Попытки примирить душу/разум с природой.

Представление о душе, находящейся вне границ природного мира, оказалось для философии XVII и последующих веков не меньшим камнем преткновения, чем для Григория Нисского в IV в.

верглась яростным нападкам со стороны его современников. Как, спрашивали они, душа, лишенная физических качеств, может взаимодействовать с чем-либо физическим? Для того чтобы воздействовать на что-либо физическое, она сама должна стать физической. И как душа может располагаться в шишковидной железе или вообще где-либо в физическом пространстве, если она не обладает физическими измерениями, то есть не имеет протяженности в пространстве? Этот вопрос, который до сих пор сводит на нет все усилия связать между собой душу (разум) и тело, получил название «картезианского дуализма». В дальнейшем мы рассмотрим еще ряд попыток разрешить эту дилемму, практически безуспешных и в большинстве случаев основанных на аналогии. (Декарт также прибегал к аналогиям с механическими и гидравлическими функциями тела, не применяя их, однако, к дуализму «душа—тело».) Порочным был сам отправной пункт этих аналогий, сверхнатуральный конструкт, унаследованный от эпохи двух-тысячелетней давности, а не основанный на реальных феноменах.

Барух Спиноза (христианское имя — Бенедикт, 1623-1677), один из критиков Декарта, попытался разрешить картезианский дуализм, предположив, что и душа, и тело являются атрибутами единого абсолютного Бога, воздействующего на оба компонента, вместо предположения о душе, воздействующей на тело, или наоборот.

Пытаясь обойти вопрос о том, как могут взаимо-действовать душа и тело, Готфрид Лейбниц (1646-1716) предложил удачно согласующуюся со взглядами Григория Нисского аналогию с часами. Бог создал душу и тело в совершенной гармонии, каждую — следующую своим, не зависимым от другой законам, подобно часовщику, создающему два часовых механизма, ход которых всегда согласуется, хотя они и не воздействуют друг с другом. Это означает, что когда душа решает покинуть классную комнату, тело встает и уходит из класса не потому, что разум воздействует на тело, а потому что они полностью синхронизированы божественным актом творца. Эта доктрина получила название теории «предустановленной гармонии». Она является развитием гипотезы Лейбница о том, что Бог создал неразложимые (и не сводимые ни к чему), лишенные протяженности духов-

51

ные силы, названные «монадами». Эти монады, которые не имеют никакого влияния друг на друга, су-ществуют согласно закону иерархии, основанному на эманациях Плотина, где Бог является верховной монадой. Единый (объединенный) разум, как монада, отражает различные степени ясности; самыми туманными являются ощущения, восприятие соответствует промежуточному уровню, а апперцепция обладает совершенной ясностью. Идеи, к которым относятся, в частности, математические истины, являются врожденными и содержатся в едином разуме.

Джон Локк (1623-1704), заинтересованный не столько в разрешении проблемы дуализма «душа-тело» или в разработке характеристик теологического понятия души, сколько в определении роли разума в человеческом познании, отверг взгляды Декарта и Лейбница о врожденных идеях и выдвинул гипотезу, согласно которой единственным источником знания является опыт; эта точка зрения получила название «эмпиризма» (или английского эмпиризма, поскольку ряд британских авторов придерживался сходных точек зрения).

Развивая мысль Локка, Джордж Беркли (1685-1753) рассуждает о том, что если вторичные качества находятся в разуме, то нет причин полагать, что первичные качества не могут находиться там же. А если так, то все находится в разуме. И поскольку ощуще-ния существуют в человеческом разуме, объекты представляют собой не что иное, как совокупности (packages) ощущений. Таким образом, физический мир не обладает независимым существованием от разума людей. Однако, несмотря на такую точку зрения, Беркли подчеркивает важность опыта в установлении ассоциаций между различными ощущениями. Настаивая на том, что имеющая протяженность материя не может воздействовать на лишенный протяженности опыт, Беркли полностью устраняет одну сторону дуализма «душа—тело» и утверждает монизм, в соответствии с которым все сущее есть дух. Эта точка зрения во многом близка к индийской философии Веданты (см. с. 41) и крайнему логицизму Августина. Анонимный шутник иронизирует над позицией Беркли в следующем сатирическом стихотворении:

Жил на свете целитель верой; Он сказал: «Хотя боль нереальна,

Если сяду я на булавку,

Что пронзит мою нежную кожу,

Испытаю иллюзию боли».

Шотландский мыслитель Дэвид Юм (1711-1776) делает вслед за Беркли следующий шаг и отрицает как разум, так и дух, поскольку мы не можем убедиться в их существовании. Наш опыт, утверждает он, представляет собой коллекцию ощущений или «впечатлений», которые благодаря привычным ассо-циациям (опыту совместного восприятия различных вещей) заставляют нас приписывать этим впечатлениям качество причинности.

Следуя традиции Лейбница, немецкий автор, Христиан Вольф (1679-1754), разделял теорию единого разума. Разум, утверждал он, не ассоциирует ментальные атомы, но является апперцептивным единством, наделенным многочисленными врожденными качествами и способностями. Вольф был первым автором, употребившим термин «психология» в заглавии книги. В своих двух книгах он дает последовательную, хотя и спиритуалистическую, трактовку этого понятия, замещающего такие термины, как «психософия» и «пневматология», и придает психологии статус дисциплины, отличной от философии. Хотя Вольф рекомендует включить психологию в число других наук, он настаивает на том, что она является натуральной теологией, рассматривающей натурального (природного) Бога, а не наукой наблюдений и вычислений.

52

ленной гармонии, он допускал, что органы чувств могут воздействовать на разум.

До сих пор нам удалось обнаружить две основные теории познания («эпистемологии»), и ни одна из них не признает необходимости наблюдений за фактическим поведением конкретных людей. Первой из них является философия рационализма, идущая из континентальной Европы. Толчок к ее развитию был дан Декартом и Спинозой, а наиболее полное выражение она получает у Лейбница и Вольфа. Само слово «рационализм» говорит о том, что эта философия основана на убеждении, что всякая истина может быть постигнута человеческим разумом. С некоторыми вариациями в изложении различных авторов эта теория предполагает: (а) что существуют внутренний и внешний мир (психофизический дуализм); (б) что человек обладает врожденной внутренней системой, организующей информацию со стороны внешнего мира, и/или что знание само по себе является врожденным или инстинктивным и (в) что разум представляет собой единое целое. Ареной рационализма в наши дни являются органоцентрические системы психологии, в той или иной степени разделяющие эти положения. Они также находят свое выражение в феноменологии Гуссерля и экзистенциализме Сартра (см. главу 12). Второй теорией является английский эмпиризм Локка и Беркли, и в особенности Юма, утверждающих, что источником знания является опыт — как внутренний, так и опыт наших ощущений. Эта теория гласит, также с некоторыми вариациями у различных авторов, (а) что существуют внутренний и внешний мир (как и в рационализме); (б) что знание вытекает из опыта; и (в) что разум ато-мистичен — он состоит из ментальных атомов, идей или неких частиц определенного рода. Отдельные положения этой теории также появляются в ряде современных психологических систем, в особенности испытывающих те или иные энвайроцентрические влияния.

Помимо рационализма и эмпиризма существует третья теория познания, которая в наше время привлекает внимание ученых, преимущественно критическое, — позитивизм.

(а) отказаться от устаревших и незрелых способов размышления, ищущих причинность и объяснения;

(б) перейти к более высокому уровню позитивизма (позитивного мышления), отрицающего религию и сверхнатурализм, и заменить их наукой. Все, что не базируется на наблюдении, с точки зрения Конта, должно быть отброшено. Мы не можем, утверждает Конт, объективно изучать разум, но мы можем объективно изучать поведение как продукт разума. Разно-видность позитивизма, предложенную физиком Эрнстом Махом (1838-1916), объединяла с английским эмпиризмом точка зрения, согласно которой все, что

мы можем знать с достоверностью, ограничивается сферой наших ощущений, а следовательно, наука за-висит от данных наших ощущений и их корреляций (характера взаимосвязей ощущений между собой). Фактически, утверждает Мах, внешний мир науки сконструирован по типу организации, присущей нашим внутренним ощущениям.

И рационализм, и эмпиризм, и позитивизм рассматривают ощущения как двери, ведущие к разуму, а потому придают их изучению центральное значение. Как Конт, так и Мах были эмпириками в том смысле, что считали источником знания опыт, под которым понимали психические ощущения. Заметим, что все три теории познания признают ощущения познающего субъекта, но подвергают сомнению познаваемость ощущаемых объектов, что является прямым наследием средневековой теологии, в которой высшей инстанцией считается душа, а презренное тело и бренный мир есть лишь неизбежное зло, придатки к бессмертной душе. Эти односторонние теории познания проникли и в ряд современных систем психологии, в особенности — органоцентричес-ких, к которым относится когнитивная психология (см. главу 3) и гуманистическая психология (см. главу 4). В одной из современных систем познаваемое поглощается (ассимилируется) познающим, что отчасти напоминает теорию Беркли.

Позднейшая версия позитивизма, названная «логическим позитивизмом», также настаивает на том, что достоверное знание зависит от сенсорного опыта. В соответствии с этой теорией сфера использования психологических терминов должна быть ограничена операциями, позволяющими определить характер вещи или события, а гипотезы должны логически выводиться (отсюда название логический позитивизм) из теории, а затем подвергаться эмпирической13 проверке. В адрес логического позитивизма было выдвинуто множество критических замечаний.

Материализм, появившийся в XVIII столетии, явился не столько прямой альтернативой дуализму «душа—тело», сколько его разновидностью: разум зависим от материи. Эта разновидность, однако, отражала представление о том, что разум требует наличия физических качеств, — точка зрения, развитая французскими материалистами. Жульен Ламетри (1709-1751) заявлял, что человек есть «сложный пружинный механизм» («an assemlage of springs») и что «душа есть не что иное, как принцип движения, или ощущаемая материальная часть мозга... основная пружина всего механизма... так что все остальные есть лишь эманации из нее» (La Mettrie, 1912/1748). Подобно тому как в монадах Лейбница мы узнаем эманации Плотина, здесь мы также обнаруживаем влияние его эманации, интерпретированных на сей раз как пружины. Влияние великого мистика все еще

13 Здесь слово «эмпирический» (empirical) относится к наблюдениям или фактическим свидетельствам, то есть используется в значении, связанном со значением слова «опытный» (experiential), относящимся к сфере «ментального».

53

продолжает ограничивать психологию спиритуалистическими представлениями. Для Ламетри мозг, являясь основной пружиной, производит разум или душу. Разум является эпифеноменом, видимостью, сопровождающей материю, ее побочным продуктом. Другую аналогию, созвучную эпифеноменализму, использовал физик Пьер Кабанис (1757-1805), утверждавший, что подобно желудку, переваривающему пищу, разум переваривает впечатления и сек-ретирует (выделяет, подобно железам) мысль. Эта гипотеза явилась попыткой превратить психологию в биологию, тем самым вырвав ее из плена теологии. Гипотеза о разуме как о продукте мозга представляла собой радикальный отход от представлений о разуме как о духе, хотя дух продолжал играть в ней определенную роль. Эпифеноменализм и сегодня находит своих последователей, который они называют также «эмерджентизмом» («emergentism»), поскольку считают, что разум «возникает» (англ. emerges) из мозга.

Позаимствовав многое у Локка и объединив представление английских эмпириков об атомистическом разуме с господствовавшей в континентальной философии идеей единого (цельного) разума, один из наиболее влиятельных мыслителей всех времен, Иммануил Кант (1742-1804), выдвинул гипотезу о том, что физический мир дает начало нефизическим ощущениям. Вслед за Декартом Кант поднимает вопрос о том, каким может быть механизм такой связи. Разум управляет атомистическими частицами посредством врожденных категорий и синтезирует их в яв-ление внешнего мира («феноменальную вещь»). Это явление и есть все, что мы можем знать о мире, утверждает Кант, хотя, в отличие от Беркли, он считает, что мир все же существует как физическая «вещь в себе». Разум он называет «трансцендентальным единством апперцепции». Иными словами, разум един и трансцендентен по отношению к физическому миру. Апперцепция обеспечивает объединение (данных) ощущений в смыслы («единство апперцепции», согласно Лейбницу). То, что наш опыт пред-

ставляет как объекты, есть лишь фантомы, которые мы сами порождаем. Феноменальные вещи, представляющиеся нам миром, каким мы его знаем, есть не что иное, как внутренние репрезентации. Следовательно, мы живем в удвоенном мире — реальном физическом мире, недоступном нашему познанию, и психически сконструированном мире, который и есть то, что мы знаем. Кант следовал традиции алек-сандрийских и других мыслителей древности, дошедшей до нас из глубины веков, отведя в своей философии основное место вербализациям, не соотносящимся с наблюдениями, и тем самым преградив путь к подлинным наблюдениям человеческих действий и обстоятельств, в которых совершаются эти действия. Фактически Кант отвергал метод наблюдения. Он утверждал, что поскольку психологические события трансцендентны, они не могут стать предметом экспериментирования или количественной оценки. Если считать, что они действительно трансцендентны, то Кант был абсолютно прав. Человек не может проводить количественные вычисления или экспериментировать с духом, как не может совместить представления о трансцендентальном разуме и о физическом теле. Оглядываясь назад, мы можем видеть, что кантовская теория внутреннего мира систематизирует взгляды Августина, а тезис Канта о том, что ощущаемые качества порождаются организмом, формирует теорию восприятия, соответствующую преем-ственности взглядов: Плотин—Галилей— Ньютон— Локк—Беркли—Юм—Кант. Удвоенный мир Канта представляет собой наиболее строгую формулировку односторонней теории познания, которая является центральной для когнитивной психологии (см. главу 3), хотя данная система, в соответствии со взглядами Кабаниса, нередко предполагает, что мозг порождает репрезентации.

В табл. 2.1 представлены семь точек зрения на характер взаимосвязи физического тела и нефизической души. Декарт не пытался разрешить данную дилемму, и мы не можем с уверенностью сказать, пытался ли Юм предложить ее разрешение. Другие пять

В четвертой колонке буква М (mind) обозначает душу/разум, а буква В (body) - тело. — Примеч. пер.

54

точек зрения, с очевидностью, содержат попытки раз-решить этот вопрос.

Несмотря на попытки разрешить данную дилемму с помощью аналогий — довольно слабого метода аргументации, — мы вынуждены признать, что фи-зическое и нефизическое или протяженное и непротяженное свести вместе не легче, чем разрешить проблему квадратуры круга. Они несовместимы по определению. Можно лишь рассуждать об их взаимоотношениях, чем на протяжении двух тысячелетий занимались теологи, точно так же как можно рассуждать о квадратуре круга, ни разу не сославшись на наблюдаемые явления. Поскольку наука основывается на наблюдениях, психофизический дуализм не может стать частью науки, даже если он будет оставаться частью теологии и тех направлений философии, которые игнорируют данное противоре-чие. Ни один из семи перечисленных в таблице авторов, как и ни один другой мыслитель той же эпохи, не ставит вопроса о том, насколько вообще необходимо прибегать к гипотезе психофизического дуализма и можно ли выдвинуть альтернативу этой гипотезе. В те времена такой вопрос просто не мог возникнуть. Следующим шагом стала попытка сведения разума к биологии (= живой материи) как к локусу (местонахождению) разума — шагом, который уже предпринимали Вивес и Ньютон и который сделали вслед за ними Кабанис и ряд других мыслителей. Такие попытки предпринимаются и в совре-менной психологии, несмотря на то, что они порождают не меньше мистики, чем сам дуализм души и тела. Альтернатива как дуализму, так и биологизации была предложена еще Аристотелем, однако она не была воспринята по той причине, что ей была придана средневековая трактовка. Эта альтернатива возрождается, однако, в XX столетии и присутствует в ряде современных психологических систем. Осознание наличия такой альтернативы является важнейшим условием осуществления информированного выбора.

Биологизация разума. Благодаря достигнутому в XIX столетии прогрессу в области физиологии была сформирована биологическая модель, позволявшая отделить психологию от менталистской философии и придать ей статус естественной науки. Чарльз Белл (1774-1842) в Великобритании и Франсуа Мажан-ди (1783-1855) во Франции независимо друг от друга обнаруживают различие между сенсорными и моторными нервами. Белл предположил, что каждый сенсорный нерв (нервное волокно) может передавать только один род ощущений. Зрительные нервы передают только зрительные ощущения (буквально: опыты, experiences), а слуховые нервы — только слуховые. Выдающийся пионер в области физиологии, Иоганнес Мюллер (1801-1858), развивает дальше эту гипотезу, предположив, что определенные качества ощущений передаются посредством определенного рода энергии по специфическим нервам. Эта точка зрения получила название гипотезы «специфи-

ческих нервных энергий». Каждый отдельный нерв соответствует специфическому роду энергии, и обеспечивает специфические ощущения независимо от типа (внешних) стимулов. Таким образом, Кант в одночасье оказался примирен с биологией. В сущности, точка зрения Мюллера означала, что мы реагируем не на реальный мир, а лишь на собственные нервные окончания, подобно тому как Кант заявлял, что мы реагируем лишь на апперцептивные феномены. Мюллер очень конкретно указывает на то, что именно нервы и мозг, а не внешний мир, поддерживают существование души и наполняют ее содержанием. Так, удвоенный мир Канта обретает биологический компонент.

Еще более выдающийся физиолог, Герман фон Гельмгольц (1821-1894), также принимает модель Канта и развивает далее теорию Мюллера: сенсорные органы представляют собой анализаторы; и тем, какого рода импульсы они передают, определяется природа испытываемых нами ощущений. После него оставалось сделать лишь один небольшой шаг, чтобы переместить анализаторы в мозг, тем самым натура-лизируя душу, биологизировав ее. Так, совершенно материальная нервная система становится носителем эфемерной души. Учитывая преемственность взглядов Гельмгольца от Канта и Мюллера, мы получаем модель восприятия, основанную на предпосылке удвоенного мира и соответствующую традиции: Плотин— Галилей — Н ыотон — Л окк—Беркли — Юм-Кант— Мюллер—Гельмгольц.