ПЕРСОНОЛОГИИ:

  1. ГЛАВА 7. ГАРМОНИЧНАЯ И АКЦЕНТУИРОВАННАЯ ЛИЧНОСТИ КАК СТЕРЖНЕВОЙ ОБЪЕКТ ПЕРСОНОЛОГИИ