НЕКОТОРЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИ-ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПРИКЛАДНОЙ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ

Прошла "детская" пора научной психологии, которая сегодня выходит за рамки "классических" представлений о научности с ориентацией на естествознание, избавляясь от комплекса научной неполноценности.

Психология перестала быть чисто академической дисциплиной. Многие психологи покидают стены академических институтов, экспериментальных лабораторий, чтобы внести свой вклад в решение практических жизненных задач: воспитания и обучения, производства и медицины. Прикладная психология личности осваивает все новые сферы практики. Создаются новые специализированные психологические службы: система суицидологической помощи, служба семейного консультирования, сеть кабинетов социально-психологической помощи, где психолог обретает совершенно новый статус ответственного исполнителя самостоятельной психологической практики - оказания профессиональной психологической помощи населению. Стремительное развитие практической психологии с неизбежностью ставит не только множество новых проблем, но и заставляет принципиально по-новому взглянуть на некоторые нерешенные проблемы "академической" психологии. Остановимся на некоторых тесно связанных между собой проблемах методологически-теоретического и профессионально-практического уровней, относящихся к сфере психологической помощи.

Психологическое осмысление феноменологии, относящейся к специфическому уровню личности, принципиально отличному от уровня индивида, требует от психологии поиска новых научных оснований, фундаментального преобразования культуры психологического мышления.

Следствием опоры на картезианское "cogito", рассекшего мир как бы на две половины (класс субъектов и класс объектов), стало параллельное развитие двух типов "психологии", чуждых друг другу.

C одной стороны, это психология безличных психических процессов, механизмов и функций (где мышление "мыслило", память "запоминала" и т.п.), безличная "психология психики" как замкнутой системы (например, фрейдовская попытка создания "метапсихологической" теории "психического аппарата") или десубъективизированная наука о поведении (Д.Уотсон.

Что касается "академической" психологии, то в ней практически безраздельно властвует безличная "психология психики". Как отмечает З.Кох, академическая психология стала цитаделью "несмыслового мышления". "Несмысловое - не значит бессмысленное мышление или бессмыслица, - пишет Дж.Клейн, развивая мысль З.Коха, - это ориентация, которая отрывает мысль и действие от мыслящего и действующего субъекта, рассматривая их самих по себе, как объекты-процессы", которые подвергаются объективному исследованию, основывающемуся на предпосылках, заимствованных из естествознания, обычно физики. Программа несмысловой науки требует тщательного избегания вопроса "зачем?", т.е. объяснений в категориях интенциональности или направляющей тенденции, которые рассматриваются как "преднаучные". Предпочтение отдается объяснениям, отвечающим на вопрос "как?", в категориях процессов и механизмов" . Примерами "несмыслового" психологического мышления являются бихевиористские теории, в рамках которых человека изучают по образу и подобию крысы или когнитивистские теории, где человек рассматривается по аналогии с телефонной сетью, серво-механизмом, вычислительной машиной .

Как мы видим, хотя и прошло более половины столетия со времени, когда Л.С.Выготский анализировал "Исторический смысл психологического кризиса" (1927) , в зарубежной психологии наблюдается еще более пестрая картина самых различных "психологий", неспособных создать теорию общей психологии.

Наиболее отчетливо философские представления Маркса о неразрывной связи человека с миром, коренящейся в его социально-деятельностной сущности, его принципиальной открытости миру, понимание человека как "мира человека", как человеческого бытия в мире, кристаллизовались на психологическом уровне в категории "образа мира", разрабатывавшейся А.Н. Леонтьевым в последние годы его жизни , а также в понятии "жизненного мира", введенного в научный аппарат теории деятельности Ф.Е. Василюком .

Опора на "принцип философии" позволила А.Н. Леонтьеву совершить коперниканский переворот в теории личности, который децентрировал традиционное "птолемеевское" понимание личности, замкнутой в кругу своих внутренних переживаний. "Личность.., ее коперниканское понимание: я нахожу\имею свое "Я" не в себе самом /его во мне видят другие/, во вне меня существующем - в собеседнике, в любимом, в природе..." .

иное, чем измерение, в котором ведутся исследования тех или иных психических процессов, отдельных свойств и состояний человека...» .Однако полное сведение особого "психологического измерения" - личности к "пространству" деятельности (деятельность как базисная "единица" изучения личности) чревато парадоксами как раз в духе картезианской субъект-объектной дихотомии, с которыми, казалось, теория деятельности давно справилась. В первую очередь, это вопрос, каковы отношения субъекта деятельности и предмета - мотива деятельности. Если рассматривать предмет (потребности) как "объективную" вещь, внеположную субъекту, или ее отражение в сознании как вещи - что имеет место в "онтологии изолированного индивида", то окажется, что такой предмет не способен ни побуждать, ни направлять деятельность. "Вещь, оставаясь вещью, может воздействовать только на вещи же.; чтобы воздействовать на личности, она должна раскрыть свой смысловой потенциал... " . Ключ к решению этой проблемы лежит не в пространстве деятельности, а в пространстве "жизненного мира", который и является единственным побудителем и источником содержания жизнедеятельности личности . "Жизненный мир" не есть физический мир, но есть мир очеловеченный, т.е. мир предметов и явлений, всегда уже имеющих для субъекта некий смысл; это объективный мир, но не мир вещей "в себе", а мир "вещей для меня" и "для нас", структурированный и структурируемый субъективными смыслами и интерсубъективными значениями, где эти смыслы и значения принадлежат как бы самим вещам и задают этому миру особый смысловой "горизонт" . Таким образом, предмет раскрывается нам с двух сторон: как структурный элемент, входящий в систему "жизненного мира", где он интимно связан смысловыми узами с другими предметами, обладая определенной системной "значимостью", и как структурный элемент деятельности, где он выступает ее "системообразующим фактором".

Соотношение особых "измерений" "жизненного мира" и "жизни" можно сравнить, продолжая лингвистическую аналогию, с отношением двух фундаментальных "осей языка": а) парадигматической, вертикальной оси отношений между значимыми элементами в системе-коде: отношения сходства-различия (метафорические отношения по Р. Якобсону). Ей соответствуют операции выбора значимых элементов (знаков) из системы-кода. ("ВЫБОР. Выбор между альтернативами подразумевает возможность замещения одной единицы другой, эквивалентной первой в одном отношении и различной с ней в другом отношении. В действительности выбор и замещение являются двумя сторонами одной и той же операции") ; б) синтагматической, горизонтальной оси отношений между значимыми элементами (знаками) текста: отношения смежности, сопряженности в линейной последовательности (метонимические отношения по Р. Якобсону). Ей соответствуют операции комбинации (элементов в сообщении) и контекстообразования.("КОМБИНАЦИЯ. Любой знак образуется конституирующими его знаками и/или появляется только в комбинации с другими знаками. Это значит, что любая лингвистическая единица в одно и то же время служит контекстом для более простых единиц и/или находит свой контекст в лингвистической единице более высокого уровня.

Графически схему отношений «жизненного мира» и деятельности («жизни») можно

изобразить следующим об

і

Ось выбора («Жизненный мир»

разом (рис.1).

Ось комбинации и контекстообразования (Деятельность)

Рис. 1. Структура отношений «жизненного мира» и деятельности

Точка пересечения линий «жизненного мира» и деятельности символизирует предмет, который одновременно принадлежит различным системам: как "значащая" вещь он является единицей «жизненного мира» и как предмет мотив входит в систему деятельности. В некотором смысле можно сказать, что деятельность выступает в качестве означающего по отношению к предмету-мотиву.

Деятельность не является гомологичной по своему строению. Она имеет, как известно, иерархическую структуру: операции-действия-деятельность. Обращаясь к нашей схеме, мы должны будем отнести операции-действия-деятельность к оси комбинации и контекстообразования в то время, как соответствующие им условия-цели-мотив будут располагаться в точках пересечения осей "жизненного мира" и деятельности, где каждая из них будет образовывать "синтагму" своего уровня. Так, контекстом операций будут служить действия, для действий - деятельность, для деятельности -другая "более широкая" деятельность и т.д. Отметим, что индивидуальная жизнь не является предельным контекстом - более широким контекстом могут служить, например, жизнь семьи, народа, страны, человечества и т.п.

Подводя некоторый итог нашего анализа, попытаемся сформулировать основные "измерения" смыслового подхода к изучению личности, которые составляют:

а)Синхронический подход - исследование "жизненного мира личности, точнее - смысловых структур "жизненного мира" или, говоря более традиционным языком, исследование смысловой сферы личности, где "единицей анализа являются смысловые образования личности или "динамические смысловые структуры" .

б) Диахронический подход - исследование «жизненного пути» личности , т.е. истории смыслового построения жизненного мира и его развития, изучения формирования и развертывания различных деятельностей, посредством которых реализуются жизненные смыслы и ценности личности, где единицей анализа является "жизненное событие" или, точнее, смысловые связи между жизненными событиями. Таким образом взаимосоотнесенность этих "измерений" будет отражать единство структурного и генетического подходов в исследовании личности.