Терапевтические процедуры, или упражнения
Существенная часть ответственности терапевта заключается в его присутствии «здесь и теперь», так же как к жизни в настоящем приглашают клиента. Быть сфокусированным на настоящем, в част-ности, означает отказ от заранее определенных и жестко регламентированных терапевтических процедур (упражнений).
Какое-то определенное упражнение выбирается терапевтом «к месту» в качестве помощника пациенту в осознании того, что уводит его от настоящего. Если клиент постоянно скатывается к жалобам и обвинениям родителей в своих невзгодах, терапевт предлагает, например, «посадить» родителей на «пустой стул», представить, что они находятся «здесь и теперь» перед клиентом, и клиент волен высказать им все, что накопилось годами и не выражалось никогда. Возможно, это упражнение даст шанс клиенту осознать «игру в обвинение».Хотя применение конкретных упражнений невозможно запланировать заранее, в гештальт-терапии накоплен богатый арсенал упражнений, направленных на возрастание осознания, и в этом смысле универсальных. Вообще говоря, идеи гештальт-терапии способны поощрять творчество терапевта в создании бесконечного числа новых упражнений или вариаций классики.
Среди наиболее известных упражнений (или игр) выделяют следующие.
Диалог. Пациента втягивают в диалог полярностей, одна из которых доминирует, другая обычно подавляет. Диалог помогает развертыванию каждой из них, конфронтации и интеграции.
Игра, в которой клиента просят заканчивать каждое высказывание о себе фразой «...и Я принимаю ответственность на себя за...». Предполагается, что клиент таким образом яснее осознает способ своего участия в контакте и принимает на себя ответственность за вступление в контакт или избегание его.
Игра в проекцию. Клиенту предлагают сыграть роль лица, постоянно включенного в проекции, скажем, родителя, которого он постоянно обвиняет. Терапевтический смысл игры заключается в отказе от проекции, «возврате проекций» К присвоении отторгнутых «частей Я».
Игра в превращение.
Клиенту предлагают попробовать какой-нибудь, противоположный обычному способ действования, благодаря чему проживаются ранее замаскированные и скрытые полярности Я, изменяются ракурсы видения вещей и отношений (отношения «фигуры» и «фона»).Игра в репетицию. Клиент открывает группе, о чем он думает, собираясь играть какую-то социальную роль, например роль клиента. Он несколько раз проигрывает заданную ситуацию, включая чувства, актуализируемые ею.
Игры в семейной консультации. Супруги по очереди высказывают наиболее позитивные и негативные чувства о каждом каждому. Цель состоит в поощрении экспрессии контрастных чувств.
«Могу я покормить тебя предположением?..» Игра, в которой терапевт просит разрешения повторить, усилить или поварьировать какое-то суждение о пациенте, которое интуитивно кажется терапевту значимым для пациента.
Мы привели здесь примеры лишь некоторых из так называемых игр; однако не следует упускать из виду, что за конкретными упражнениями и играми стоят довольно ясные и жесткие терапевтические установки: техника гештальта должна служить возвращению пациента к контакту с его ощущениями. В этой связи различают два типа технических процедур: супрессивную технику и экспрессивную (Г.Наранхо, 1995). Рассмотрим подробнее каждую из них.
Супрессивная техника по определению призвана наложить запрет на любые занятия, кроме сосредоточения на ощущениях, или ограничить их; она предполагает, таким образом, запрет избегания ощущений как «несущественного». Но что может быть существеннее, чем сконцентрированное и полное погружение в ощущение? Почему мы так часто слушаем и не слышим, смотрим и не видим? Значит, мы просто боимся обнаружить то, что при более при-стальном внимании открылось бы нам с непреложностью. Одним из кардинальных открытий может стать открытие несущественности, простоты, бессмыслицы, тривиальности, что на более поверхностном социальном уровне жизни отражает нашу установку на избирательное сравнение, сопоставление и вынесение суждения по отношению к социальному эталону.
В этом смысле сравнение есть избегание непосредственного контакта, в то время как погружение в состояния бессмыслицы и пустоты могло бы стать углублением и полным проживанием фобического способа жизни, а следовательно, попыткой преодоления избегания. Таким образом, девизом этого вида гештальт-терапевтической тактики является отказ от потворствования любой игре, представляющей механизм главного избегания.Супрессивная техника реализуется в принципиальных «ни-ни», т.е. непреложных запретах на некоторые традиционные способы жизни, которые квалифицируются как избегания: велеречивость, предвкушение, повествовательность, долженствование, манипуляция. Позволим себе только проиллюстрировать смысл некоторых из перечисленных запретов.
«Повествовательность», например, наиболее распространенная форма избегания. Это знает любой, кто хотя бы раз принимал участие в гештальт-сессиях. Участники порой могут потратить несколько часов на пространные рассказы (ни к кому не обращенные), их обсуж-дение и комментарии, дискуссии по поводу предложенного упражнения и т.д., что, естест-венно (по причине исчерпанности времени), позволит избежать непосредственного включе-ния в выполнение этого упражнения. Таким образом, участник предпочтет обсуждать, ин-терпретировать, искать объяснения там, где ему предлагается принципиально другое - чувст-венно опробовать, испытывать, переживать, волноваться, страшиться, рисковать, соприка-саться, сталкиваться и т.д. Запрет на подобный «образ жизни» (в гештальте его иногда назы-вают эбаутизмом) предоставляет участнику шанс яснее осознать, во-первых, непреложность самого факта избегания, а во-вторых, присущие ему индивидуальные способы «делания» этого - защиты. В качестве альтернативы эбаутизму мы часто предлагаем следующее упраж-нение: представьте себе встречу с инопланетянином и попробуйте объясниться с ним на язы-ке «абракадабра», словарь которого составляют исключительно нечленораздельные звуки и тактильно-моторные образы, требующие непосредственного телесного взаимодействия.
Еще одним известным «запретом» является требование отказа от «долженствования», позиции, прямой дорогой ведущей к оценке, сравнению себя и других с социальными стан-дартами (естественно, перфекционистскими) и далее, уже почти неизбежно, к критике и со-путствующим обвинениям, осуждениям себя или других, вине, стыду и, наконец, к защитам.
Какую же альтернативу предлагает гештальт?Во-первых, вернуться в настоящее, потому что оценки, идеалы и прочие «долженствования» пришли, а точнее, вторглись из прошлого - из родительских наставлений-поучений, их страхов и запретов, их жизненных ориентиров и тревог; они имеют отношение к субъективно прогнозируемому будущему, причем обязательно будущему тревожному, катастрофическому, даже если оно маскируется под будущее триумфальное.
В нашей работе по обучающим программам мы нередко предлагаем прием сосредоточения на телесных ощущениях «здесь и сейчас». Например, я вспоминаю одного очень одаренного и недоверчиво-придирчивого студента, к тому же очень сдержанного, так что о его сильно сдерживаемом раздражении я могла лишь догадываться, глядя, как навязчиво он покачивает ногой. Я попросила его сначала просто «уделить внимание покачивающейся ноге», потом «позволить ей покачаться несколько раз», затем описать подробно, что она, нога, ощущает, когда качается, потом предложила «стать ногой» и, «побыв ею» некоторое время, «позволить» ей обратиться к кому-нибудь из присутствующих, «к кому она сама захочет», «дать ей право» поделиться тем, что она чувствует. И нога, наконец, «заговорила», преодолев страх санкции за выражение «негативных» чувств в адрес «родительской» фигуры авторитета. Удивительные изменения стали тотчас происходить не только с ногой, но и с самим человеком! Изменился его голос - стал уверенным, полнозвучным; изменились взгляд и выражение глаз - из затаенно-враждеб-ных глаз проглянули улыбка, благодарность, доверие, уверенность в себе. Да человек просто стал собой!
Приведенный пример демонстрирует комплексное применение как принципа супрессии (в данном случае наложение запрета на идеализированный образ себя как сдержанного, зрелого мужчины), так и принципа усиления экспрессии. Последний, как видно из примера, предполагает известную «по-шаговость» реализации: замечание -инициация действия - усиление или интенсификация выражения -направленность, или «адресность», экспрессии и ее завершенность в «присвоении» Я.
Посредством фасилитации можно помочь «разродиться экспрессией» гораздо более широкого и полного спектра чувств, чем прогнозируется заранее, и тогда становится возможен глубокий инсайт относительно «само-супрессии», само-ограничений, накладываемых на собственное Я, вслед за чем расширяются границы осознавания, начинают жить новые грани собственного Я и отношений с другими.Техника интерпретации в чистом виде в гештальт-терапии не поощряется, в ней усматривается проявление фантазий терапевта, которые скорее отражают его (терапевта) «майя», т. е. предпочитаемые теоретические концепты и схемы, чем мир переживаний пациента. Интерпретации Ф.Перлс относит к «дурному философство-ванию» и видит в них изощренный способ убеждения клиента в могуществе разума (таланта, квалификации и т.д.) терапевта, к мнению которого пациент должен больше прислушиваться, чем к своим собственным чувствам и ощущениям. На практике все же ис-пользование приема «Могу я накормить тебя предположением?» часто оборачивается скрытой интерпретацией, хотя гештальтисты и склонны уверять, что это скорее форма обратной связи, которую клиент свободно может отвергнуть, если она окажется неподходя-щей ему.
Гештальт-терапевты способствуют росту осознания, предлагая Ушам и глазам пациента стать источником обратной связи, представляющей информацию, отсутствующую в актуальном осознании. Считается, что клиенты, в общем, достаточно хорошо осознают, что они говорят, и гораздо менее осознанна вербальная экспрессия (как говорят?). Поэтому в работе с клиентом терапевт дает обратную связь клиенту о том, что и как он видит или слышит, особенно обращая его внимание на телесные зажимы, - и уже сам факт обращення внимания способствует расширению осознаваемого. Ориентированные на действия упражнения позволяют вскрыть глубокие чувства и их блокировку. Так, предложив усилить напряжение в руках, скрещенных на груди, терапевт предлагает выразить, как клиент сжимает руки и не позволяет себе испытывать «сердечные чувства». Глубокое осознание достигается не через интерпретацию или интеллектуальное отвлеченное знание о себе, оно исходит «изнутри».
Чем больше клиент осознает свои фальшивые роли и социальные путы, чем больше он научается прислушиваться к своему телесному опыту, опознает свои телесные блоки, сопротивления и фоби-ческие избегания настоящего момента, тем труднее ему становится бежать от самого себя.
Однако страх быть собой приводит к тупику: пациент и хотел бы строить свою жизнь (включая отношения с терапевтом «здесь и теперь») по-новому, но одновременно смертельно боится сойти с ума, впадает в панику, прерывает терапию. Пациент пытается воздействовать на терапевта, убеждая его в реальности и обоснованности своих катастрофических ожиданий. Терапевтическая стратегия состоит в упорной вере терапевта в собственные внутренние силы пациента, помогающие ему продвигаться дальше, через тупик, к умерщвленным частям Я. Умело используя выбранные упражнения, терапевт предоставляет клиенту в активной, действенной форме войти в контакт с теми частями Я, которые были пожертвованы в угоду ролям и играм. Постепенно клиент начинает освобождать все свои эмоции, становясь все более и более истинно человечным.Катарсическое очищение требует, чтобы клиенты ответственно относились к терапевтическому процессу, продолжая его, даже если очень хотелось бы прервать и закончить его. Конечно, подобное правило - не догма, и многие клиенты покидают «горячий стул», если он «слишком горяч», и не доходят в своей работе до стадии взрыва. Но если все-таки клиент остается на «горячем стуле», требование гласит, что он должен отвечать за себя, активно включаясь в предлагаемые упражнения, а не быть просто пассивным свидетелем.
Если клиенты готовы к присвоению своих умерщвленных час-тей Я, они могут участвовать в работе со сновидениями. Сновидения используются в гештальт-терапии в качестве метода со многими вариациями. Его основное преимущество состоит в том, что он открывает путь к самым спонтанным частям Я. Чтобы усилить момент катарсиса, клиенту предлагают не говорить о снах, а разыгрывать их, часто в форме психодрамы. Он входит в роль и станосится каждой деталью сна, какой бы незначительной она ни казалась, и таким образом, позволяет обрести и выразить себя любой частью Я - тогда и будет достигнуто ощущение целостности и спонтанности.
Поскольку катарсис может принимать весьма драматический характер, терапевтическая работа включает организацию самого процесса и руководство им, или терапевтический сеттинг. Обычно терапевтическое действие происходит в группе, члены которой составляют круг эмоционально заинтересованных в происходящем на «горячем стуле». Внимание терапевта направлено на клиента, как своего рода прожектор. Терапевт полагает, что наилучшей сценой для «здесь и теперь» являются упражнения, например, относящиеся к работе со сновидением. Сценарий в значительной степени принадлежит клиенту, который сам выбирает сон. Терапевт должен отмечать попытки клиента избежать боли и страх сбрасывания масок и должен блокировать их посредством обратной связи, а также путем привлечения внимания клиента к маневрам, которые тот использует в качестве избегания. Если обратная связь оказывается не-достаточной, терапевт предлагает вновь проиграть упражнение с большей эмоциональной включенностью, более активно, как режиссер поощряет вживание в роль путем вживания в детали. Как и в театре, широко используются принципы репетиции (повторения) и усиления до тех пор, пока не проявятся истинные чувства. Приводим фрагмент из работы Ф.Перлса (1969. - Р. 293).
Ф.: Теперь скажи своей Верхней собаке: «Прекрати придираться!»
Д. (громко, с болью): Оставь меня!
Ф.:Так, еще раз.
Д.: Оставь меня!
Ф.: Еще раз.
Д. (крича и визжа): Оставь меня!!!
Ф.: Еще раз.
Д. (кричит, действительно взрываясь): Оставь меня! Я не должна делать то, что ты говоришь! (Продолжая кричать.) Я не обязана быть такой хорошей! Я не обязана сидеть на этом стуле! Ты заставляешь меня! (Визжит.) А-ах-а! Ты царапаешь мое лицо (крича), вот что ты делаешь! Я бы убила тебя!
Ф.: Скажи это еще раз!
Д.: Я бы убила тебя!
Ф.: Еще раз.
Д.: Я бы убила тебя.
Гештальт-терапевт стремится помочь клиенту не только выразить чувства, но и присвоить их, принять за них ответственность. Делается это часто с помощью изменения речевых оборотов, в частности, с использованием так называемых Я-высказываний, как это следует из примера работы с М. (1969. - С. 115).
М.: Я чувствую напряжение в животе и руках.
Ф.: Напряжение? Напряжение - это существительное. Теперь измени существительное, переведи вещь в глагол, в действие.
М.: Я напряжен. Мои руки напряжены.
Ф.: Твои руки напряжены. Они ничего не должны делать с тобой.
М.: Я напряжен.
Ф.: Ты напряжен. Как ты напряжен? Что ты делаешь?
М.: Я напрягаю сам себя.
Ф.: Это так.
Ф. Перлс как терапевт высоко ценил эффект шутки и вообще комического, полагая, что они ведут к расслаблению и чувству радости жизни. То же самое относится к творчеству в терапевтической работе. Терапевт гораздо в большей степени должен быть артистом, чем сценаристом или знатоком «техники» терапии. Понятно также, почему не стоит заранее определять и планировать каждый шаг терапевтического процесса, ведь творчество, юмор, шутка - плоды спонтанности, а не строгой регламентации.
Еще по теме Терапевтические процедуры, или упражнения:
- ТЕХНИЧЕСКИЕ ПРОЦЕДУРЫ
- Терапевтические процедуры
- Психотерапевтические взаимоотношения при КТ
- Теория терапевтического процесса и терапевтические процедуры
- Терапевтические процедуры, или упражнения
- Типичные проблемы терапевтической группы
- Глава 10Психотерапия наркологических заболеваний
- Избранные методики физиотерапии в комплексном лечении больных с запорами
- 22.1. Систематика
- ФИЗИОТЕРАПЕВТИЧЕСКИЕ МЕТОДЫ ЛЕЧЕНИЯ