Глава вторая Биологические основы личности
Предварительные замечания
Каковы биологические основы личности? Несомненно, что любой взаимодействующий со средой субъект является прежде всего организмом. Однако его суть не всегда исчерпывается только этим — человек как активный субъект, особенно — как личность, не является исключительно биологическим индивидом, организмом; он в первую очередь представляет собой социальное существо.
Но естественно, что социальным существом может стать лишь живой организм. Поэтому для постижения сути личности необходимо, прежде всего, учесть его биологическую основу, природу его организма.Что представляет собой человек как биологическое существо, как живой организм, как явление природы? Специальным изучением данного вопроса занимаются биологические науки, в частности анатомия и физиология человека.
Поэтому естественно встает вопрос: нужно ли психологии при изучении лич-ности специально останавливаться на уяснении ее биологических основ? Этот вопрос должен быть решен положительно, невзирая на то, что исследование данной сферы составляет компетенцию биологических наук. Действительно, биология располагает всеми сведениями о человеке как биологическом индивиде, как организме. Следовательно, казалось бы, нет необходимости переносить и повторять эти данные в пределах психологии. Но поскольку данную науку не интересуют биологические основы специально личности, постольку здесь невозможно найти соответствующий материал в специально подобранном и систематизированном виде. Поэтому психология вынуждена подобрать интересный с ее точки зрения материал, разбросанный по различным отраслям биологической науки, оценить и систематизировать его в аспекте своей проблематики и в соответствии со своими целями.
Таким образом, организм как целостность — вот биологическая проблема, интересующая психологию в связи с проблемой целостной личности.
В девятнадцатом веке биологическая наука особое внимание уделяла клетке как основному материалу, из которого строится живой организм, последний же, как целостность, оставался в стороне.
Сегодня положение изменилось, и на передний план выдвинулась проблема целостного организма, превратившись в предмет плодотворных исследований. В современной науке данная проблема разрабатывается в несколь- ких направлениях: в аспекте изучения конституции тела, внутренней секреции и, наконец, нервной системы.Конституционное учение
Еще Гиппократ (V век до нашей эры) отмечал, что организм действует как целое, что характер и особенности протекания заболевания зависят от этого целого. Сегодня уже не вызывает сомнений, что бацилла туберкулеза в одном организме вызывает соответствующую болезнь, для другого же оказываясь совершенно безвред-ной; прививка оспы в одном случае может вызвать сильный воспалительный процесс и температуру, а в другом не оказать никакого влияния. Ясно, что причину столь различного действия одного и того же внешнего воздействия следует искать в своеобразии целостного организма. Одинаковые повреждения одних и тех же частей тела приводят к различным последствиям в различных организмах; на один и тот же раздражитель разные организмы отвечают по-разному.
Совокупность анатомических, физиологических, биохимических и эволюционных особенностей организма как целого, определяющих специфический характер его реакций, именуют обычно конституцией. То, что различные организмы по-разному отвечают на раздражение одних и тех же частей, объясняется, стало быть, их конституцией. В соответствии с этим, конституция — функциональное понятие, введенное для объяснения тех жизненных процессов организма, понимание которых на основе учета закономерностей его отдельных частей было бы невозможно.
Однако данная функциональная особенность целостного организма имеет свои морфологические основы, поэтому конституция проявляется и в специфической целостности строения тела. Любой организм по своему материалу одинаков; анатомия человеческого тела дает полную картину составляющих его частей. Но соотношение этих частей в каждом отдельном случае неодинаково, и возможно, что именно этим и обусловлены особенности тела как целого.
Например, возможно, что каждый отдельный организм отличается от других взаимосвязью, существующей либо между его основным материалом — клетками, либо между отдельными органами или системами органов — нервной системы, системой обмена веществ, половой системы и др. Разумеется, в этом случае различной будет и морфологическая структура организма как целого, и неудивительно, если в зависимости от этого надлежащим образом различной окажется и его функциональная сторона, ведь естественно, что различным образом построенные соматические целостности будут реагировать по-разному. Отсюда ясно, сколь большое значение имеет изучение морфологической конституции организма. Это значение тем более несомненно, что нигде так отчетливо не проявляется своеобразие организма как целого, как в стро-ении тела. Оно отражается уже на внешности — так называемом «хабитусе», проявляясь настолько ярко, что некоторые основные разновидности морфологической конституции тела были замечены еще в далеком прошлом, например в древнем Египте, то есть несколько тысяч лет тому назад.Наиболее распространенными, особенно среди психологов, следует считать введенные Кречмером конституциональные типы, выделенные именно на основе особенностей хабитуса.
Кречмер различает три типа конституции: 1) пикнический, 2) астенический и 3) атлетический типы.
Каковы эти типы? Психологически особенно интересно строение головы и лица, поскольку их общий облик и выражение зачастую бывают весьма полезны для характеристики личности человека. Однако не следует забывать, что здесь речь идет о целом, и лишь особенности строения головы и лица не имеют решающего значения; при описании морфологической конституции необходимо учитывать весь организм.
Согласно описанию Кречмера, хабитус пикнической конституции выглядит следующим образом: прежде всего бросается в глаза широкое, мягкое и круглое лицо с соответствующим строением черепа — большим, круглым и глубоким. Шея у пикника короткая, а живот достаточно большой. Предрасположенность к полноте и мощное развитие внутренних полостей (живота, груди и головы) при низком росте — таковы характерные признаки хабитуса пикника.
Хабитус астенической конституции совершенно иной: худой и бледный с четко очерченным, удлиненным лицом яйцевидной формы.
Узкое, худое тело, покры-тое малокровной кожей. Узкие плечи и тонкие конечности с плохо развитой мускулатурой, впалая грудная клетка и впалый живот — все это достаточно зримо отличает астеника от пикника.Хабитус атлетической конституции таков: мощная голова с прямой посадкой на высокой и крепкой шее; лицо с четким костистым рельефом; широкие плечи и грудная клетка; четко очерченная мускулатура на всем теле, особенно на конечностях. Одним словом, мощное развитие скелета, мышечного аппарата и кожи — вот основные особенности, свойственные специфическому хабитусу атлетической конституции.
В научной литературе известны и другие типологии конституции (например, Сиго, Бенеке и других). Но здесь мы не будет останавливаться на их рассмотрении, поскольку нас интересует вопрос о конституции лишь постольку, поскольку он учитывает факт действия организма как целостности.
Еще более интересен вопрос о свойствах организма, предопределяющих его функциональные особенности, создающих его конституцию. Некоторые авторы полагают, что конститутивными являются лишь врожденные свойства организма — так называемый «генотип». Согласно данной точке зрения, действие организма как целого изначально фатально предопределено, и ничто не может его изменить; по словам Тандлера, «конституция — соматическая судьба организма».
Подобная точка зрения неприемлема, ведь генотипической предопределенностью конституции легко оправдать социальное неравенство. Ошибочность понимания конституции как генотипа очевидна, если учесть, что понятие конституции внесено для понимания особенностей действия организма как целого. Поэтому у нас нет никаких оснований полагать, что целостность организма предопределена его частными, генотипически зафиксированными свойствами. Ведь организм имеет не меньшее количество приобретенных свойств, и коль скоро речь идет об особенностях действия целого, исключить их никак нельзя. Соответственно, более правомерным представляется мнение других авторов, полагающих, что конституцию организма определяет совокупность свойств организма (фенотип), поскольку он характеризует особенности индивида.
При анализе этой целостной, фенотипической конституции всегда есть возможность установить, с одной стороны, компоненты, предопределенные наследственными факторами (генотипическая или, по терминологии Ленца, — идиотипная конституция), а с другой — внешними факторами — паратипная конституция, или, по Бауэру, кондиция.Внутренняя секреция
ДЛЯ организма как для целостности совершенно особое значение имеют его внутренние жидкости, кровь и лимфа. Благодаря этим последним продукты обмена веществ распространяются по всему организму, создавая его внутреннюю химическую связь, его внутреннюю целостность. От химического состава этих жидкостей зависит питание всего организма. В зависимости от их химического воздействия определенным образом изменяется состояние всего организма; в определении качества организма как целого гуморальный фактор(humor — жидкость), безусловно, играет чрезвычайно важную роль.
Однако состав и химическое действие крови и лимфы зависят не только от продуктов, получаемых организмом извне через питание. Установлено, что некоторые внутренние органы самого организма вырабатывают продукты, входящие в состав крови и тем самым воздействующие на весь организм. В последнее время среди этих органов особое внимание уделяется системе желез так называемой «внутренней секреции», или эндокринной системе. По всей видимости, учет эндокринного фактора должен иметь большое значение для понимания организма как целого.
В организме различают две группы желез. Первая характеризуется тем, что через специальные протоки выделяет наружу преимущественно вредные продукты жизнедеятельности организма, избавляя тем самым его от их вредного влияния. Данную группу желез называют железами «внешней секреции» (к их числу относятся, например, железы пищеварительной системы, потовые железы и др.). Совершенно иную функцию выполняют железы второй группы. Они не имеют внешних протоков, поэтому вырабатываемые ими продукты остаются в организме, переходят в кровь, изменяя ее химический состав и оказывая, таким образом, специфическое воздействие на весь организм.
Эта система желез известна под названием «системы желез внутренней секреции», или эндокринной системы, а продукты их деятельности называются гормонами.Гормоны, выделяемые различными железами внутренней секреции, действуют на организм по-разному.
Гормоны зобной железы(thymus) раньше всех начинают воздействовать на организм. Удаление этой железы у взрослого животного особых изменений не вызывает. Зато за ее удалением у молодого организма следует прекращение роста и ра— хитные нарушения скелета. Но достаточно пересадить ему железу другого животного, как все эти болезненные явления прекращаются и организм продолжает нормальный рост. Следовательно, гормон зобной железы должен быть признан фактором роста и нормального развития скелета.
Не менее значительно влияет на организм гормон щитовидной железы — так называемый «тироксин». Эта железа расположена в передней части шеи, прикрывая боковые и передние части гортани. Когда ее действие ослаблено (гипотония), организм претерпевает заметные изменения: останавливается процесс роста, снижается питание, деградирует мышление. В крайних случаях появляется зоб и кретинизм — специфические аномалии, представляющие собой своеобразное заболевание организма в целом. Гипертония щитовидной железы, то есть усиленное действие и вызванный этим избыток тироксина, вызывает своеобразные болезненные изменения организма в целом: повышение нервной возбудимости, усиление процессов обмена веществ, потливость, учащение дыхания и сердцебиения. Особенно ярко эти симп- томы проявляются при так называемой «базедовой болезни», возникающей вследствие гипертонии щитовидной железы.
Также очевидное влияние на организм оказывает так называемый «гипофиз», или придаток мозга, расположенный у основания мозга, выше крестовины зрительного нерва. О влиянии, оказываемом им на организм, наглядно свидетельствуют случаи его гипотонии и гипертонии. При недостатке гормона процесс роста организма замедляется, а при избытке рост человека достигает гигантских размеров. Сегодня уже экспериментально подтверждено, что гипофиз оказывает решающее влияние на регуляцию роста: удаление гипофиза у молодого животного вызывает соответствующее замедление роста всех частей его организма, так что, в конечном счете, пропорция между этими частями остается обычной, но тело не достигает нормальной величины — животное оставляет впечатление миниатюрного представителя своего рода.
Еще в восьмидесятых годах XIX века было замечено (Броунсекар), что половые железы обладают двойной функцией — как внешней, так и внутренней секреции. Тогда как первая служит цели размножения организма, вторая создает специфические химические продукты, переходящие в кровь и оказывающие мощное воздействие на весь организм. Воздействие гормонов половых желез на весь организм является чрезвычайно сильным и наглядным. Все половые особенности, определяющие различие женского и мужского организмов, должны быть приписаны внутрисекреторному действию половых желез. Если животному мужского пола пересадить женские половые железы или наоборот, то животное приобретет признаки противоположного пола; например, петух станет похож на курицу, а курица — на петуха. Поэтому неудивительно, что в медицине в целях обновления, омоложения организма обращаются именно к половым железам. Известные опыты по омоложению Штайнаха и Воронова, дающие иногда, хотя бы временно, весьма впечатляющие результаты, подтверждают факт огромного влияния половых желез на весь организм.
Помимо упомянутых внутрисекреторных желез существуют и другие, инкреты (внутренние выделения) которых оказывают на организм большое влияние. Очевидно, что железы внутренней секреции принимают особенно значимое участие в формиро-вании целостности организма. Поэтому неудивительно, что, по мнению некоторых ученых, вся конституция человека предопределена, прежде всего, взаимодействием этих желез. Однако несомненно и то, что в становлении конституции особенно важную роль играет также нервная система.
Нервная система
На пути филогенетического развития живого организма ни одна из его сторон не претерпела столь наглядные изменения, как нервная система. Поэтому ничего так четко не характеризует уровень развития живого организма, как морфологические и функциональные особенности нервной системы. Это обстоятельство позволяет предположить, что с организмом как целым наиболее существенным образом связана именно эта его сторона — нервная система. Современная наука располагает целым рядом фактов, полностью подтверждающих бесспорность этого положения.
С целью более ясного выявления основополагающей роли нервной системы в становлении организма как целого целесообразно рассмотреть ее с точки зрения развития. Не вызывает сомнений, что нервная система высших животных в ее нынеш- нем виде является результатом необозримо длинного пути развития, вследствие чего представляет собой морфологически и функционально чрезвычайно сложный аппарат. Поэтому очевидно, что ведущая роль нервной системы для всего организма более отчетливо проявляется на ступенях ее зарождения и постепенного развития, нежели там, где она служит целям в значительной мере усложненного и дифференцированного организма.
Установление связи, отношений между организмом и средой всегда считалось главнейшей функцией нервной системы. Следовательно, изначально подразумевалось, что как внешнее воздействие на организм, так и, наоборот, воздействие организма на среду осуществляется через нервную систему. Соответственно, нервная система состоит из двух разновидностей элементов: из элементов, или нервных волокон, передающих организму воздействие среды, и элементов, или нервных волокон, передающих исходящие из организма импульсы его различным рабочим органам, которые, в свою очередь, соответствующим образом воздействуют на среду. Таким образом, в нервной системе различаются две разновидности нервных волокон: афферентные (рецепторные, чувственные) и эфферентные (моторные, эффекторные). У более или менее сложных организмов эти две системы нервных волокон объединяет третья система — так называемая «центральная нервная система», принимающая идущие афферентным путем импульсы и передающая их эфферентной системе, то есть упорядочивающая взаимосвязь этих двух систем и, тем самым, организма и среды.
На примитивной ступени развития жизни положение вещей следует представить иначе. Одноклеточный организм также является живым существом, и он, как таковой, находится в определенной связи со своей средой, то есть он принимает исходящие из среды импульсы и отвечает на них тем или иным движением или реакцией. Следовательно, функционально в основном он ничем не отличается от организма, имеющего нервную систему, хотя морфологически сам этой последней не располагает. Этот факт заслуживает особого внимания. Он показывает, что на начальной ступени жизни влияние среды на организм и организма на среду осуществляется не через специальный орган — нервные элементы, а посредством всего организма; несомненно, что здесь функции нервной системы выполняет организм в целом.
На несколько более высокой ступени развития (например, среди червей) положение меняется. Здесь морфологический состав организма становится относительно более сложным. Среди клеток, составляющих внешнюю оболочку тела, встречаются клетки, отличающиеся от остальных как структурно, так и функционально; в этом случае, безусловно, можно говорить о зачаточной форме нервного элемента. Правда, этот нервный элемент пока еще полностью лишен функциональной диффе-ренциации, поскольку нельзя сказать, что он исполняет роль или только афферентного, или только эфферентного волокна. В нем обе эти функции все еще объединены, то есть он одновременно является и рецептором, и эффектором.
На следующей ступени развития рецепторные и эффекторные функции уже распределяются между отдельными клетками, то есть одни клетки получают внешнее раздражение, а другие дают ответную реакцию. Однако характерным для этой ступени развития является то, что действие эффекторных и эффекторных клеток ничем не опосредовано — эффекторная клетка своим внутренним слоем прямо соприкасается с эффекторной и так передает ей импульс.
Зачаток специального передающего аппарата — центральной нервной системы — появляется лишь на последующей ступени развития. Между чувствительными и двигательными клетками включаются новые нервные элементы, берущие на себя лишь функцию передачи импульсов, исполняя, таким образом, роль центрального аппарата. ДЛЯ всех упомянутых ступеней развития нервной системы особенно характерно то, что она как морфологически, так и функционально представляет собой диффузную систему в полном смысле этого слова. Нервные элементы широко разветвлены по всему организму и столь связаны, переплетены между собой своими отростками, что найти границу между ними не представляется возможным. Одним словом, число взаимосвязей каждого отдельного элемента со всеми остальными неисчислимо, и все тело составляет неразрывное целое. Само собой разумеется, что подобное диффузное строение нервной системы характеризуется надлежащим физиологическим действием, в частности, в ответ на воздействие раздражителя на одну какую-то часть тела следует реакция всего двигательного аппарата, то есть любой раздражитель вызывает диффузную реакцию всего организма.
Стало быть, несмотря на зарождение отдельных специальных элементов — нервных элементов и нервной системы — организм все еще целиком отвечает на воздействие внешней среды, то есть различие или дифференциация между отдельными органами организма и отдельными частями моторного аппарата еще отсутствует. Это — дело будущего.
На следующей ступени развития на передний план выходит именно этот процесс дифференциации. Вначале возникает так называемая «узловая нервная система». В различных местах организма образовываются более или менее концентрированные группы нервных элементов, создавая тем самым нервные узлы. Невзирая на подобную морфологическую дифференциацию, физиологически узловая нервная система по сути остается диффузной, поскольку внешние раздражители вызывают либо диффузную реакцию всего двигательного аппарата, либо, в лучшем случае, какой-нибудь целостной системы (например, системы внутренних органов, системы периферических мышц).
На последующей ступени развития процесс дифференциации нервной системы особенно заметно продвигается вперед. Появляется так называемая «цепочечная нервная система» — одна из высоких форм развития нервной системы. Здесь в каждом сегменте тела развивается собственный нервный аппарат, позволяющий ему дей-ствовать совершенно независимо от остальных сегментов. Организм разделяется на отдельные единицы (сегменты), и происходящее в одном сегменте почти совершенно не касается другого. Однако более углубленное изучение строения цепочечной нервной системы показывает, что это не совсем так. На самом деле она состоит не только из отдельных нервных узлов, являющихся самостоятельными нервными аппа-ратами отдельных сегментов и придающих организму сегментарное строение. У нее обнаруживается также наличие системы нервных элементов, связывающей друг с другом нервные узлы всех сегментов и объединяющей их в единую нервную систему. Это обстоятельство подтверждает, что организм и на этой ступени развития остается целостным организмом. Особенно важным в этом смысле является образование некоторых относительно крупных узлов, почти полностью лишенных сегментарного значения, но зато полностью подчиняющих себе действие всех остальных узлов, всего сегментарного нервного аппарата. Обеспечение целостного, интегрированного действия организма составляет особую функцию этого несегментарного узла.
Таким образом, мы видим, что даже на этой ступени развития нервной системы, когда на передний план выступает тенденция дифференциации и размежевания, в нервной системе развиваются и элементы, обеспечивающие действие организма как целого.
Не останавливаясь более на последовательной характеристике дальнейших ступеней развития нервной системы и перейдя на рассмотрение нервной системы высших представителей животного мира и, в частности, человека, мы увидим, что особенно четко представлены здесь обе противоположные тенденции развития — как дифференциации, так и интеграции.
Рассмотрим вначале тенденцию дифференциации. В строении нервной системы человека четко сохранены оба достижения раннего развития, нашедших свое выражение в образовании, с одной стороны, узловой, а с другой — сегментарной нервной системы. Периферическая нервная система человека, то есть афферентные и эфферентные пути, почти без исключения построена на сегментарном принципе — из спинного мозга выходят 31 пара нервов, каждая из которых соединяется с определенной частью периферии нашего тела, представляя собой их нервный аппарат. Зато принцип узловой нервной системы находит свое выражение и дальнейшее развитие в строении центральной нервной системы.
Центральная нервная система, то есть мозг, представляет собой концентрированную массу нервных элементов, расположенную в совершенно определенных частях тела — в позвоночнике и черепе. Этим она напоминает более высокий уровень развития узловой нервной системы. Главными ее частями являются:
Спинной мозг, расположенный в трубке позвоночника, от которого исходит большинство периферических нервов.
Продолговатый мозг(medulla oblongata), представляющий собой продолжение спинного мозга в черепе.
Мозжечок, расположенный в черепе и покрывающий сверху спинной мозг.
Наверху, чуть спереди, расположен средний мозг(corpora quatrigeina,четверохолмие).
Зрительный бугор (промежуточный мозг, thalamus opticus), расположенный между упомянутыми частями и большим мозгом и благодаря своему строению играющий роль медиатора между ними.
Большой мозг, который включает:
а) белое вещество (нервные волокна, либо исходящие из нижней части мозга и, особенно, из зрительного бугра, либо же соединяющие различные области самого большого мозга, — так называемые «ассоциативные нервные волокна») и
б) серое вещество, то есть кору большого мозга, занимающую площадь 2000 квадратных сантиметров и состоящую из 9 миллиардов нервных клеток (согласно Дональдсону). На его поверхности имеется множество борозд и извилин. Среди них особенно важными являются центральная, или роландова борозда, расположенная между полушариями, и сильвиева борозда, находящаяся сбоку и особенно глубоко пронизывающая эту часть головного мозга. Из извилин очень важны по три извилины лобной и височной областей: верхняя, средняя и нижняя, три затылочные извилины {первая, вторая и третья извилины) и, наконец, верхняя и нижняя извилины темени.
Как видим, центральная нервная система человека морфологически сильно дифференцирована — не отмечается даже следа морфологической диффузии.
Возникает вопрос: какова она физиологически? Структура и функция и здесь, конечно же, неразрывно связаны между собой, поэтому несомненно, что вслед за морфологической дифференциацией частей нервной системы должна была развиться и функциональная (физиологическая) дифференциация. Соответственно, всем вы-шеназванным частям нервной системы должна быть отведена в организме различная физиологическая роль.
Мы не станем останавливаться на рассмотрении периферических нервов, содержащих афферентные и эфферентные нервные волокна и исполняющих роль рецепторов и эффекторов, и перейдем на анализ функций отдельных частей мозга. Функции так называемых «субкортикальных», или подкорковых, центров (то есть всех частей мозга, расположенных под полушариями большого мозга) должны заметно отличаться от функций большого мозга, тем более его коры. Если первые определяют в основном чисто физиологические процессы, то большой мозг связан преимущественно с психическими процессами.
В частности, роль спинного мозга состоит в основном в том, что он, во-первых, отвечает за рефлекторные движения, будучи их центром, и, во-вторых, пропускает идущее из периферии возбуждение к коре головного мозга и, наоборот, от него к периферии. Продолговатый мозг содержит центры, упорядочивающие дыхание, сердцебиение, сосание, глотание и другие движения автоматического характера. Мозжечок отвечает в основном за сохранение и регуляцию равновесия тела, но под руководством большого мозга. Роль среднего мозга и зрительного бугра заключается главным образом в том, что здесь происходит переключение всех афферентных нервов по пути к коре головного мозга. Следовательно, кора головного мозга и функционально может быть сочтена надстройкой над этими центрами.
Большой мозг прежде всего играет роль центра психических процессов. Во всяком случае, применительно к человеку это положение сомнений не вызывает. Но что касается животных, стоящих на более низких ступенях развития, здесь чем ниже эта ступень, тем меньшая роль отводится головному мозгу — у них психические процессы связаны и с подкорковыми центрами. Например, если удалить большой мозг у рыбы, то она, в конечном счете, сохранит все-таки способность поиска пищи, ее обнаружения и соответствующего телодвижения. Голубь в таких условиях чувствует себя несколько хуже: он умрет с голоду, если не подносить пищу к его клюву. Собака с удаленным большим мозгом (впервые такую операцию произвел Гольц, а теперь это делается часто) чувствует себя еще хуже, чем голубь, хотя через некото - рое время вроде бы наступает улучшение: она кое-чему научается, в определенной мере приспосабливаясь к своему новому положению. Значительно более беспомощен без головного мозга человек: один такой 29-летний больной полностью утратил способность речи, зрение, подвижность конечностей; слух был очень понижен. Под воздействием голода он начинал выть, как животное. Что касается автоматических движений — сердцебиения, дыхания, процессов пищеварения, то все это осталось в норме. Все это ясно свидетельствует о том, что человек без большого мозга значительно меньше похож на обычного представителя своего рода, чем животное, пусть даже собака, стоящая на относительно высокой ступени развития.
Таким образом, как видим, функционально большой мозг — хотя бы в случае человека — четко отделен от остальных частей мозга; в частности, он существенным образом связан с психическими процессами, тогда как расположенные под ним центры обеспечивают скорее чисто физиологические процессы.
Несмотря на столь ясно выраженную морфологическую и функциональную дифференциацию, нервная система все же особенно служит целостности организма, ведь она лежит в основе объединения, согласования, координации действий отдельных частей и систем организма; вне этой роли нервной системы было бы невозможно говорить о целостном организме.
Каким образом нервная система оказывает на организм объединяющее воздействие при столь далеко идущей дифференциации? Несомненно, что это должно иметь и некоторую морфологическую основу. Согласно последним исследованиям Леонто- вича, в нашем организме обнаружены специальные нервные элементы, разбросанные по всему организму. Оказалось, что их существование совершенно не зависит от нервной системы — они не исходят ни из нервных центров, ни из каких-либо периферических узлов. Кроме того, если из организма изъять все известные нервные узлы, то эти своеобразные нервные элементы остаются в неизменном виде.
По мнению Леонтовича, в лице этих элементов мы имеем дело с остатком старой, диффузной нервной системы, играющей значительную роль в объединении всех элементов организма. Примечательно, что функционально эти элементы не являются независимыми от нервной системы, находясь в своем действии под ее влиянием. Это означает, что ни один нервный импульс, возникший в том или ином месте нашего организма, никогда не является узко местным, чисто локальным явлением. С помощью диффузного нервного аппарата он распространяется по всему организму, вызывая в нем, как в целом, определенный эффект. Так обеспечивается целостное действие организма.
Но каким образом мы имеем налицо картину согласованного, координированного действия отдельных органов и систем, несмотря на диффузное, разбросанное по всему организму, нервное возбуждение? У современной физиологии на данный вопрос есть определенный ответ. Дело в том, что нервный процесс бывает двух видов: возбуждение и торможение, действующие во взаимопротивоположном направлении. Нервный процесс, распространяясь на весь организм, отнюдь не везде вызывает возбуждение, проявляясь в некоторых местах в виде торможения. В результате этого нервный импульс вызывает действие не во всех частях организма, а только в тех, на которые торможение не распространилось. Таким образом, в основе координации частей организма лежит распределение возбуждения и торможения, достигшее определенного вида в результате развития организма.
Учение о локализации
С особой остротой вопрос об отношении целого и частей встает при изучении большого мозга. Правда, кора головного мозга составляет единое целое, однако ее поверхность дает настолько многообразную картину, так сильно разделена различными бороздами и извилинами на своеобразно устроенные области, что естественно возникает мысль о том, что различные части коры должны иметь разное предназначение, будучи размежеваны не только морфологически, но и функционально. Поскольку функцией большого мозга считаются психические процессы, заметно отличающиеся друг от друга, то можно предположить, что каждый из этих процессов связан с различной частью головного мозга, представляя собой его функцию. Это означает, что каждый психический процесс должен располагаться в определенном месте мозга, то есть появляется возможность постановки вопроса о локализации в мозге каждого психического процесса. Вопрос о локализации имеет довольно продолжительную историю, оставаясь и поныне одной из наиболее актуальных проблем.
Научная история проблемы локализации ведет отсчет с начала девятнадцатого века, когда она оказалась в центре внимания, особенно в первые десятилетия. Вскоре выделились два крайних, взаимопротивоположных взгляда, один из которых принадлежал немецкому ученому Галлю, а другой — французскому исследователю, известному физиологу Флурансу. По мнению Галля, душа содержит всего 27 различных способностей, и вся наша душевная жизнь представляет собой результат их действия. Каждая из этих способностей имеет свой орган на поверхности мозга; она локализована в определенном месте коры. Несомненно, что знание точной локализации душевных способностей могло бы иметь и большую практическую ценность, оказав большую службу для ознакомления с индивидуальными особен-ностями человека. По убеждению Галля, чем больше развита у субъекта та или иная способность, тем более развитым должна быть у него и соответствующая часть мозга и, следовательно, та часть черепа, где она расположена. Данное обстоятельство, по мнению Галля, позволяет судить о различных способностях того или иного субъекта в зависимости от распределения выпуклостей на черепе. Согласно Галлю, исследованием локализации способностей человека должна заниматься отдельная наука — френология.
Френология Галля, во-первых, была построена на ошибочной психологической основе, поскольку сложные психологические состояния — такие, как родительская любовь, дар речи, самолюбие, честолюбие и пр. — были объявлены им элементарными «способностями», каждая из которых имела отдельную, самостоятельную локализацию. Все остальные ошибки Галля проистекали из этой основной ошибки. Разумеется, его выводы часто полностью противоречили опыту; например, по френологии Галля гениальный художник Рафаэль обладал слаборазвитым чувством цвета, а известный писатель Вальтер Скотт должен был быть великим математиком.
Понятно, что френология Галля быстро вызвала отклик в виде противоположной точки зрения. Физиолог Флуранс первым провел точные научные опыты над живыми животными, внеся тем самым в науку большой вклад. Он впервые осуществил отсечение участков мозга (экстирпация, децеребрация), в результате которых животное полностью утрачивало психическую способность, инстинкты и чувствительность, оставаясь неподвижным, лишь изредка отвечая на внешнее воздействие тем или иным движением. Особенно примечательным было сочтено то, что результат был одинаков вне зависимости от того, какой участок головного мозга отсекался, он лишь усиливался и становился более наглядным в зависимости от величины пораженного или отсеченного участка. Исходя из этого, Флуранс заключил, что все участки головного мозга имеют совершенно одинаковое значение для психических процессов.
Данный вывод Флуранса считался обоснованным экспериментально, и потому он на долгие годы затмил влияние френологии Галля. Однако впоследствии выяснилось, что наблюдений Флуранса было недостаточно для решения вопроса, поскольку подобные результаты были получены им только потому, что он вел наблюдение лишь в остром постоперационном периоде, когда животное все еще находилось под воздействием операционного шока, а не в более поздний период, когда наблюдение могло дать значительно более надежный материал для решения вопроса о роли мозга. Впоследствии более точные исследования вновь выдвинули идею локализации, дав начало целому ряду новых открытий. Вначале Брока обнаружил (1861), что разрушение третьей лобной извилины левого полушария вызывает нарушение речи (здесь, соответственно, расположен так называемый центр Брока). За этим последовало открытие центра Вернике в области первой височной извилины, поражение которого вызывает у человека словесную глухоту — он не воспринимает сказанное. Дежерин связал алексию (потеря способности прочтения и понимания написанного) с gyrus angularis, а Липман — апраксию (потеря способности действовать) с gyrus sypramarginalis. Особенно примечательными оказались опыты Мунка, в результате которых выяснилось, что зрительная функция связана с затылочными областями, а слуховая — с височными.
Но оказалось, что с определенными участками коры большого мозга связана не только наша чувствительность (сенсорий), то есть здесь расположены не только «сенсорные центры», но и так называемые «моторные центры». Вслед за обнаружением Гитцигом непосредственной электрической возбудимости мозга было доказано, что электрическое возбуждение некоторых участков коры вызывает движение некоторых частей тела. Благодаря этому было установлено месторасположение моторных центров на коре (с обеих сторон, впереди Роландовой борозды). Ферьер в противовес Мунку доказал, что эти моторные центры действительно являются чисто моторными и их возбуждение никакой чувствительности не вызывает.
После подобных достижений почти окончательно укрепилось мнение о том, что учение о локализации стоит на правильном пути и его ожидает блестящее будущее, а исследования в этом направлении надежны и плодотворны. Очевидно, что для правильного решения вопроса о локализации следовало максимально точно изучить строение большого мозга, его архитектонику. В этом направлении значительно продвинулся вперед Флексиг (XIX век).
Он обнаружил, что волокна различных проводящих нервов обкладываются миэлиновой оболочкой в разное время, причем могут считаться зрелыми лишь после миэлинизации. Флексиг доказал, что с точки зрения протекания миэлинизации следует различать три системы волокон проводящих нервов: 1) проективные волокна, направленные к коре головного мозга из других отделов нервной системы;
система моторных волокон, исходящих, наоборот, из моторных участков коры;
система волокон, направленных от одной извилины к другой, названная Флек— сигом системой ассоциативных волокон. Раньше всего происходит миэлинизация проективных волокон, а наиболее поздно — ассоциативных. Таким образом, Флексиг обнаружил новую систему ассоциативных волокон, отличающуюся от сенсор-ной и моторной систем.
Естественно, встал вопрос о специфической функции этой новой системы. Ответ Флексига на этот вопрос ясен уже из названия, данного им обнаруженной системе нервных волокон: функцией ассоциативных волокон является установление ассоциативных связей между психическими процессами.
Но где находится центр, упорядочивающий действие этих волокон? Флексиг в результате своих исследований пришел к выводу, что проективные нервные волокна соединяются лишь с четко определенными областями коры полушарий головного мозга, поэтому с этой точки зрения сенсорными областями следует считать лишь эти узко ограниченные участки. По Флексигу, большая часть полушарий полностью свободна от проективных или сенсорных областей. Поэтому предполо-жительно она представляет собой ассоциативную область центральной нервной системы, центр, упорядочивающий взаимосвязи между проективными участками. Для учения о локализации данные выводы Флексига об архитектонике коры головного мозга имели значение постольку, поскольку ассоциативные области были объявлены центрами высших интеллектуальных функций.
Последующее изучение архитектоники коры головного мозга еще более углубилось в направлении изучения вопросов особенностей строения коры. Исследования Мейнерта и Беца еще раз заметно продвинули вперед исследования коры, в которых при изучении вопросов, связанных с клеточным составом коры и нервных волокон, использовались главным образом гистологические методы.
Выяснилось, что с данной точки зрения различные части коры головного мозга человека заметно отличаются друг от друга и содержат, согласно последним исследованиям, до двухсот областей с различным строением. Сегодня широко распространена карта коры головного мозга, разработанная Бродманом. Она опирается на относительно ранние данные и включает 52 корковых поля с совершенно определенным топографическим расположением.
Думается, что отнюдь не удивительно, что столь далеко идущая морфологическая дифференциация коры породила мысль о столь же далеко идущей функциональной дифференциации! И действительно, все большее внимание стало уделяться наблюдениям за раздражением или разрушением отдельных, гистологически различных областей, что позволило установить, что они дают различный моторный и сенсорный эффект.
В результате всех этих исследований постепенно все больше укреплялось мнение о правомерности основного положения учения о локализации, согласно которому каждая психическая функция непременно должна иметь свой центр в определенном месте коры головного мозга. На этом положении было построено все классическое учение о локализации, являющееся во многом основой современной невропатологии и психиатрии.
Несмотря на столь блестящие успехи классического учения о локализации, взгляд Флуранса о функциональной однородности частей мозга окончательно опровергнут не был. Во-первых, с самого начала было отмечено, что из того факта, что раздражение или дефект той или иной части мозга влечет расстройство определен-ной психической функции, совершенно не следует, что центром, отвечающим за нормальное действие этой функции, должна быть именно эта часть мозга. В этой связи Вундт рассуждал следующим образом: разумеется, человек, повредив сустав колена, ходить хорошо не сможет. Тем не менее, никто не станет утверждать, что движения, связанные с ходьбой, порождены коленным суставом. Зачастую сторонники классического учения о локализации рассуждают именно таким образом: коль скоро за повреждением одного участка коры следует расстройство определенной психической функции, то ее центром следует признать именно этот участок. Всю неправомерность подобного вывода явственно показали результаты экспериментальных исследований Монакова, а затем Лешли:
Распад высокой интеллектуальной функции происходит не только при повреждении того участка коры, где предполагается существование его «центра», но и в случае достаточно обширного повреждения всех остальных участков коры.
При полном удалении «центра» какой-либо функции организм эту функцию утрачивает, но через некоторое время она вновь начинает действовать, так как роль удаленной части коры берут на себя другие ее участки. Отсюда само собой вытекает вывод, который как будто свидетельствует в пользу старого положения Флуранса: анатомический субстрат (носитель) той или иной нормальной функции занимает если не всю кору, то, во всяком случае, ее достаточно обширную область. Следовательно, нормальное действие той или иной функции с необходимостью требует участия всего этого органа. Однако коль скоро это так, то достаточно повредить хотя бы один элемент этого механизма, чтобы функция перестала действовать нормально. В таком случае так называемые «центры», расположенные, согласно классическому учению о локализации, в определенных областях, оказываются всего лишь отдельными, пусть и особо важными, элементами данного механизма.
К этому добавились еще некоторые новые факты, как будто свидетельствующие в пользу функциональной многосторонности определенных областей коры. Например, согласно экспериментальным данным Лешли, повреждение зрительной зоны коры сопровождается тремя видами функциональных дефектов: 1) потеря способности различения формы; 2) утрата приобретенных в прошлом навыков, то есть забываются результаты научения; 3) затрудненность приобретения новых сложных навыков, тем более заметная, чем обширнее зона поражения коры. Отсюда Лешли сделал вывод, что зрительная область коры связана не только со зрением, но и с такими функциями, которые не имеют ничего общего со зрением. В конечном счете он приходит к мысли, что в коре головного мозга не существует соответствия между морфологической и функциональной сторонами, поэтому для психических функций более важна обширность, величина повреждения мозга, то есть количественная, а не качественная сторона повреждения.
Разумеется, данное мнение Лешли следует считать крайностью. В свете тех данных, которыми располагает современная наука о морфологической дифференциации коры головного мозга, восстановление точки зрения Флуранса без определенной корректировки было бы совершенно необоснованно; морфологические и физиологические явления, форма и функция представляют собой обоюдные предпосылки, и несомненно, что архитектоническая дифференциация коры подразумевает и функциональную дифференциацию. Поэтому, утверждая, что все области коры — сколь сильно они бы ни различались морфологически — имеют одинаковую функциональную значимость, мы встанем перед новой, по существу неразрешимой проблемой: в чем состоит смысл архитектонической дифференциации коры? Почему она тем выраженнее, чем выше уровень развития организма? Почему функционально самый развитой организм — организм человека — является носителем мозга с наиболее дифференцированной структурой?!
Совершенно очевидно, что ни в коем случае нельзя полностью отрицать различную функциональную роль областей коры, как и безосновательно утверждать, что головной мозг в то же время не действует и как единое целое, что его действие построено только из функций отдельных участков коры. Согласно новейшим достижениям науки, проблема локализации функций в коре должна решаться так же, как вообще решается вопрос функциональной дифференциации центральной нервной системы: действие отдельных, дифференцированных частей подразумевает действие целого и строится на его основе.
Таким образом, мы убеждаемся, что, несмотря на далеко идущую дифференциацию, характеризующую в общем центральную нервную систему на высокой ступени ее развития, она по сути всегда действует, как целостный аппарат. Ее главная задача состоит в увязывании отдельных систем организма и упорядочивании их действия. Очевидно, что она не смогла бы решить эту задачу, будучи лишена способности осуществления такого рода действия.
Мы знаем, что целостность организма создает не только нервная система. Выше мы говорили о гуморальных факторах, лежащих в основе внутренних химических связей организма и обусловливающих тем самым его внутреннюю целостность.
Следовательно, целостность организма по меньшей мере имеет два главных основания: нервное и химическое. Хотя они рассмотрены нами отдельно, в действительности между ними существует неразрывная связь. Во-первых, существует целый ряд химических агентов, например — различных гормонов, решающим образом влияющих на действие нервной системы; во-вторых, существуют и такие факты, которые не оставляют сомнений в том, что и нервная система, в свою очередь, влияет на химические процессы. В частности, если влияние эндокринной системы на нервную систему бесспорно, то очевидно и то, что упорядочение (регуляция) действия органов внутренней секреции не может происходить без участия нервной системы. Нервные и гуморальные факторы тесно взаимосвязаны, и их разделение возможно разве что путем абстракции. Однако в этом неразрывном единстве актив- ная роль все-таки принадлежит одной, а именно — нервной системе, причем ее роль все увеличивается по мере возрастания уровня развития организма.
Разумеется, это не следует понимать так, что якобы организм изначально состоит из отдельных частей и систем, объединение которых в единый организм про-исходит лишь впоследствии, особенно благодаря нервной системе. Нет! Организм не представляет собой целостность, достигнутую через объединение частей. Механическое соединение костей, крови, мышц, клеток и пр. или химических элементов еще не образуют животное. Организм, сколь сложен он бы ни был, не есть и ни простое, и ни составное. Тогда как части неорганического тела могут существовать и отдельно от того целого, к которому они относятся, то о частях организма этого сказать нельзя: кровь, мышцы, ткани могут существовать лишь в целостности организма — вне его они уничтожаются (Энгельс). Поэтому настоящей единицей жизни, ее настоящим носителем ни в коем случае нельзя считать какую-либо часть или элемент организма, например клетку и пр. Настоящей единицей жизни, ее истинным субъектом должен быть признан лишь целостный организм.
Еще по теме Глава вторая Биологические основы личности:
- 3. Потребности социального существования и личность
- Глава 14 ЛИЧНОСТЬ
- Глава 10. Уильям Джеймс и психология сознания.
- Глава 1. Психология личности: введение в дисциплину
- Глава 5. Эго-психология и связанные с ней направления в теории личности: Эрик Эриксон, Эрих Фромм и Карен Хорни
- Глава 6. Диспозициональное направление в теории личности: Гордон Олпорт, Рэймонд Кеттел и Ганс Айзенк
- Глава 7. Научающе-бихевиоральное направление в теории личности: Б. Ф. Скиннер
- ГЛАВА 11. ЛИЧНОСТЬ. ИССЛЕДОВАНИЯ
- Глава вторая Биологические основы личности
- Глава 3Медико-биологические проблемы наркологии
- Глава 2КЛИНИЧЕСКИЕ ПРОЯВЛЕНИЯ ПСИХИЧЕСКОЙ НОРМЫ И ПАТОЛОГИИ
- Глава 4ПСИХОЛОГИЯ ИНДИВИДУАЛЬНЫХ РАЗЛИЧИЙ
- Глава 10ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ КОНСУЛЬТИРОВАНИЕ, ПСИХОКОРРЕКЦИЯ И ОСНОВЫ ПСИХОТЕРАПИИ
- Глава 20. Личность