Медиаторство

Основные понятия. Наиболее общим и употребительным понятием, исполь­зуемым по отношению к участию в конфликте третьей стороны, является по­нятие медиаторства. Обычно оно определяется как содействие третьей сторо­ны двум (или более) другим в поисках соглашения в спорной или конфликт­ной ситуации.

Практика обращения к третьей стороне за помощью в ходе решения спор­ной проблемы не нова и имеет, как уже указывалось, разнообразные истори­ческие и культурные аналоги.

В последние десятилетия интерес к возможностям медиаторства резко усилился, что связано с широким распространением в общественной жизни разных форм переговорных процессов, а также с фактами успешного приме­

нения медиаторства в разрешении международных конфликтов. По выраже­нию Пруитт и Крессель, происходит «настоящая революция» в использова­нии медиаторства в различных областях общественной жизни (РгшИ, Кгез- §е1, 1985, р. 1). Медиаторство приобретает статус узаконенной формы реше­ния спорных проблем, в том числе и в практике международных отношений, а примерно с 60-х годов нынешнего столетия оформляется в особый вид про­фессиональной деятельности, прежде всего в США, где практика медиаторства получила наибольшее развитие (к 80-м годам число раз­нообразных агентств, служб, центров достига­ло почти двух сотен).

В настоящее время медиаторство рассмат­ривается как важнейший инструмент разре­шения конфликтов в самых различных сфе­рах общественной жизни. Особенно широко оно используется при решении разнообразных общественных проблем (муниципальные и экологические конфликты, разногласия меж­ду профсоюзами и администрацией и т.

Медиаторство как содействие третьей стороны двум другим в решении спорной проблемы и поиске соглашения предполагает по меньшей мере два аспекта его позитивного влияния. Как уже указывалось, присутствие на пере­говорах третьей стороны само по себе имеет позитивный эффект, поскольку снижает степень деструктивности во взаимодействии сторон, прежде всего за счет усиления его конвенциональное™. Другой аспект позитивных возмож­ностей медиаторства связан с процедурой, реализуемой медиаторами. Медиа- торство, направленное на организацию эффективной коммуникации, диалога между сторонами конфликта, делает их активными участниками процесса разрешения конфликта. Их взаимодействие в этом процессе, будучи направ­ленным на принятие взаимоприемлемых решений, при правильной его орга­низации ведет к снижению конфронтации и усилению сотрудничества, а зна­чит, и к смягчению их противостояния и восстановлению отношений.

Центральной фигурой процесса медиаторства является медиатор.

Медиатор (от англ. твёШог) — это лицо (или группа лиц, или организа­ция), осуществляющее посредническую деятельность. Так, в роли медиато­ра могут выступать социальные работники, психологи, консультанты и т. д. или группа лиц, осуществляющая миротворческую миссию, например в прак­тике международных отношений. Развитие практики медиаторства и его рас­пространение в различных сферах общественной жизни привело (начиная с 60-х годов) к постепенной профессионализации деятельности медиаторов. В США в 1973 году было зарегистрировано первое профессиональное объ­

единение медиаторов, проводятся разнообразные конференции и сессии, вы­полняется множество исследований по изучению различных аспектов медиа- торства.

Именно медиаторская деятельность, ее возможные формы и разновидно­сти, факторы и критерии эффективности, стили и техники медиации являют­ся главным предметом теоретического осмысления и эмпирического изуче­ния в данной области, фокусирующихся на следующих проблемах:

1) изучение эффективности медиаторства;

2) выявление типов ситуаций и типов проблем, относительно которых ме­диация может быть полезной;

3) тактика медиаторства;

4) методологические и концептуальные проблемы обучения медиаторству.

Эффективность медиаторства: за и против. Анализируя вопрос эффек­тивности медиаторства, Крессель и Пруитт приводят в качестве аргументов позитивного эффекта медиаторства следующие данные.

1. Удовлетворенность пользователей. По мнению авторов, использующих как собственные, так и литературные данные, удовлетворенность ме­диацией обычно составляет 75% и выше. При этом медиаторство созда­ет более высокий уровень удовлетворенности среди пользователей, чем различного рода судейские процедуры или арбитраж.

2. Размер согласия. В качестве аргумента Крессель и Пруитт приводят данные о проценте случаев, в которых с помощью медиаторства было достигнуто согласие.

3 Степень компромисса. По имеющимся данным, процесс медиаторства дает больший процент компромиссных решений и меньше решений ти­па «все-или-ничего» по сравнению с юридическими процедурами.

4. Уменьшение стоимости. По сравнению с традиционными судейскими процедурами медиаторство при бракоразводных процессах уменьшает затраты как заинтересованных сторон, так и общества в целом; делают­ся попытки исчислить получаемый выигрыш в денежном выражении.

Сомнения или отрицательные данные относительно эффективности ме- диаторства, по мнению авторов, сводятся к следующему:

1. Размеры урегулирования. Если рассмотрение проблемы в суде в любом случае дает 100%-ное принятие решений, то процент случаев урегули­рования с использованием медиаторства, бесспорно, меньше. Судя по данным, приводимым авторами из различных областей применения ме­диаторства, средний процент случаев урегулирования колеблется око­ло 50 (с разбросом от 22 до 97%).

2. Прочность урегулирования. Речь идет о том, насколько принятые в ре­зультате медиативной процедуры соглашения являются окончательны­ми. Критерием этого служит факт повторного обращения, например, в суд по бракоразводным делам. Имеющиеся данные противоречивы и во всяком случае не позволяют утверждать, что медиаторство по это­му параметру более эффективно, чем юридические процедуры.

3. Уменьшение судебных отсрочек и невыполнений (задолженностей). По мнению авторов, нет значимых подтверждений тому, что медиатор- ство снижает судебные задолженности. Объем дел, проходящих через медиаторов, составляет лишь небольшой процент общего объема судеб­ных дел. Медиаторство не слишком популярно, и по приводимым дан­ным от участия в медиативном процессе отказываются более 50% от числа тех, кому оно предлагается, даже на условиях низкой оплаты или на бесплатной основе. После согласия на медиаторство большая часть дел реально не рассматривается, так как стороны впоследствии в той или иной форме от него отказываются (Кге§8е1, РгшИ, 1985, р. 183).

4. Улучшение постдискуссионного климата отношений. Обычно это явля­ется важным аргументом сторонников медиаторства, которые считают его сильной стороной улучшение долговременных отношений. Попыт­ки исследователей выявить влияние медиаторства на последующие от­ношения сторон демонстрируют противоречивые результаты: в одних работах зафиксировано улучшение коммуникации, кооперации, взаи­мопонимания и т. д., в других — никакого позитивного влияния не уста­новлено.

Перечисление признаваемых или спорных данных по проблеме эффектив­ности медиаторства оставляет вопрос открытым. К сожалению, сами приво­димые данные вызывают сомнения, ибо неясны процедуры, в результате ко­торых они получены, их значимость, корректность сравнения разных типов данных и т. д. Остаются неясными и методологические аспекты самой поста­новки проблемы об эффективности процесса медиаторства. К ним относятся вопросы о том, каковы критерии эффективности, каким образом соответст­вующие данные могут быть получены, возможно ли выделение «чистого эф­фекта» медиаторства и его отделение от других факторов конфликтного про­цесса, имеющих влияние на его исход, и т. д. И главное, не совсем ясно, что именно должно быть принято во внимание для принятия решения об эффек­тивности/неэффективности медиаторства: даже если будут найдены четкие критерии, по которым может быть оценен каждый конкретный случай, оста­нется вопрос, каков должен быть процент «успешных исходов» для призна­ния права на существование процедуры медиаторства и возможно ли вообще на основании подобного критерия решать вопрос о ее состоятельности.

Границы применения: когда медиаторство может быть эффективным.

Более обоснованная и корректная формулировка вопроса, видимо, сводится к тому, существуют ли ограничения по использованию процесса медиаторст- ва и при каких условиях он оказывается более эффективным.

Начнем с ограничений. Нельзя не обратить внимание на замечание Рубина о том, что идеологическая безупречность образа миротворца, имеющего доб­рые намерения, великодушного, компетентного (автор имеет в виду прежде всего участие третьей стороны в решении международных проблем), нередко мешает сторонникам разрешения конфликтов с помощью внешнего вмеша­тельства увидеть возможные трудности или негативные последствия этого процесса, которые должны быть приняты во внимание. По мнению Рубина, к ним по крайней мере относится следующее. Во-первых, вмешательство третьей стороны нарушает определенную стабильность внутри диады, что не­сет в себе некоторую опасность. Во-вторых, третья сторона (при всей своей нейтральности) может иметь свои собственные интересы в этой ситуации, на­пример стремление сохранить свою позицию посредника, что может повли­ять на затягивание процесса разрешения конфликта (еще раз напомним, что Рубин рассуждает о практике международных отношений). В-третьих, вме­шательство третьей стороны и используемые ею средства могут привести к заключению соглашений, которые будут скорее результатом внешнего воз­действия, чем внутренней мотивации участников ситуации, что может ска­заться на прочности этих соглашений. Наконец, Рубин говорит и о потенци­альной опасности медиаторского процесса с точки зрения неадекватного при­менения средств вмешательства. Так, он ссылается на давнюю работу Дойча и Краусса, в которой было показано, что усилия медиаторов, направленные на «проговаривание» конфликта сторонами, могут быть несвоевременными и привести к интенсификации конфликта (КиЫп, 1994, р.

Примечательно, что обсуждение вопросов о потенциально негативных ас­пектах участия третьей стороны в разрешении конфликтов неизменно закан­чивается заверением в общей конструктивной и эффективной роли медиа- торства (КиЫп, 1994, р. 43; Кге§8е1, РгшИ, 1985, р. 185).

Так при каких же условиях медиаторство является эффективным?

Одно из наиболее общепризнанных положений, касающихся факторов эф­фективности медиативного процесса, сформулировано Кресселем и Пруитт: «Чем хуже состояние отношений сторон, тем пессимистичнее перспективы, что медиация будет успешной» (Кге§8е1, РгшИ, 1985, р. 185). Действительно, значительное число факторов, коррелирующих с результативностью медиа- торства, связано именно с характером отношений сторон.

В ряде исследований медиаторства в области решения вопросов развода, раздела имущества, опеки над детьми и т. д. показано, что успешность резуль­тата переговоров может быть прогнозируема на основе способности сторон к кооперации друг с другом. Напротив, те пары, которые считают взаимодейст­вие друг с другом почти невозможным, история отношений которых включа­ет разногласия и споры до и после развода, а также случаи физического наси­лия, демонстрировали наиболее слабые результаты медиативных процедур. В области трудовых отношений медиаторство дает худшие результаты в слу­чаях, когда стороны конфликта имели множество нерешенных проблем и вы­сокий уровень «враждебности». Сравнение разных типов отношений позво­лило сделать некоторые выводы о том, что стороны с тесными интерперсо­нальными отношениями даже в условиях сильного конфликта легче входят в медиативный процесс, чем стороны с менее интенсивным конфликтом, но не связанные близкими отношениями. При этом, однако, успешное решение является более трудным.

Другим явным фактором эффективности медиативного процесса является мотивация сторон к урегулированию разногласий и принятию соглашений, что доказано в том числе и специально проведенными экспериментальными ис­следованиями (^ет§ай е1 а1., 1993). Это относится как к трудовым, так и к се­мейным отношениям. При этом мотивация сторон может усиливаться внеш­ними обстоятельствами. Например, в условиях промышленной забастовки, по мнению ряда исследователей, стороны более склонны к поиску соглашения (Кге§8е1, РгшИ, 1985, р. 186). Напротив, низкая мотивация сторон, например разводящихся супругов, когда один из них сохраняет привязанность к друго­му и не желает развода, уменьшает шансы медиативного процесса на успех.

Еще один признанный мощный фактор успешности медиаторства — это доверие сторон к медиативному процессу. Если обращение к медиаторам яв­ляется совместной просьбой сторон, шансы на успех медиации выше, чем в случае обращения одной стороны (там же, с. 186). И наоборот, отсутствие доверия к медиаторству и низкий энтузиазм по отношению к нему снижают результативность.

Отдельные аспекты обсуждения условий эффективности медиаторства совпадают с ранее приводившимся описанием факторов легкости/трудности разрешения конфликтов. Однако их выводы не всегда согласуются. Так, ме- диаторство в условиях ситуаций с ресурсными ограничениями считается потенциально более трудным, что соответствует представлениям конфлик­тологов. В то же время относительно успешности медиаторства в решении принципиальных проблем высказываются разные мнения.

Еще один фактор, оказывающий влияние на эффективность медиаторст- ва, — это характеристики самого медиативного процесса, деятельности ме­диаторов, используемых ими тактик и т. д., которые будут предметом нашего внимания в следующем разделе. При этом, с одной стороны, роль данного фактора признается очевидной, с другой — исследования в области ситуаци­онных детерминант успешного медиаторства лишь начинаются. Немногочис­ленность исследований по данной теме, по мнению специалистов, в немалой степени связана с методическими трудностями их изучения, которое в основ­ном строится на основе самоотчетов медиаторов. Многие работы посвящены особенностям самого медиатора, поскольку, так же как в практической психо­логии, «личность психолога есть неотъемлемая часть метода» (Донцов и др.,

1994, с. 11), медиатор — это носитель определенного опыта, что не исключает, конечно, возможности специального обучения и подготовки медиаторов (Агду1е, 1984).

Вместе с тем, несмотря на явно недостаточную исследованность медиатор- ства, его принципиальная эффективность не подвергается сомнению. Тем бо­лее важно понимать его природу и возможности использования. Приведем пример. Участники Круглого стола по социальным конфликтам, проведенно­го в 1991 году Институтом социологии и Международным центром обще­человеческих ценностей, признали необходимость «развернуть широкую сеть государственных и частных организаций, способных оказать посреднические услуги в цивилизованном регулировании и разрешении конфликтных ситуа­ций», которая названа ими «конфликтологической экспертно-консультаци­онной службой» (Социальные конфликты, 1991, с. 7).

При этом, однако, принципы и задачи такой службы, как представляется, не вполне адекватно понимаются и оцениваются даже авторами самой идеи. Так, по мнению участников обсуждения проблем социальных конфликтов, посредник на Западе «выслушивает обе стороны конфликта и находит выход из него, приемлемый для обеих сторон», а поскольку нам недостает подобной рациональности, то даже привлеченный посредник «не может разобраться, кто прав, кто виноват». Первичная задача науки в этой связи — это «прояснение конфликтных ситуаций»: «Сейчас язык и доводы науки могут понять в основ­ном либо интеллигенция, либо администрация. Для массы же простых людей он все еще не слишком понятен, а потому и сама наука еще очень плохо вы­полняет свою задачу прояснения конфликтных ситуаций» (там же, с. 81-82).

Приведенный пример, на наш взгляд, иллюстрирует нечеткое представле­ние о работе посреднических служб и явное смешение роли посредника и ар­битра. Во-первых, предполагается, что задача посредника — найти выход, во- вторых, что нужно решить, кто прав и кто неправ, и в-третьих, разрешение конфликта связывается с правильным объяснением конфликта его участни­кам, что, видимо, и должно тут же привести к его завершению. Понятно, что использование ошибочных принципов в организации посреднической служ­бы чревато компрометацией самой идеи медиаторства.

Стратегии и техники медиаторства. Традиционно в западной литературе при описании способов и приемов работы медиатора различаются техники рефлексивного вмешательства, направленные на установление и поддержа­ние контакта с участниками конфликта, их мотивацию и доверие к посредни­ку; техники контекстуального вмешательства, используемые для установле­ния более благоприятного климата переговоров, их оптимизации, предупреж­дения осложнений, в том числе в эмоциональном взаимодействии сторон, и т. д.; техники независимого вмешательства, непосредственно связанные с процессом принятия решений, анализом вариантов и т. д. (Анцупов, Шипи­лов, 1999, с. 490-491).

Предпринимаются попытки описать разные стили или преимущественные стратегии, используемые медиаторами. Типично поведение медиатора может различаться с точки зрения активности — в континууме от пассивного при­сутствия с минимальным вмешательством до активного лидерства в перего­ворном процессе.

Анализируя поведение судей как медиаторов в судебном процессе, Дж. Уолл и Д. Руд выделили логическую стратегию — анализ случаев, обсуждение рас­

хождений, подготовка соглашений и т. д., агрессивную стратегию — принуж­дение, угроза незаключения соглашения и т. д., патерналистскую стратегию — обсуждение соглашения по отдельности с каждым из юристов, представляю­щих стороны, советы каждому из них, и т. д. (^а11, Кийе, 1985).

Перечень техник, используемых в медиаторстве, весьма разнообразен. Одни из них могут считаться специфичными для работы медиатора, другие исполь­зуются в любом переговорном процессе, третьи относятся к любым видам коммуникативных ситуаций (см., например, перечень техник, используемых в японской практике, — табл. 9.4).

Мы намеренно выбрали в качестве примера столь обширный перечень, ко­торый поражает не только своим объемом, но и эклектичностью. Создается впечатление, что не существует коммуникативных действий, которые не мог­ли бы рассматриваться как техники медиаторства.

Сегодня это действительно является одной из серьезных проблем медиа­торства, связанной с тем, что развитие его практики и разнообразие исполь­зуемых форм начинают размывать границы профессионального посредниче­ства, вносить путаницу в понимание его сути и функций медиатора.

Слово «путаница» заимствовано из доклада Дж. Кейтнера, сделанного им на конференции Международной ассоциации по управлению конфликтом в 1997 году под примечательным названием «Увядание посредничества». Он прежде всего отмечает расплывчатость содержания самого понятия посред­ничества, которое заметно отличается от того, что оно обозначало 20 лет назад:

Посредничеством называют и вмешательство в споры на школьном дворе, и ре­абилитацию подростков — жертв насилия, и семейное консультирование, и разби­рательства в гражданских судах, и общественные акции, и конфликты между рабо­чими и работодателями, и управление персоналом, и средства предотвращения войн между государствами, Кроме того, посредничество рассматривается как аль­тернатива судебному заседанию, как инструмент трансформации отношений меж­ду людьми, как средство вмешательства в коммерческие споры, как метод работы с проблемой сексуальных домогательств, как оценочный процесс, где посредник выражает свое мнение по поводу результата спора, как терапевтическое вмеша­тельство в конфликт между двумя индивидами, как процесс разрешения конфлик­тов в медицине, связанных со злоупотреблением служебным положением, как способ разрешения экологических конфликтов, и этот список растет с каждым днем (Кейтнер, 1998, с. 52).

(Напомним, что по отношению к данной практике нами употребляется оригинальное название «медиаторство».) Большой критике Кейтнер подвер­гает и сложившиеся представления о функциях медиатора, его действиях, как и в целом о роли посредника в процессе медиаторства. Заканчивая свой до­клад, он приходит к неутешительному выводу, что «мы имеем на сегодняшний момент запутанную смесь приемов вмешательства, называемых посредниче­ством. К сожалению, это ведет к деградации (увяданию) посредничества. Что­бы вернуть посредничеству цветущий вид, мы должны заново исследовать цели и функции процесса посредничества как уникальной формы вмешатель­ства в споры, который имеет ограниченную область применения, но оказыва­ет очень полезное влияние на людей, находящихся в состоянии борьбы или спора» (с. 63).