3. Динамика переживаний и зависимых состояний серийных сексуальных убий

Характерной особенностью серийных сексуальных убийц является наблюдаемый у большинства из них период так называемого эмоционального покоя, расслабления, отдыха. Между преступлени-ями могут проходить недели, месяцы и даже годы.

Желание насилия и смерти становится все более настоятельным. Неожиданно происходит некий толчок, побуждающий маньяка воплотить свои чудовищные грезы в действительность, реализовать их, расправившись с очередной несчастной жертвой. Можно называть причину, вызвавшую такой толчок, «спусковым крючком».

Решить проблему предотвращения серийных убийств станет легче, если определить конкретные «крючки», побуждающие маньяка убивать. К несчастью, универсального способа предсказать его не существует. «Спусковым крючком» может оказаться все, что угодно, но самым главным являются не внешние объекты, а субъективные переживания. Внешние объекты мало или совсем не ассоциируются с названными переживаниями в том смысле, что они не вносятся в личностную ценностную шкалу.

В некоторых случаях те женщины, которые являются объектом нападения серийных сексуальных убийц, представляют для них символическую замену ненавистных фигур из прошлого. Так, Ушаков, 18 лет, нападал на пожилых женщин крупного телосложения или просто толстых, поскольку они напоминали ему его бабушку, которую он ненавидел и считал причиной всех своих несчастий. Этих женщин он насиловал и убивал. При обессивном варианте влечений, когда человек способен бороться с ними, можно наблюдать длительное существование перверс- 60 ных побуждений при отсутствии их реализации. Их содержание занимало мысли испытуемых, составляло сюжеты сексуального фантазирования, включалось в эротические сновидения. Однако при этом сформированное влечение вступало в противоречие не только со средовыми социальными ограничительными нормами, но и с собственными морально-этическими установками этих лиц. Несмотря на это, девиантные побуждения возникали непроизвольно и неодолимо, с неизменным постоянством.

Их появление сопровождалось выраженными вегетативными реакциями, снижением настроения, тревогой, повышенной возбудимостью, истощаемостью, нарушениями сна. Сознавая неестественность беспокоящих их желаний и сохраняя критическое отношение к ним, такие лица зачастую создавали целую систему мероприятий с целью их преодоления — занимались спортом, искали причины своих стремлений в специальной литературе и т.д.

Если усиление влечения происходило на фоне ухудшения общего состояния, нередко вызванного внешними психотравмирующими факторами, то реализация его часто свидетельствовала о декомпенсации нарушений психики и имела ряд особенностей. В этих случаях отсутствовало изменение сознания, часто уже во время воплоще-ния перверсного акта появлялось чувство стыда, неловкости и раскаяния. Действия таких лиц, даже совершение сексуальных убийств, не вызывали у них характерного чувства разрядки и являлись причиной возникновения депрессивного состояния с доминированием идей самообвинения.

При компульсивном варианте испытуемые ясно отдавали себе отчет в девиантном характере своего сексуального поведения, часто являвшегося единственно приемлемым способом сексуальной активности.

Влечение при данной форме возникало непроизвольно, порой на фоне астенических состояний, изменений настроения. Их появле-нию сопутствовали аффективные нарушения со страхом, тревогой, эмоциональной лабильностью, нарушениями сна и аппетита. Возникшее желание быстро приобретало характер доминирующей идеи, имело выраженную побудительную силу, препятствуя осуществлению привычных действий, занимало все мысли и на протяжении различного времени (от часа до нескольких суток) сопровождалось борьбой мотивов. Особенно выраженной была борьба мотивов перед совершением убийств, если они уже стали характерным явлением и планировались заранее. Иногда обследуемые описывали данное состояние как нечто неожиданное: «внезапно замыкает», «накатывает», после чего все мысли и действия направлены на поиск жертвы и условий для нападения. Причем сознание оказывалось полностью поглощенным стремлением к необходимости совершения того или иного действия и было занято воспоминаниями об эпизодах подобных действий в прошлом.

Лица импульсивного типа очень редко совершают преступления серийного характера, хотя и могут совершить несколько преступлений, не объединенных, тем не менее, единым замыслом. Немаловажно и то, что импульсивные личности, как правило, не подготавливают преступление и не вынашивают замысла на его совершение.

Характерной особенностью импульсивного варианта, который у обследованных испытуемых не отмечался, является отсутствие осознанных побуждений к девиантной сексуальной активности.

Из приведенных данных можно сделать вывод, что личность зависимого сексуального убийцы при обсессивном варианте представляет собой меньшую общественную опасность. Во втором случае — при компульсивном варианте — человек как бы находится во власти влечения и практически не волен распоряжаться собой. Однако надо иметь в виду, что провести различие между названными вариантами не всегда возможно. Из этого следует, что есть и смешанные, обсессивно- компульсивные, первые вполне могут переходить во вторые. Можно сказать и так: в первом случае зависимость человека от самого себя слабее, чем во втором, но оба составляют зависимый тип преступника.

Уже на этапе первых побуждений совершить сексуальное насилие можно говорить о сужении поля сознания с потерей значимости внешних стимулов и концентрацией на внутренних переживаниях. Последние приобретают первостепенное значение и концентрируют в себе зависимость от них личности. Пытаясь противостоять воз-никшему влечению, эти лица часто применяли все имеющиеся в их распоряжении меры, чтобы блокировать возникающие влечения, о чем уже говорилось выше. Однако в большинстве случаев это им не удавалось.

Реализация влечения сопровождалась субъективным чувством облегчения, которое вскоре сменялось осознанием неадекватности совершенного поступка, ощущением ужаса перед совершенным убийством, страхом перед возможным наказанием.

Общим для двух описанных эгодистонических форм парафилии являлась возможность формирования сверхценных образований, связанных с переживанием аномальности своего влечения. Содержание этих неотвязных и мучительных мыслей составляли идеи собственной ущербности, неадекватности поведения и болезненности желаний. Таким образом, если при эгосинтонических парафилиях сверхценной становилась сама парафильная деятельность, то при эгодистонических — связанные с нею оценочные переживания.

Следует отметить, что процесс формирования и изменений са-дистских влечений применительно к сексуальным преступлениям сравнительно недавно привлек к себе внимание отечественных исследователей. Г. Н. Крыжановский и соавт. (1994) отмечают, что проявление патологических влечений в различных формах отклоняющегося поведения определяется особенностями лежащей в их основе патологической системы. Период, предшествующий возникновению такого поведения, включает астенический личностный радикал, повышенную возбудимость и психическую ригидность. Этот период является психологическим отражением биологических условий, которые предрасполагают к возникновению патологической системы: пониженная тормозимость, приводящая к преобладанию возбудимости, склонность к запечатлению, «застреванию» физиологических процессов. Закрепление по механизмам импринтинга сочетания действия какого-либо агента (например, виденных, прочитанных, услышанных, воображенных, извлеченных из памяти ситуаций насилия, жестокости) и интенсивного психотропного эффекта способно вызвать устойчивые нарушения высшей нервной деятельности с подавлением механизмов тормозного контроля физиологической системы.

Психогенез сексуального садистского поведения связан с механизмами фрустрации и изменением самооценки. Само насилие, втом числе в форме садизма, выступает в качестве самоутверждения и компенсации, служит основой создания системы психологической защиты, что способствует многоэпизодности преступлений. На клиническом этапе обсессивно-компульсивный садизм проявляется синдромами психической и физической зависимости от патосексуаль- ного поведения, синдромом измененной реактивности, психопати- зацией и снижением личности. Обсессивно-компульсивный садизм является самым мощным фактором, детерминирующим многоэпи-зодность деликтов, усиление жестокости и брутальности агрессивного поведения.

Описывая клинический аспект сексуального садизма, А. О. Бухановский и соавт. (1994) подчеркивают преимущественно обсессив- но-компульсивный характер расстройств влечений у таких лиц. Они отмечают этапность развития парафилий и ряд синдромов, свой-ственных иным расстройствам влечений и аналогичных им. В качестве синдрома психической зависимости они рассматривают навязчивые явления с фантазированием, соответствующей тематикой сновидений и чувством психического комфорта в патосексуальной ситуации. К синдрому физической зависимости они относят ком- пульсивное влечение к сексуальному садизму, состояние психофизического комфорта в патосексуальной ситуации и психофизического дискомфорта вне такой ситуации, а также явления патосексуальной абстиненции (лишения). Эти виды зависимости определяют много- эпизодность деликтов, которые совершаются по механизмам сексуального садизма.

В синдром измененной реактивности авторами включаются по-вышение патосексуальной толерантности, устойчивости, которая проявляется в росте брутальности и бессмысленной жестокости, доходящей до кровожадности, в ситуации преступления. Отмечаемое ими снижение личности при сексуальном садизме в виде «феномена Чикатило», по их мнению, заключается в оскудении личности и сексуальности, снижении социального статуса, дезадаптации.

Рассматривая динамику этих состояний, можно выделять скрытую стадию, когда влечение проявляется фантазированием, сновидениями и не сопровождается активными девиантными действиями. В этом периоде садистские фантазии и представления еще приносят «психотропный», успокаивающий эффект. Первая стадия сексуального садизма возникает, когда этот психотропный и эротизирующий эффект внутренних проявлений парафилии снижается, одновременно повышается патосексуальная толерантность (устойчивость) и насилие начинает выступать во внешних действиях, в поведении. Сперва оно может носить социально приемлемые формы. В дальнейшем заостряются имеющиеся черты характера, утрачивается эротизирующий эффект. Психическая и физическая зависимость усиливаются, что сопровождается утратой контроля за своим поведением. Влечение приобретает отчетливый компульсивный характер. Поведение начинает полностью подчиняться расстройству влечения. В этой стадии возможны кратковременные ремиссии с прекраще-

5-6762

нием криминальных поступков, главным образом под влиянием ситуационных факторов. Так, например, Чикатило на некоторое время прерывал свои преступные действия, зная о том, что его разыскивает милиция. В этой стадии начинается оскудение личности, все интересы подчиняются «охоте за жертвами». Снижается и сексуальность, приобретая, по сути, аутоэротический характер. Сексуальный партнер становится анонимным, безличным, он скорее символ, чем живой человек.

Ряд обследованных лиц проявлял иной тип расстройства — эго- синтонический, при котором трудно было проследить психопатологические феномены обсессивно-компульсивного характера. В этих наблюдениях сексуальный садизм был постоянным свойством, чертой личности. По-видимому, в таких случаях имели место иные пси-хопатологические образования, в частности сверхценные идеи, своеобразное патологическое мировоззрение, личностные установки. Нередко в этих случаях удавалось отметить влияние психогении на появление девиантной сексуальной активности, наличие внешнего травмирующего воздействия, касающегося половой сферы, взаимоотношения с женщинами, которое предшествовало началу преступного садистского поведения. Иногда при этом можно было предполагать, что такое воздействие падало на подготовленную почву — определенные садистские особенности личности у этих обследованных прослеживались и до психогенного события.

Эмоциональный покой, наблюдаемый у серийных сексуальных убийц, во время которого они не совершают преступлений, может быть вызван благоприятными для них событиями. Эти события, как правило, представляют собой ситуации, в которых их сексуальные потребности удовлетворяются в социально приемлемых формах. Так, Фокин, совершивший 6 нападений и убийств женщин, временно прекратил преступную активность, поскольку сошелся с женщиной, которую вполне удовлетворяли его сексуальные возможности — он переживал по поводу того, что у него слишком короткий половой член и не всегда наступает эрекция. С этой женщиной он прожил 7 месяцев и после расставания с ней вновь возобновил свои агрессивные сексуальные нападения. Другой серийный сексуальный убийца — Цюман — прервал свои преступные действия в связи с появлением у него постоянной сожительницы. Их совместная жизнь удовлетворила его фрустрирован- ные потребности. Она инстинктивно взяла на себя разрешение тяготивших его проблем, которые самостоятельно он решить не мог и при попытках решения которых проявлял ранящую его маскулинную несостоятельность. Она щадяще для его самолюбия взяла на себя сексуальную инициативу, сексуальное просвещение и обучение, пси-хологически грамотно и тактично вела себя в ситуациях, когда Цю- ман обнаруживал свою сексуальную неопытность, неумелость, неуклюжесть, испытывал фиаско. Фактически сожительница предстала в роли психотерапевта, позволила ему реализовать претензии на эталон маскулинности. В связи с исчезновением фрустрации исчезает и необходимость в замещающем его способе криминального удовлетворения указанной потребности. Распад гражданского брака и уход сожительницы реанимировали и актуализировали ту же фрус-трацию и возобновление агрессивных действий .

В приведенных примерах видно, что появление сожительниц сни-мало эмоциональное напряжение и соответствующие ему пережи-вания, в целом существенно ослабляло психологическую зависимость собственных влечений, которые можно было удовлетворить в других формах. Правда, и Фомин, и Цюман не были садистами, они не причиняли своим жертвам физические страдания для того, чтобы получить сексуальное удовлетворение. Тем не менее они были зависимыми личностями — зависимыми от собственных сексуальных влечений. Они не могли получить его обычным путем, поскольку были сексуально неполноценными людьми, не умели устанавливать и развивать нормальные отношения с женщинами.

При анализе группы серийных сексуальных убийц, осуществленном нами в ГНЦ им. В. П. Сербского, обратила на себя внимание характерная во многих случаях динамика психопатологических расстройств. Если брать картину этих расстройств в целом, то можно выделить два основных варианта. Первый — с преобладанием нарастания расстройств влечений от невыраженных форм садизма до его значительных проявлений с формированием некрофильских тенденций. Второй вариант динамики заключается в нарастании количе- ства различных неагрессивных вариантов парафилий (например, визионизм, фроттеризм) у одного и того же лица с их дальнейшей трансформацией в агрессивные садистские варианты парафилий.

Динамика расстройств влечений у серийных сексуальных убийц во многом обусловливала и типичность совершения ими серии убийств. Условно можно выделить три группы обследованных.

К первой относятся лица, которых можно назвать «типичными маньяками» (16 наблюдений). Для них были характерны длительное развитие и трансформация расстройств влечений (в течение нескольких и даже десятков лет), начиная от визионизма, фроттеризма, сексуальных ненасильственных посягательств в отношении детей и взрослых, которые затем превращались в насильственные. При этом постепенно формировались садистские тенденции, которые развивались до выраженной степени и завершались убийствами. У большинства обследованных отмечалось формирование определенного мировоззрения, иногда довольно сложного и своеобразного, отра-жавшего их отношение к сексуальной активности и предлагавшего субъективное объяснение необходимости совершать убийства. Это мировоззрение носило весьма индивидуальный характер в зависимости от личностных особенностей каждого индивида и имело явный отпечаток патологии влечений. Основой для формирования этого мировоззрения была свойственная для этих личностей легкость возникновения так называемых сверхценных идей, когда какая-ни-будь мысль, желание, стремление становятся стержнем сознания и поведение лица определяется этим ведущим комплексом переживаний. Сверхценные идеи, зачастую связанные с сексуальной тематикой, отмечались у всех «типичных маньяков» и носили различное содержание: желание освободить общество от «женщин легкого поведения», быть «санитаром общества», уничтожая бездомных, бродяжек, пьяниц; общаться с мальчиками, которые «еще чисты и незапятнанны» и др. Надо отметить, что подобные объяснения своего преступного поведения, согласно литературным данным, присущи и многим серийным сексуальным убийцам в других странах.

Характерной общей чертой этих преступников был крайний эго-центризм с сосредоточенностью на собственной личности, собственных переживаниях, пренебрежением к интересам и чувствам других людей, иногда с ощущением собственной необычности. Желание самовыражения, привлечения к себе внимания присутствует постоянно, хотя зачастую скрывается или неотчетливо осознается такими лицами. У обследованных сексуальных убийц примером стремления к самовыражению, привлечению внимания к собственной особе может служить поведение некоторых из них во время следствия и судебного разбирательства. Они осознают экстраординарность своего преступления, в некоторой степени даже бравируют этим. Надо отметить, что три четверти обследованных серийных сексуальных убийц понимали извращенный характер своей половой активности, ее отличие от нормальных взаимоотношений между полами. Правда, только четыре человека считали эти нарушения болезненными и высказывали желание пройти курс лечения.

Обследованные убийцы хорошо понимают негативное отношение окружающих к их преступлению после ареста и разоблачения, однако в ряде случаев считают такое отношение незаслуженным. Г., обвинявшийся в истязаниях и убийстве нескольких мальчиков, ис-кренне возмущался, когда его сокамерник, узнав о сущности пре-ступления Г., высказал свое негодование и наотрез отказался находиться с ним в одной камере. Как известно, крайне отрицательное отношение к таким преступникам в уголовной среде неоднократно приводило к убийству таких «маньяков» в тюрьме их сокамерниками как в России, так и за рубежом.

Тщательно скрываясь, принимая всевозможные меры предосто-рожности, чтобы не быть пойманными, они после ареста и разоблачения охотно показывают места, где совершили убийства, иногда даже те, о которых следствие не знало, дают подробные показания. При этом зачастую оживляются, как бы заново переживая значимые для них сексуально окрашенные ситуации. М. на суде был разочарован отсутствием телевидения. Говорил, что его «процесс века должны видеть все». Ч. с удовольствием позировал перед телекамерами и журналистами во время судебных заседаний.

Убийства совершались «типичными маньяками» в течение нескольких лет с частотой от одного в месяц до одного в год и более. Количество убийств в этой группе составляло от 3 до 53, среднее число жертв — 5—10. Большинство из этих лиц ранее к уголовной ответственности не привлекалось.

Перед совершением убийств характерным моментом была подготовка преступления в той или иной степени и разновидности. «Типичные маньяки» поджидали своих жертв в определенных местах (на улице, в лесопарке, около остановок загородных электропоездов и др.), как правило, заводили с ними разговор и даже знакомились, представлялись сотрудниками милиции или называли другие профессии, предлагали пройти в помещение или прогуляться по лесу, а затем совершить половой акт. В отдельных случаях они использовали в своих целях автомобили, а иногда у них даже было специально подготовленное помещение с орудиями для истязания и убийства жертв. Само убийство, как правило, носило изощренный характер, с нанесением жертвам множественных телесных повреждений, удушением, повреждением половых органов, расчленением трупа. Половой акт мог не совершаться, а в части случаев совершался с трупом. Характерным же было то, что преступники испытывали сексуальное удовлетворение от самого процесса совершения садистских действий. В ряде случаев они забирали вещи потерпевших, не представлявшие особой ценности, которые они в дальнейшем сохраняли у себя.

В отдельных наблюдениях прослеживается, как, начиная с пу-бертатного периода, на фоне явлений гиперсексуальности форми-руются многочисленные сексуальные перверсии: визионизм, фе-тишизм с элементами нарциссизма и трансвестизма, фроттеризма, которые вплетаются в структуру ведущего расстройства полового влечения в виде садизма. Явления уролагнии (стремление вдыхать запах мочи) могут в данном случае расцениваться как проявление скрытых мазохистских установок. Указанные расстройства сопровождаются такими обязательными для парафилий признаками, как эротическое фантазирование садистского содержания и нарушение гетеросексуальной адаптации, выражающееся в отсутствии удовлетворения от нормативных половых контактов. Развитие садистского влечения находит свое отражение в характере сексуальной активности испытуемого, проявляющейся на первых этапах лишь в виде мастурбации, которая сопровождалась фантазированием и эпизодами трансвестизма. Впоследствии это приводит к совершению им аномальных половых актов с причинением болевых ощущений и унижением партнерши, а затем к серийным сексуальным убийствам с явлениями некро-филии и некросадизма. Как и в других случаях парафилий, обращает на себя внимание личностная дисгармония испытуемого в виде сочетания таких патохарактерологических особенностей, как грубость, жестокость, равнодушие к окружающим и крайняя чувствительность к нанесенным ему истинным или мнимым обидам и замечаниям.

Следует также отметить, что у многих из наблюдавшихся «типичных маньяков» с течением времени происходит учащение девиант- ной преступной активности. Если вначале нападения былиотноси- тельно редкими — 1—2 раза в год, то в дальнейшем их частота нарастает. Создается впечатление, что само по себе расстройство влечений становится более напряженным, для получения сексуальной разрядки, удовлетворения становятся необходимыми все большая «доза» и частота «приема» объекта патологического влечения. Такое явление во многом напоминаеттечение других известных расстройств влечений — алкоголизма и наркомании, когда на второй стадии этих нарушений влечений абстинентные явления приводят к учащению употребления психоактивных веществ и снижению устойчивости к ним.

Так, Микасевич, совершивший убийство 37 женщин в Витебской области за 12 лет, первые 10—12 убийств совершил примерно за 5—6 лет, потом их частота усилилась, а последние 12 жертв были им уби-ты в течение одного года. Причем нескольким жертвам в этот последний год он вкладывал в рот записки, адресованные в милицию. После ареста он утверждал, что делал это с целью ускорить арест, так как якобы сам не мог остановить свои преступления, а сдаться милиции боялся. Это объяснение Микасевича достаточно правдоподобно, его действия свидетельствуют о том, что он вступил в «игру» с милицией, так как не в состоянии был остановиться сам. Подобную «игру» можно встретить и у других категорий преступников, втом числе корыстных.

По словам Микасевича, весь последний год перед арестом чувствовал себя как охотник на постоянной охоте, ни о чем не мог думать, кроме поиска жертв. Он сообщал, что если раньше предпочитал выбирать в качестве жертв бродяжек, побирушек, чтобы «их особенно не искали», то в последнее время «потерял бдительность» и нападал на женщин, которых подвозил на своей машине, хотя, как он говорил, «понимал, что рано или поздно будет замечено, что исчезла женщина, которую пригласил подвезти». Кстати, так и произошло: он был задержан в связи сданными о пропавшей женщине, которая уехала от станции на его автомобиле. Другая группа обследованных (12 наблюдений) представляла собой лиц, совершавших убийства после изнасилований в состоянии алкогольного опьянения, во время запоев, часто с целью сокрытия преступления либо в плане характерных для них агрессивно-садистских действий в целом. Мы их условно называем «скрыватели», исходя из того, что путем убийства они хотели скрыть другое преступление. Такие лица совершали 2—3 убийства, иногда в один день или с разницей в несколько дней. Большинство из них ранее осуж- дались за изнасилования, другие преступления против личности и ненасильственные преступления, и после освобождения из мест лишения свободы они продолжали вести асоциальный образ жизни. Среди них практически не было обнаруживающих отчетливые расстройства влечений.

Самая многочисленная группа серийных сексуальных убийц (56 наблюдений) была весьма разнородной и выделялась по частоте совершения убийств, интервал между которыми составлял от нескольких дней до нескольких месяцев, и все убийства совершались примерно в течение года. В эту третью группу (назовем ее условно «сексуальными агрессорами») включены лица с проявлениями настоящего садизма, хотя у некоторых из убийц можно предполагать наличие лишь начальных проявлений этой парафилии. Многие из этих лиц ранее осуждались за изнасилования и другие преступления, но после освобождения продолжали совершать уголовно-нака-зуемые действия, завершая их уже серией убийств. Для этой группы обследованных также было характерно примерно в половине случаев постепенное нарастание расстройств влечений от неагрессивных парафилий до агрессивных с насильственными действиями. При этом совершение убийств происходило лавинообразно: начиная совершать убийства, эти лица не могли остановиться надолго, выждать какой- то промежуток времени, входили в своеобразный ажиотаж. Часто они продолжали совершать убийства, не предпринимая серьезных попыток по сокрытию трупа, оставляя на местах преступления свои следы, вещи и даже документы. Сходную динамику развития серии пре-ступлений обнаруживали и те «сексуальные агрессоры», у которых садистские тенденции были неярко выражены, но сами агрессивные действия в какой-то момент достигали такого уровня, что, совершая убийство, дальше они уже не могли остановиться, надолго продолжая серию убийств.