ХРИСТИАНСКОЕ ОТНОШЕНИЕ К БЕЗУМИЮ
Удивительно, что отцы Церкви положительно относятся к явлению безумия/одержимости.
Прежде всего, одержимость часто рассматривается не как наказание Божие или даже естественное последствие греховного состояния, приводящего к окончательной погибели одержимого, но как попущенное Богом испытание, которое может очистить жертву и возвести на высшую духовную ступень[140].
На это указывает сам апостол Павел, что надо такого человека предать сатане во измождение плоти, чтобы дух был спасен в деньГоспода нашего Иисуса Христа (1 Кор 5, 5). Подобным образом об одержимых говорит преподобный Иоанн Кассиан: «Ибо мы должны твердо верить, во-первых, что никто не подвергается им без попущения Божия; во- вторых, что все, что посылается нам от Бога, кажется ли оно прискорбным в настоящее время или радостным, посылается как от нежнейшего отца и сострадательного врача для нашей пользы. Потому они, подвергаясь им (злым духам и искушениям), как учителям, смиряются, чтобы, переселяясь из этого мира, они переходили в другую жизнь более очищенными...»[141]. Святитель Иоанн Златоуст также утверждает, что бесовское действие, в том числе и при одержимости, имеет (естественно, против воли диавола) конечной целью «вразумление человека»[142], которое не означает здесь наказание, но «преображение», «исправление», а главное — «обращение»[143].
В каком-то смысле те, кто подвержены таким нападениям бесов, находятся в более выгодном положении, чем те, кто, находясь в столь же греховном состоянии, не претерпели такого рода испытание. По поводу последних преподобный Иоанн Кассиан пишет: «Но надобно считать истинно несчастными и достойными сожаления тех, которые, оскверняя себя всеми пороками и преступлениями, не терпят явно не только никакого нападения диавольского, но и никакому не подвергаются искушению, соответствующему их делам, и никакому бичу для исправления.
Ибо не заслуживают скорого и легкого уврачевания в этом времени те, которых упорство и нераскаянность сердца, превосходя наказание настоящей жизни, собирает им гнев и негодование в день гнева и откровения праведного суда Бо- жия (Рим 2, 5)...»[144]. Напротив, тем, кто подвергается бесовскому нападению, дается уже сейчас, в постигшей их скорби, возможность переосмыслить свою прежнюю жизнь, действительно очиститься и преобразиться, что, возможно, иным путем было бы для них недоступно. Потрясение, которое переживает душа и тело под воздействием бесовских сил, может раскрыть перед человеком неизвестную ему доселе реальность. Терпя в самых сокровенных глубинах своего существа злобу нечистых духов, он может внезапно со всей остротой осознать нищету человека, лишенного Божественного покрова. Находясь в столь глубокой скорби, он может с силой воззвать к Богу, чтобы избавиться от ада, в который он попал, и, претерпевая с помощью Божией ниспосланные ему бедствия, он будет очищен страданием и укреплен терпением. В таком случае суровая брань, которую ему необходимо вести, играет роль трудной аскетической жизни, способной произвести в нем духовные изменения, которые в конечном итоге могут оказаться исключительными соразмерно с понесенным им испытанием.Следовательно, согласно духовному видению отцов Церкви (они рассматривают человека с точки зрения его
общего предназначения и своей веры, что все приключающееся с человеком может послужить на пользу его душе и для его спасения), одержимость/безумие не представляет собой окончательное падение и исключительно отрицательное явление, поскольку она открывает некоторым людям (так было им предназначено) возможность преодолеть то беспорядочное состояние, в котором они доселе жили. Одержимость/безумие становится для них тем испытанием, которое может привести их к осознанию реальностей, с которыми они не встретились бы иным образом.
Однако для эффективного осуществления этих возможностей (а иначе одержимость останется полностью отрицательным опытом) необходимо, чтобы одержимый отверг бесов, а это из-за силы бесовского воздействия часто становится трудным, но никогда не бывает невозможным: образ Божий, постоянно пребывающий в человеке, его свобода, составляющая главную его часть, — никогда не могут быть полностью уничтожены.
Таким образом, у человека всегда есть возможность обращения к Богу. Однако, учитывая те особенные и сложные из-за хитрости и настойчивости нечистых духов обстоятельства, в которых он находится, а также — помрачение ума и ослабление человеческой воли от бесовского воздействия, человеку часто будет необходима в этом деле помощь и наставничество духовно опытного руководителя, как мы это увидим в дальнейшем.Отцы Церкви сами относятся и советуют относиться' к одержимому/умалишенному с глубоким уважением[145].!
Это связано прежде всего с указанным выше понимани-, ем, что такое состояние может скрывать за собой неизреченный Промысл Божий и может привести к духовному преображению человека или, по крайней мере, послужит каким-либо образом ему на благо. «Из этого
ясно усматривается, что не должно отвращаться или презирать тех, которые подвергаются разным искушениям или нечистым духам», — замечает преподобный Иоанн Кассиан, описав случай с аввой Моисеем[146].
Однако есть и другая, более общая и основательная причина: одержимый или умалишенный остается нашим братом, которого тем более не следует презирать или отвергать, но, наоборот, любить и помогать, за то что он глубоко страдает. Преподобный Иоанн Кассиан подчеркивает, что мы «не только нисколько не будем презирать их, но еще будем непрестанно молиться о них, как о своих членах, и станем сострадать им всем сердцем, с полным расположением. Ибо когда страдает один член, то страдают с ним и все члены (1 Кор 12, 26 )»[147]. Христианин должен сочувствовать их состоянию, верить, что его духовная судьба связана с их так же, как судьба любого члена тела связана с судьбой других членов: «...без них, как своих членов, мы не можем вполне совершенствоваться, как читаем, что и предки наши без нас не могли достигнуть полноты обетования, как говорит о них апостол: И все сии, свидетельствованные в вере? не получили обещанного, потому что Бог предусмотрел о нас нечто лучшее, дабы они не без нас достигли совершенства (Евр 11, 39—40)»[148].
Итак, одержимый не только не исключается из братского общения, но еще более вовлекается благодаря тому дополнительному вниманию, которое он вызывает из-за своих особых страданий и беспомощности в претерпеваемом им испытании.
Очевидно, что в глазах отцов Церкви одержимый остается полноценным человеком. Несмотря на то, что бес пленяет его тело и душу, он сохраняет в себе неизгладимый и непреложный образ Божий, который составляет его истинное существо, глубинную природу и его человеческую природу. В таком случае одержимость — лишь несчастный случай, поверхностное искажение. Производимое одержимостью безумие также является лишь несущественным для человека расстройством: оно ни в чем не затрагивает глубин его существа, не повреждает его ни полностью, ни окончательно. Несмотря на внешнее затмение, подлинная личность человека пребывает неповрежденной, причем всегда остается надежда на ее освобождение и полноценное проявление. В этом случае безумие — только временная маска, при устранении которой вновь станет явной целостность природы. Человеческая природа из-за одержимости/безумия не разрушена, не потеряна и даже не повреждена, она лишь сокрыта. Одержимый/умалишенный, нося в себе образ Божий, остается наследником того Божественного предназначения, которое Спаситель обещал всякому человеку, верующему в Него. Образ Божий в человеке оставляет ему возможность достичь подобия Божия. Из-за одержимости/безумия человек ничего не теряет, по существу, от своей истинной природы. Он сохраняет все свои духовные возможности неповрежденными, но только подавленными. Поэтому отцы Церкви никогда не отождествляют одержимого с вселившимся в него бесом[149]. Они отличают человека от того, кто толкает его к действию, как это, к примеру, в аналогичной ситуации делает преподобная Синклитикия: «Не он оскорбил тебя, а диавол; питай ненависть к болезни, а не к больному»[150].
Таким образом, нельзя обращать на одержимого/ума- лишенного то проклятие, которое относится к диаво- лу[151].
Нельзя приписывать человеку те пороки, которые относятся не к его природе, а к живущим в нем бесам. Одержимый/умалишенный является на самом деле жертвой, заслуживающей христианского сострадания, а не суда и осуждения. Следующий случай, приведенный в житии преподобного Антония Великого, прекрасно характеризует отношение отцов Церкви к одержимым: «И иной некто из людей знатных пришел к Антонию, имея в себе беса; бес этот был весьма лют; одержимый им не знал, что приведен к Антонию, и пожирал извержения тела своего. Приведшие просили Антония помолиться о бесноватом. Антоний, из сострадания к юноше, молится и всю ночь проводит с ним во бдении. Пред рассветом юноша, внезапно устремившись на Антония, повергает его на землю, и когда пришедшие с ним вознегодовали на это, Антоний говорит им: “Не сердитесь на юношу; виноват не он, но живущий в нем бес”»[152]. Столь же характерный пример мы находим в житии преподобного Афанасия Афонского: когда некий одержимый или умалишенный по имени Матфей, отданный на попечение одного из братий монастыря, становился невыносимым, преподобный Афанасий упрекал не его, но заботящегося о нем брата за недостаток усилий, ибо знал, что источник причиняемых Матфеем неприятностей не он сам, но «жестокость диавола». Составитель жития подчеркивает, что братии приходится бороться здесь именно с диаволом[153]. В том же духе, когда некий умалишенный Павел приводится к святому Аврааму* и грубо его оскорбляет, Кирилл Скифопольский подчеркивает, что «бес непрестанно хулил Бога и оскорблял Авраама»[154].Утверждение, что одержимый/умалишенный не ответственен за свои слова и поступки[155], вовсе не означает, что он совсем лишен индивидуальности. В святоотеческой перспективе такая безответственность признается ради того, чтобы оградить подлинную личность человека, показать, что его нельзя отождествить с тем внешним обликом, который на самом деле есть плод действий диавола. Отцы Церкви не только не отождествляют одержимого/умалишенного с живущим в нем бесом, но и не отождествляют с его безумием.
Святитель Иоанн Златоуст неоднократно напоминает евангельские слова (см.: Мф 5, 22), что «называющий брата уродом будет прямо ввержен в геенский огонь»[156]. Называть человека умалишенным — тяжелый грех, ибо таким образом его ограничивают наружными признаками или же внутренней реальностью, которая не составляет его сущности, то есть человека сводят к несущественной стороне его бытия; не видят, что на самом деле он — иной; отрицают его подлинную личность, забыв о том, что он прежде всего образ Божий и призван быть сыном Божиим.Поэтому отцы Церкви принимают приводимых к ним одержимых/умалишенных с большим уважением и относятся к ним с любовью, сочувствием, милосердием, состраданием[157]. Они никогда не смотрят на них как на виновных, но всегда идут им навстречу, как страждущим братьям. Они никогда не судят их и никоим образом не отталкивают, но с готовностью принимают их к себе, во всем относятся к ним, как к себе подобным, и заботятся о них, как о своих ближних.
Так, в процитированном выше отрывке из святителя Афанасия Великого изображен преподобный Антоний, полный «сочувствия» к приведенному к нему юноше. Такое же отношение у преподобного Афанасия Афонского и его учеников: «Матфей был одержим диаволом. Он пришел к старцу и просил его помочь ему. Святой поцеловал его как члена своей общины. Затем он призвал одного из братий, о котором знал, что он искусен. Он доверил ему страдальца, тайно сказав: “Ты получишь от этого великую пользу”. Этот брат принял в свою келью одержимого как великое сокровище». Однако этот брат недолго смог переносить Матфея из-за жестокости обладающего им беса. «С благоговением и печалью» он исповедовал свою неудачу святому Афанасию, утверждая, что виной этому лишь его собственная слабость. Тогда старец поручил Матфея другому брату, «еще более испытанному и великодушному». Но он также потерпел неуспех. Наконец, обращаясь к третьему, еще более твердому брату, преподобный Афанасий сказал: «Возьми этого брата, и если ты не поддашься малодушию, то — уверяю тебя — одно твое терпение сделает тебя наследником Царства Небесного»[158].
Примечательно, что одержимый/умалишенный всегда принимается с радостью, даже в тяжелых случаях, которые воспринимают как лишний повод испытать добродетели
и как средство для каждого проявить в особенности свое терпение и доказать свою любовь. В житии преподобного Афанасия Афонского хорошо показано, что каждый пытается как можно лучше помочь недужному брату и опечаливается при неуспехе[159]. Столь же привет-, ливым и милосердным является преподобный Ипатий. Составитель его жития, Каллиник, рассказывает: «Со-* страдая всем, Ипатий был любим всеми. Ибо он страдал со страждущими и был внимателен к тем, кто был уг-1 нетен испытаниями, говоря: “Написано: помните о заключенных так, как будто и вы заключены вместе с ними; о терпящих жестокое обращение — помышляя, что и у вас также есть тело и: следует плакать с плачущими и радоваться с радующимися”»[160]. «Святой, — по словам того же биографа, — милосердовал о тех, кто находился в болезни, и говорил: “Этот человек был до полусмерти избит разбойниками, бесами. Будем к нему милосерды ради Бога”»[161]. Относительно монахов, больных психическими расстройствами, вызванными действием бесов, Феодор Петрский говорит, что преподобный Феодосий «благосердно принял их как добрый отец, подражая — насколько это возможно человеку — милосердию Бо- жию, как это подобает ученику Христову согласно евангельским словам: будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд (Лк 6, 36)»[162]. «Он более любил общаться с ними, чем со всеми другими, ибо горел по отношению к ним сострадательной любовью»[163].
Отношение отцов Церкви — это, следовательно, отношение любви и отеческого сострадания, подобно милосер-
дию Отца Небесного. Нигде в их житиях мы не находим случая, чтобы одержимый/умалишенный был ими отвергнут или не принят. Наоборот, они всеми силами стремятся приблизиться к нему, включить в общину, относиться к нему с не меньшей заботой, чем к остальным братьям, и воспринимают его как равноценного сына или брата, без какого-либо тайного умысла. Одержимый/ умалишенный не представляется каким-либо странным человеком, чужим или даже другим. На него не смотрят по-иному и не выделяют, кроме как дополнительным милосердным вниманием по причине тех трудностей и страданий, которые он испытывает вследствие своего состояния.
Такое отношение к одержимым/умалишенным, свойственное святым, очевидно, не было распространено вне просвещенных их присутствием духовных кругов. К примеру, из житий Христа ради юродивых становится ясным, сколь дурное обращение они терпели от своих сограждан[164]. Святой Герман, собеседник аввы Серена в седьмом «Собеседовании» преподобного Иоанна Кас- сиана, спрашивает авву: «Как же мы видим, что люди не только презирают и боятся их, но и постоянно отлучают их от причащения Господня в наших странах, по изречению Евангелия: Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями (Мф 7, 6), тогда как нужно верить, как ты говоришь, что им посылается это смиряющее искушение для очищения или для пользы?» Авва Серен с великим сожалением отзывается о такой практике, говорит о ней как о жестокой ошибке, о глубоком искажении правильного понимания этих вещей: «А святое причащение нашими старцами, помним, не запрещалось им, напротив, они думали, что если бы возможно было, даже ежедневно надобно преподавать им его. Ибо не должно думать, что по изречению евангельскому, которое вы неверно приложили к этой мысли: не давайте святыни псам, — будто святое причащение поступает в пищу демону, а не в очищение и охранение тела и души. Будучи принято человеком, оно, как пламя пожигающее, прогоняет того духа, который в его членах заседает или скрывается. Мы недавно видели, что таким способом был исцелен авва Андроник и многие другие. Ибо враг больше и больше будет нападать на одержимого им, когда увидит, что он отлучается от небесного врачевства, и тем злее и чаще будет мучить, чем дольше он будет уклоняться от духовного врачевства»[165].
Однако по этому вопросу у отцов Церкви нет полного единодушия. Например, преподобный Феодосий налагает на своих «монахов с помутившимся рассудком» временный запрет причащаться. Но у нас есть достаточно свидетельств его глубокой любви и благосердного внимания, чтобы понять, что его решение продиктовано отнюдь не тем чувством презрения или отвращения, о которых упоминает Герман. Оно скорее основывается, с одной стороны, на мысли о том, что принимающие святое причастие должны быть в сознательном состоянии, а с другой, что святое причастие является целью, а не средством. Священномученик Дионисий Ареопа- гит, описывая современные ему церковные установления, утверждает, что одержимые не допускаются к присутствию во время второй и основной части Божественной литургии — совершения Святых Таин и им не разрешается участвовать в Таинстве причащения. Здесь не идет речь о презрении с его стороны к одержимым, поскольку без какой-либо дискриминации или особых отрицательных суждений он причисляет их к той же категории, где находятся оглашаемые и кающиеся, советуя им, как и последним, участвовать в первой части литургии, потому что «устав святой иерархии позволяет [им]... слушать псаломские священнословия и чтения боговдохновенных и всесвятых Писаний». Более того, он помещает одержимых на втором месте — выше оглашаемых, которые находятся на последнем месте, по той причине, что одержимые, в отличие от оглашаемых, уже участвовали в Святых Тайнах. Священномученик Дионисий Ареопагит просто отмечает, что одержимые оказываются временно недостойными Святых Тайн, поскольку по собственной воле отвернулись от Бога, чтобы стать добычей страстей, тогда как от участия в Божественной литургии отлучаются даже кающиеся, а допускаются только совершенные в святости. Так как одержимые сами устранились от святости, то в их особом случае они «будут отлучаться отделяющим гласом служителя» перед тем, как начнется литургия верных. Такое исключение рассматривается как временное, потому что чтение Священного Писания, к слушанию которого допускаются одержимые, призвано содействовать их обращению и помочь им вновь обрести те насущные блага, от которых они отвратились[166].
Не следует думать, что между двумя предыдущими точками зрения и утверждениями аввы Серена существует действительное противоречие. Речь идет, кажется, о различных случаях, в каждом из которых рассудить и решить, что послужит большей пользе, должен духовный руководитель. Основой для решения представляется положительное или отрицательное отношение одержимого к Святым Тайнам, его воля и способность к участию в Таинстве в том духовном устроении, которое для этого необходимо.
Жития святых достаточно свидетельствуют о добром приеме, который оказывался одержимым/умалишенным в монастырях и храмах[167], поэтому следует рассматривать любую дискриминационную в их отношении практику как уклонение от нормы. Близкие одержимых или умалишенных нередко приводили их в монастыри, потому что знали, что здесь их с готовностью и радостью примут, окажут им всяческое расположение и внимательно о них позаботятся. Такая практика никогда не воспринималась как стремление изолировать этих людей от мира, расстаться с ними или поместить их под стражу. Монастырь вовсе не рассматривается в качестве дома скорби или тюрьмы, но как место, где у одержимого/ умалишенного больше надежды найти исцеление, поскольку именно здесь с наибольшей силой призывается врачующая благодать Божия, ибо здесь находятся подвижники, которые благодаря аскезе стали в Духе подобными «Верховному и Небесному Врачу» и участвуют в Его бесконечном сострадании и Его возрождающем всемогуществе[168].
Еще по теме ХРИСТИАНСКОЕ ОТНОШЕНИЕ К БЕЗУМИЮ:
- Эразм Роттердамский ПОСЛАНИЕ К ПАУЛЮ ВОЛЫДУ'
- Мартин Лютер О РАБСТВЕ ВОЛИ
- Жид политический.
- XIX. Граф Толстой о Думе.
- ПРЕДШЕСТВЕННИКИ «ПСИХОДЕЛИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ»
- ПРОБЛЕМА «Я»
- жизнь
- Жизнь и воззрения К. Г. Юнга
- Об архетипах коллективного бессознательного
- Часть седьмая и последняя. Правила психологической безопасности или как не попасть на плохой тренинг
- Глава 2. Исторические основания и логика науки
- Глава вторая ЛИНГВИСТИКА ПО А. Т. ФОМЕНКО
- а) Натурфилософская и теологическая психиатрия
- в) Революция, реформа в медицине и психиатрическая парадигма (Гризингер)
- СОДЕРЖАНИЕ
- ХРИСТИАНСКОЕ ОТНОШЕНИЕ К БЕЗУМИЮ
- Болезнь и ее значение: проблема интерпретации
- ЛИТЕРАТУРА