Ответственность профессионального преступника

Разумеется, быстрое и полное раскрытие преступлений — дело крайне важное, но оно не сможет решить проблемы в целом, особенно в части повышения превентивной роли уголовного закона.

Известно, что данный институт уголовного права относится не только к назначению наказания за совершение нескольких преступлений, но и к вопросам правильной квалификации преступных действий. Особенно важна его роль в индивидуализации наказания, обеспечивающей справедливость применения уголовного закона, на что обращал внимание еще А. А. Пионтковский.

Понятие совокупности преступлений закреплено в ст. 35 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик (ст. ст. 40, 41 УК РСФСР), однако ее формы, являющиеся юридическим ключом объективного и справедливого применения закона в этой части, сохранились лишь в науке уголовного права. Думается, что было бы небесполезно вернуться к ранее существовавшему порядку, при котором формы совокупности преступлений (идеальная и реальная совокупность) были закреплены в ст. 33 Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 года.

Поскольку общие уголовно-правовые проблемы совокупности преступлений достаточно полно освещены в юридической литературе, то в данном случае нет нужды в детальном анализе вопросов дифференциации идеальной и реальной совокупности и всех практических вопросов, связанных с этим уголовно-правовым институтом. Остановимся лишь на положениях, касающихся ответственности преступников, систематически совершающих различные преступления.

Известно, что реальная совокупность преступлений предполагает совершение лицом нескольких преступлений, ответственность за которые предусмотрена разными статьями Уголовного кодекса. Наказание в данном случае, согласно ст. 40 УК РСФСР и соответствующим статьям УК других союзных республик, определяется по совокупности преступлений путем поглощения менее строгого наказания более строгим либо путем полного или частичного сложения назначенных наказаний в пределах, установленных статьей, предусматривающей более строгое наказание.

Учитывая, что систематическое совершение разных преступлений (в нашем случае — имущественных) свидетельствует о повышенной общественной опасности субъекта, необходимо, чтобы суд имел правовую возможность действительно реально индивидуализировать наказание. При ныне действующем законе, если отойти от некоторых юридических формальностей, назначение наказания за каждый вид преступления приводит к тому, что лицо на самом деле несет реально наказание по одной статье, предусматривающей более строгое наказание. Совершение других преступлений является как бы отягчающим вину обстоятельством и учитывается судом при избрании окончательной меры наказания в пределах санкции данной нормы закона. Причем, если не будет отягчающих вину обстоятельств, предусмотренных в ст. 39 УК РСФСР3, а лицо привлекается к уголовной ответственности впервые, то суд лишен возможности даже мотивировать максимальную меру наказания в пределах более строгой статьи, несмотря на то, что им будет достоверно установлено, что субъект обратил преступления в источник средств существования.

Исследование показало, что большая часть профессиональных преступников, действовавших в организованных группах, совершала преступления, ответственность за которые предусматривалась разными статьями Уголовного кодекса. Универсальный характер преступной деятельности отмечался даже у преступников-одиночек, особенно карманных и квартирных воров, мошенников. Поэтому основная мысль сводится к тому, чтобы закрепить в законе идеальную и реальную совокупность, изменить порядок назначения наказания при совершении лицом преступлений, предусмотренных разными статьями Уголовного кодекса.

Авторы «Курса советского уголовного права», возражая ученым, стоявшим на точке зрения целесообразности представления судам права выходить при определении окончательного наказания за пределы санкции, установленной за более тяжкое из совершенных преступлений, а также за пределы максимального срока данного наказания, утверждают, что такое право суда приведет к возврату карательной политики прошлых лет, выражавшейся в чрезмерных по длительности сроках наказания4 .

Подобное мнение может возникнуть и теперь, но с ним трудно согласиться (кроме права выхода за пределы данного вида наказания, с чем мы не спорим) и вот по каким основаниям. Во-первых, право суда не является обязанностью и не может при определившейся уголовной политике его изменить. Во-вторых, индивидуализация наказания должна соответствовать той политике и тем общественным отношениям, сложившимся в борьбе с негативными явлениями, которые имеются в реальной жизни. Ведь проводя линию партии на гуманизацию наказания, следует учитывать и другое важное положение, вытекающее из новой редакции Программы КПСС,— необходимость решительной борьбы с преступностью. Следовательно, речь должна идти о дифференцированном подходе к роли и сущности уголовного наказания. В-третьих, возврата к старому уже не будет (кстати, длительность сроков наказания тоже ведь имела свое социальное и научное обоснование), потому что верхний предел наказания в виде лишения свободы не составляет 25 лет. В-четвертых, речь идет о сроках наказания в пределах данного вида наказания, а это не связывает, не обязывает суд и не стесняет его самостоятельности в выборе окончательного срока лишения свободы даже ниже низшего предела, если будут установлены юридические основания для такого решения.

Однако при решении проблемы реальной совокупности преступлений в борьбе с профессиональными преступниками необходимо учитывать также понятие повторности тождественных преступлений. В действующем уголовном законодательстве это нашло выражение в таких квалифицирующих признаках, как занятие преступлениями в виде промысла, совершение преступлений систематически, повторно. Известно, что "значительная часть профессиональных преступников специализируется только на совершении тождественных преступлений, не образующих совокупность, и их действия в случаях вменения в вину нескольких эпизодов краж или мошенничества квалифицируются по соответствующей части одной статьи УК (например, повторное совершение преступления). Здесь не имеются в виду случаи сочетания повторности и совокупности (ст. ст. 144 и 89 УК РСФСР).

В теории и даже практических указаниях предприняты попытки выйти за пределы узкого толкования реальной совокупности и распространить ее правила на случаи, когда лицо совершает преступные действия, предусмотренные одной статьей УК, но разными ее частями. Но как быть при множественности тождественных деяний, образующих один состав преступления? Решить проблему усиления ответственности профессиональных преступников, которые, кстати, быстро оценят вышеназванные изменения закона оставлением квалифицирующего признака повторности, очевидно, нельзя. На это же указывают последствия длительного применения статей, содержащих данный квалифицирующий признак: самый большой показатель специального рецидива, например, у воров.

Предлагаемое понятие и его юридические последствия, разумеется, не бесспорны и выдвинуты здесь в качестве теоретической проблемы. Но предосудительного тут ничего нет, ведь даже в рецидивной преступности, которая изучалась длительное время, оказались несовершенными и довольно противоречивыми многие понятия, требующие уточнения.

Вместе с тем существует и альтернативный вариант. Речь идет о возврате в уголовном праве к понятию преступного промысла и использовании его в качестве квалифицирующего признака в ряде составов преступлений, предусматривающих ответственность за посягательства на социалистическую л личную собственность граждан.

В данном случае под преступным промыслом следует понимать такую деятельность, которая характеризуется не просто систематичностью совершаемых преступлений, а является для субъекта основным или дополнительным источником средств существования. Санкция за совершение преступлений в виде промысла должна быть выше и приравниваться к наказанию особо опасных рецидивистов. Представляется, что это помогло бы также освободиться от неоправдавшего себя на практике квалифицирующего признака «проникновение в жилище или хранилище материальных ценностей», поскольку в его основе лежит общий способ совершения преступления, не позволяющий отграничивать преступника-профессионала от случайного.

Для более объективной оценки общественной опасности личности виновного и индивидуализации наказания было бы также целесообразно предусмотреть в ст. 39 УК РСФСР дополнительное отягчающее вину обстоятельство — «специализация лица на совершении преступлений» и понимать под ней устойчивость преступной деятельности и навыков ее осуществления.

Предвидя вопрос о том, не является ли автор сторонником реставрации института опасного состояния личности и не ведут ли предлагаемые меры к дегуманизации уголовного закона, сразу же оговоримся,— ничего подобного в виду не имеется. Речь идет совершенно о другом, хотя по действующему законодательству особо опасный рецидивист несет повышенное уголовное наказание не за само деяние, а за состояние личности, и отрицать элементы этого, очевидно, нельзя. Если же говорить действительно о гуманизации, то с ней, например, не сов сем корреспондируется ст. 1883 УК РСФСР, предусматривающая уголовную ответственность за злостное неповиновение требованиям администрации ИТУ (уголовная ответственность без видимого объекта преступления). Причем и здесь особо опасные рецидивисты и лица, осужденные за тяжкие преступления, несут за те же действия более тяжкое наказание.

Мы же, по существу, предлагаем дифференцированно подходить и к особо опасным рецидивистам, поскольку среди них не все преступники—профессионалы, и таким образом вообще освободиться от этого понятия рецидива. В целом же идея сводится к смещению акцента в сторону более правильной и объективной оценки общественной опасности личности правонарушителя, усилению общей и частной превенции уголовного закона. Уголовный закон должен обеспечить такое состояние правопорядка, при котором бы ни один случайный преступник не попал в места лишения свободы и, наоборот, ни один профессионал, совершающий преступления, не остался на свободе.