ФОНЕТИЧЕСКИЙ звуко-буквенный разбор слов онлайн
 <<
>>

6.1. Наследование традиций и интенсивные поиски новых путей в языкознаниии 19—20 вв.

В 10—20-х гг. 19 в. завершается длительный (порядка двух с половиной тысячелетий) период развития европейской науки о языке (так называемого “традиционного” языкознания) и формируется принципиально новое языкознание, заявившее о своём суверенитете по отношению к другим наукам (и прежде всего филологии, философии и логике), о своём преимущественном праве рассматривать всё, что относится к языку, его природе и сущности, к его устройству, функционированию и развитию, с собственных позиций, с использованием собственных исследовательских методов и в собственных интересах.

Было бы некорректно оценивать весь предшествующий этап как донаучный. Надо учитывать, что нет полного совпадения смыслового содержания, вкладываемого сегодня в термины типа наука, дисциплина, учение, теория, исследование, познание, и того толкования, которое им давалось в разные исторические периоды развития человеческой исследовательской деятельности и в разных культурных ареалах. Уже в древности нередко говорили о науке, имея в виду занятия по описанию языковых фактов, их классификации и систематизации, их объяснению (ср. древнеин-дийскую трактовку cabdacastra как не имеющего предела учения, науки, теории, специальной научной дисциплины о словах и звуках; употребление в позднеантичную пору греческого слова grammatikos и латинского слова grammaticus для обозначения сперва всякого образованного человека, сведущего в языке и литературе, умеющего толковать тексты древних писателей, и лишь потом грамматика-профессионала, языковеда и вообще учёного; выдвижение средневековыми учёными, сосредоточивавшими свои усилия на решении сугубо профессиональных языковедческих проблем, противопоставления старой, описательно-нормативной грамматики как искусства и новой, объяснительной, теоретической грамматики как науки).

Представители средневековой грамматики явным образом стремились утвердить относительную автономию своей науки в кругу знаний того времени.

С течением времени эта автономия возрастает. К концу 18 — началу 19 вв. языкознание достигает столь высокой степени зрелости, которая позволяет ему в конечном итоге порвать с вассальной зависимостью от богословия, философии, логики, филологии и которая выразилась в создании в ведущих университетах специальных лингвистических кафедр, готовящих высококвалифицированных специалистов-языковедов. Европейское “традиционное” языкознание было продуктом длительного развития исследовательской мысли и послужило весьма прочным фундаментом для нового языкознания. Оно к концу 18 в. достигло серьёзных результатов во многих отношениях: продолжение богатой античной языковедческой традиции; наличие сформировавшегося в период средневековья в рамках практической и теоретической грамматики (в процессе составления многочисленных трактатов-комментариев к классическим руководствам Доната и Присциана) категориального аппарата, с помощью которого впоследствии описывались свои родные языки, а затем и “экзотические” для европейских учёных языки; достаточно чёткое разграничение фонетики, морфологии и синтаксиса; разработка номенклатуры частей речи и членов предложения; обстоятельные исследования морфологических категорий (“акциденций”) частей речи и выражаемых их посредством грамматических значений (прежде всего в школе модистов); существенные успехи в описании формальной и логико-семантической структуры предложения (особенно в разработанных на логической основе универсальных грамматиках, к числу которых относится и знаменитая “Grammaire generale et raisonnee” А. Арно и К. Лансло); первые попытки наметить различия между категориями, присущими всем языкам, и категориями, свойственными отдельным языкам; закладывание основ лингвистической универсологии (теории языковых универсалий); развитие учений о языковом знаке; накопление знаний о видах лексических значений, о синонимах, о способах словообразования и словообразовательных связях между лексическими единицами; достигшая высокого совершенства лексикографическая деятельность; почти никогда не прекращавшиеся с античных пор этимологические изыскания; складывание в основном дошедшей до наших дней традиционной лингвистической терминология.

Уже в средневековый период начался переход от занятий только грамматикой канонического языка, обслуживавшего церковь, науку, образование, дипломатические отношения, к созданию множества описательных грамматик и словарей новых европейских языков, отвечающих запросам возросшего самосознания народов в эпоху складывания наций, а вместе с ними и национальных литературных языков. В активе традиционного языкознания числятся: создание грамматик английского, ирландского, исландского, окситанского (провансальского), немецкого, французского, чешского, польского, словенского, русского и ряда других языков Европы; появление множества переводных словарей, в которых латинским или греческим словам ставились в соответствие слова родного языка, а вслед за ними и одноязычных словарей различного типа; осуществление реформ в области орфографии ряда языков; научно обоснованные шаги к нормированию и регламентированию своих литературных языков; активная разработка вопросов их стилистической дифференциации; внимание к территориальным диалектам в их отношении к литературному языку.

В предыдущей главе уже отмечались значительные успехи в описании и подчас подлинно научном анализе языков не только латинского и, греческого, но и древнееврейского, арамейского, арабского, эфиопского, армянского, турецкого, персидского, китайского, японского, малайского, ацтекского, кечуа и т.д., в инвентаризации и осмыслении фактов из множества ранее неизвестных языков Азии, Океании, Америки, Африки, в каталогизации и классификации языков мира.

Ещё до наступления 19 в. был осознан факт множественности языков и их бесконечного разнообразия, что послужило стимулом к разработке приёмов сравнения языков и их классификации, к формированию принципов лингвистического компаративизма, имеющего дело с множествами соотносимых языков. Делались попытки применить концептуальный аппарат универсальной грамматики для сопоставительного описания разных языков и даже для доказательства родственных связей между языками (С.Ш.

Дюмарсе, И. Бозе, Э.Б. де Кондильяк, К. де Габелин, И. Лудольф, Дж. Харрис, Дж. Биттни, Дж. Бёрнет / лорд Монбоддо, Дж. Пристли и др.). Появлялись опыты не только их географической, но и генеалогической классификации либо внутри отдельных групп языков — прежде всего германской и славянской (Дж. Хикс, Л. тен Кате, А.Л. фон Шлёцер, И.Э. Тунман, И. Добровский), либо также с охватом языков, распространённых на обширных территориях Евразии (И.Ю. Скалигер, Г.В. Лейбниц, М.В. Ломоносов).

Интерес к изданию древних письменных памятников родного и близкородственных языков проявился ещё до 19 в. (издание Ф. Юнием готской Библии в переводе Вульфилы). Стимулом к сравнительным исследованиям послужило знакомство с древнеиндийским литературным языком — санскритом; подтолкнувшее к накоплению сведений о нём, фиксации поразительных совпадений лексического и грамматического характера между этим языком и языками греческим, латинским, готским и др. (французский иезуит Кёрду, немецкий иезуит Паулин a Sancto Bartholomaeo; серьёзное специальное исследование об этих параллелях англичанина Уильяма Джоунза). Но знакомство с санскритом было лишь внешним толчком к дальнейшему развитию лингвистической мысли.

В действие вступили более существенные факторы, повлиявшие на изменение подхода к языку и языкам и побуждавшие к поиску новых путей, к выдвижению организующего науку о языке нового исследовательского принципа, который лучше бы отвечал новому духу эпохи и способствовал бы обеспечению целостности языкознания. В общественном сознании, науках, философии, в художественном осмыслении действительности получала отражение новая идейно-научная ситуация. Коренной переворот в понимании природы и сущности языка был обусловлен сформировавшимся в конце 18 в. (под воздействием открытий естествоиспытателей Карла Линнея и Жана Батиста Ламарка) принципом историзма / эволюционизма, в соответствии с которым наиболее существенным свойством языка была объявлена его способность к историческому развитию, его изменчивость во времени (и в пространстве).

Внедрение в языкознание принципа историзма сделало актуальным выдвижение каждого отдельно взятого языка на роль объекта, достойного особого внимания в ряду многих отдельных языков. Учёные стали переключать своё внимание на познание специфических, индивидуальных особенностей конкретного языка, обеспечивавших ему особое место внутри той или иной языковой общности, на выявление собственного пути развития каждого данного языка. Теперь в лингвистическом исследовании всё больше акцентировалось не столько сходное, общее, универсальное в языках, сколько различия между языками (и разными временными состояниями данного языка). Росло осознание неадекватности логического подхода к объяснению не только формальных, но и содержательных различий между языками и их изменчивости. Объяснения стали искать не в сфере единых для всех людей законов логического мышления, а в естествознании, психологии (индивидуальной, этнической и социальной), эстетике, этнографии, социологии, попеременно выбираемых на роль объяснительных наук тем или иным лингвистическим направлением.

Объединение уже не новой идеи множественности и многообразия языков, с одной стороны, и новой идеи исторической изменчивости языков, с другой стороны, стало идейной основой нового, компаративистского по своей сущности лингвистического мировоззрения. Лингвистический компаративизм, имеющий дело с соотнесением языков внутри того или иного их множества, включил в чсло в число своих областей прежде всего языкознание, которое является историко-генетическим по своей цели, сравнительно-историческим по методу и было первоначально индо-европейским по материалу. Почти одновременно с ним сложилось сперва находившегося на службе у лингвогенетических исследований типологическое языкознание. В последние десяти-летия 19 в. начало складываться ареальное языкознание, тоже сперва подчинённое целям срав-нительно-исторических исследований. К ним присоединилась в середине 20 в. сопоставительная (контрастивная) лингвистика.

Лидирующая роль в рамках компаративизма закрепилась за сравнительно-историческим (диахроническим по своей ориентации) языкознанием, которое вплоть до 10—20-х гг.

20 в. претендовало на роль единственно научного. Оно было впоследствии существенно потеснено лингвистическими направлениями преимущественно или исключительно синхронической ориентации (особенно структурным языкознанием). Но смена исследовательских ориентиров не умаляет роли сравнительно-исторического языкознания (благодаря его строгому исследовательскому методу и многим удачным опытам реконструкции прежних языковых состояний) в обеспечении науке о языке статуса точной науки. Оно играло и продолжает заметно влиять на многие смежные области гуманитарного знания (сравнительное литературоведение, мифология, фольклористика, этнография, история и т.п.).

На рубеже 19—20 вв. приходит осознание того, что историко-генетическое языкознание с тем запасом идей и приёмов описания языков, которым оно было обязано главным образом научному подвижничеству Р.К. Раска, Ф. Боппа, Я. Гримма, А.Х. Востокова, Ф.И. Буслаева, Ф.К. Дица, Ф. Миклошича, А. Шлайхера, Х. Штайнталя, А.А. Потебни, К. Бругмана, Г. Остхофа, А. Лескина, Г. Пауля, Б. Дельбрюка, Х. Шухардта и многих других учёных, уже исчерпало свой потенциал и что опора на принципы старой, традиционной логики (в её аристотелевском виде), ассоциа-нистской психологии, эмпирической биологии не стимулировала дальнейшего движения лин-гвистической мысли. Своим веком не было востребовано оригинальное, глубокое по своему со-держанию, но весьма сложное для осмысления лингвофилософское учение В. фон Гумбольдта. Многие лингвисты этого периода (И.А. Бодуэн де Куртенэ, Ф.Ф. Фортунатов, Ф. де Соссюр, их ученики и последователи) были крайне не удовлетворены сугубо диахроническим подходом к языку и пренебрежением к его синхроническому аспекту.

Уже в конце 19 в. нарастало понимание того, что необходим очередной принципиальный поворот во взглядах на язык, его природу и сущность, которые адекватно отвечали бы новейшим достижениям физики, математики, логики, семиотики, антропологии, этнологии, этнографии, культурологии, социологии, экспериментальной психологии, гештальт-психологии, физиологии высшей нервной деятельности, общей теории систем, общей теории деятельности, аналитической философии и других наук, исследующих не столько становление и развитие исследуемых объектов, сколько их структурно-системную организацию и их функционирование в определённой среде.

20 в. выдвинул в центр внимания языковедов другие проблемы. Начал утверждаться приоритет синхронического подхода к языку (тем более что его современное состояние носителю языка интересно прежде всего), что явилось результатом научного подвига, совершённого И.А. Боду-эном де Куртенэ, Н.В. Крушевским, Ф.Ф. Фортунатовым, Ф. де Соссюром, Л.В. Щербой, Е.Д. Поливановым, Н.С. Трубецким, Р.О. Якобсоном, В. Матезиусом, К. Бюлером, Л. Ельмслевом, А. Мартине, Л. Блумфилдом, Э. Сепиром, Дж. Фёрсом, а также их учениками и многочисленными продолжателями. Смена синхронизмом диахронизма в роли лидирующего принципа ознамено-вала собой границу между языкознанием 19 в. и языкознанием 20 в.

Наиболее последовательно синхронизм отстаивался в структурном языкознании 20—60 гг. 20 в., широко использовавшим (в целях достижения высокого уровня точности исследования и обнаружения “жёсткой”, инвариантной структуры языка) выработанные им методы имманентно-формального и структурно-функционального анализа языковых явлений, а также новые достижения и методы реляционной логики, семиотики, математики, теории систем и ряда других наук, нашедшим в семиотике инструмент для синтезирования подходов к языку как естественному явлению и как к продукту духовной деятельности.

На начальном этапе своего развития это направление сумело заметно потеснить историко-генетическое языкознание, резко с ним полемизируя, а впоследствии содействовало ему же в обогащении теоретического и методологического инвентаря, в совершенствовании приёмов исторического исследования, в появлении на стыке обоих направлений новых дисциплин (диахроническая фонология).

Структурные методы первоначально разрабатывались в области фонологии и затем морфологии, позднее синтаксиса. Со временем реляционно-структурный подход был распространённ на семантику, что позволило преодолеть асемантизм, который был особенно силён в дескриптивной лингвистике. Рядом с фонологией, морфонологией, структурной морфологией и структурным синтаксисом сформировалась структурная лексикология (структурная семантика), исследующая системные связи между лексическими единицами (и значениями) на основе моделирования лексических (семантических) полей и компонентного (семного) анализа.

Принципы структурализма воздействовали на лингвистическую типологию, на разработку методов исследования в дисциплинах социолого-антропологического цикла, на развитие ряда отраслей прикладной лингвистики, включая и те, которые связаны с совершенствованием линий связи, дешифровкой текстов, автоматическим переводом, автоматической обработкой текста, конструированием искусственных языков. Структурализм сыграл большую роль в вооружении других направлений языкознания многими весьма эффективными и точными методами исследования.

Но к середине 20 в. уже осознаётся ограниченность классического структурализма, выступавшего (в крайних его разновидностях) в качестве методологии редукционизма и реляционизма, сводя природу и сущность исследуемых языковых явлений к совокупности чистых отношений между элементами системы и не интересуясь ни субстанциальной стороной этих элементов, ни связями языка и мышления, ни взаимоотношениями языка и общества, ни функционированием языка в процессах коммуникации. Начались интенсивные поиски новых подходов к языку.

В конце 50-х — начале 60-х гг классический структурализм, не сходя полностью со сцены, передаёт эстафету генеративному / порождающему языкознанию, которое, не отказываясь от исполь-зования логико-математических методов и идей универсальной грамматики, вместе с тем обра-тилось к психологии, прежде всего когнитивной. Генеративизм внёс в языковедческое исследо-вание моменты динамизма, которого недоставало классическому структурализму (таксономиз-му). Он содействовал формированию ряда новых идей, принципов, методов исследования (осо-бенно в изучении формальной и в ещё большей степени семантической структуры предложения и текста). В ходе бурных и длительных дискуссий вокруг генеративизма отмечалась та же, что и у структурализма, его методологическая ограниченность, а именно замыкание интересов на изу-чении внутренней структуры языка в отвлечении от языковой деятельности говорящего и вне-языковых факторов, т.е. генеративизм тоже грешил использованием принципа редукционизма, который был внедрён в языкознание прежде всего Ф. де Соссюром и стал главным методологи-ческим принципом структурной лингвистики.

В последние десятилетия 20 в., в связи с определённым разочарованием в структурализме и генеративизме, на первый план стали выдвигаться отнюдь не новые концепции, школы и течения, которые развивались одновременно с ними, находясь как бы в тени и испытывая определённое их воздействие. Появилось множество новых концепций и школ, которые условно могут быть объединены под именем функционально-деятельностного языкознания и которые предполагают широкое понимание языка, не ограничиваясь только номенклатурой (или инвентарём) дискретных языковых единиц и совокупностью структурных отношений между ними (или связывающих их порождающих операций).

Их представители стремятся исследовать языковую деятельность индивида и социума, лингвистически значимые (т.е. имеющие свои корреляты в внутренней структуре языка) компоненты актов языкового общения, “работу” языка, обеспечивающего порождение высказываний и их восприятие и понимание. Для осмысления этих процессов привлекаются как достижения традиционной, структурной и генеративной лингвистики, так и данные многих и очень многих смежных наук и используемые в них приёмы и процедуры исследования.

К числу функционально-деятельностных лингвистических дисциплин можно отнести психолин-гвистику, нейролингвистику, этнолингвистику, социолингвистику, стилистику, новую риторику, лингвистику текста, теорию речевых актов, лингвистику динамически развивающегося дискурса (в том числе и диалогического), прагмалингвистику, функциональную семантику, этнографию речи, конверсационный анализ, когнитивную лингвистику, коммуникативную грамматику и ряд других дисциплин, не всегда обладающих чётко определённым лингвистическим статусом. Они строятся преимущественно на основе принципа синхронизма, некоторые из них имеют двухча-стное строение (и синхронический, и диахронический разделы).

Что касается понятия научной парадигмы (в трактовке Томаса Сэмюэла Куна), то следует отметить его неадекватность применительно к истории языкознания. Смена лидера в науке не всегда означает смены научных парадигм, предполагающей революционную ломку взглядов и всеобщую переориентацию исследований на новые принципы. Такие течения в языкознаниии, как структурализм, генеративизм и функционализм (по преимуществу синхронистские течения лин-гвистической мысли) совместно противостоят историко-генетическому языкознанию, но, тем не менее, не могут и сегодня взять полностью на себя ни его проблем, ни его целей и задач, т.е. за-менить его.

В современном языкознании наблюдается сосуществование формировавшихся в разное время исторического и синхронического, внутриструктурного и деятельностно-функционального подходов и т.п. как взаимодополнительных по отношению друг к другу. Обычное для того или иного течения на первоначальной стадии его развития резкое противостояние обычно постепенно уступает место своего рода взаимообмену идеями, понятиями, а также исследовательскими приёмами и процедурами. В настоящее время рядом с друг с другом мирно сосуществуют ориентированные на познание разных сторон языка направления историко-генетическое, системно-структурное, генеративное, деятельностно-функциональное, которые так или иначе соотносят себя не только друг с другом, но и с языкознанием “традиционным”, принципы которого сегодня трактует каждый как ему угодно.

Отсюда вытекает сложность проблемы адекватного описания какой-либо индивидуальной лингвистической концепции, научной школы, течения или направления. Приходится принимать во внимание множество признаков.

Одни признаки основаны на противопоставлении подходов глобального (или целостного) и редуцированного (неполного). Друг другу противостоят:

а) стремление лингвиста охватить в своём исследовании все аспекты языкового феномена, т.е. языка в широком смысле (единство языкового общения, актов порождения и актов понимания высказываний, фиксирующих их в письменной или в иной форме текстов, лежащей в основе языковой деятельности организованной совокупности языковых единиц (или схем языковой деятельности), а также связей языка с другими явлениями действительности (мышлением, культурой, обществом) — ограничение (в соответствии с принципом имманентизма) только языком самим по себе (понимаемым как система воспроизводимых инвариантных единиц или как система схем языковых действий);

б) ориентация при этом на выявление всех свойств элементов языковой системы (и реляционных, и субстанциальных) — сосредоточение интереса (в соответствии с принципом реляционизма) только на внутриструктурных отношениях и зависимостях между языковыми элементами;

в) описание единиц языковой системы в целом как двусторонних сущностей, обладающих и планом выражения (означающим, формой), и планом содержания (означаемым, значением) и, соответственно, языка как нерасторжимого единства выражения и содержания — представление языка (в соответствии с принципом формализма или механицизма) как одностороннего, асемантического феномена, как системы выражения внеязыкового содержания.

Для характеристики той или иной лингвистической концепции также важны признаки антони-мического характера:

г) интерпретация языка как системы динамической, действующей, работающей, функционирующей (лат. functio ‘исполнение, совершение; (служебная) обязанность’) или же как статической, пребывающей в состоянии покоя;

д) акцентирование исторической изменчивости языка, его эволюции во времени или же исключение фактора времени (ахронический либо панхронический подход к языку);

е) акцентирование определяющей роли в функционировании и развитии языка внутрисистемных отношений или же внеязыковых факторов (биологические, психические, этнологические, этнографические, социальные, эстетические);

ж) определение языка как явления материальной или же идеальной (духовной, психической) природы.

Далее, для характеристики определённой лингвистической концепции существенны её сугубо диахроническая или сугубо синхроническая направленность, признание или непризнание ею динамических моментов в состоянии языка в какой-то отрезок времени.

Важны для исчерпывающей характеристики лингвистической концепции указания на область явлений, данные которой привлекаются для объяснения закономерностей развития и функционирования языка (мифологические и религиозные системы, антропология и проблемы антропогенеза, становление сознания и языка, особенности логического мышления и иных типов мышления, отношения языка и мозга, отношения сферы подсознания и языка, строение и функционирование биологических организмов на различных уровнях, процессы передачи информации в природе, обмен информацией в животном мире и в человеческом обществе, психические процессы в индивиде и обществе, поэтическое творчество, явления культуры, этнографические особенности, социальная структура общества, процессы человеко-компьютерного общения и т.п.).

Нельзя не отметить взаимодействие во многих индивидуальных лингвистических концепциях разных подходов к языку и векторов развития, делающее возможным появление оригинальных научных систем. Существенную роль в формировании новых школ, течений и направлений, в движении лингвистической мысли играют свойства личности учёных.

Компаративизм, структурализм, генеративизм и функционализм выступают сегодня как четыре относительно самостоятельные и вместе с тем пересекающиеся друг с другом области лингвистических исследований, каждая из которых характеризуется своими методологическими принципами и набором приёмов и процедур. И в конце 20 в. языкознание предстаёт перед его историографом как трудно обозримое в целом множество разнообразных направлений, принципов, школ, концепций, как стремительный процесс их размежевания и интеграции.

<< | >>
Источник: И. П. С у с о в. ИСТОРИЯ ЯЗЫКОЗНАНИЯ Учебное пособие для студентов старших курсов и аспирантов Тверь 1999 ________________________________________. 1999

Еще по теме 6.1. Наследование традиций и интенсивные поиски новых путей в языкознаниии 19—20 вв.:

  1. Терапия сепсиса
  2. Поиск новых антипсихотических средств
  3. Н. В. Крушевский и И. А. Бодуэн де Куртенэ
  4. Введение
  5. Первые игровые сеансы с Энди
  6. ОГЛАВЛЕНИЕ УЧЕБНИКА
  7. 6.1. Наследование традиций и интенсивные поиски новых путей в языкознаниии 19—20 вв.
  8. Введение
  9. Глава 5. Эго-психология и связанные с ней направления в теории личности: Эрик Эриксон, Эрих Фромм и Карен Хорни
  10. § 9. Социальный контроль: требования и запреты, их содержание и количество; способ контроля; санкции (поощрения и наказания); родительский мониторинг
  11. Общий обзор развития психологии в России
  12. Глава 5. Наше восприятие мира
  13. тема 5Нравственно- психологический образ педагога. Поиски новой модели образования и воспитания
  14. 3.Современная педагогика в поисках новой модели образования