РУССКАЯ ЛЕКСИКА С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ СФЕРЫ УПОТРЕБЛЕНИЯ

Понятие об общенародной и необщенародной лексике

Любой человек, для которого русский язык является родным, знает, что означают слова костер, иголка, ворчать, насморк, веревка, одежда, разиня, но далеко не каждому известны такие слова, как грудок ('костер'), шершотка ('иголка'), рептовать ('ворчать'), ринит ('насморк'), лонжа ('веревка, прикрепляемая к поясу циркового гимнаста, акробата'), прикид ('одежда'), вафлист ('разиня').

* Конечно, термин "общенародная лексика" в известной мере условен, поскольку образованные, воспитанные люди обычно не употребляют в своей речи нелитературную лексику, особенно ту, которая является вульгарной (морда, нажраться) или производит впечатление неграмотной (ложи?ть, ихний). С другой стороны, малокультурные люди могут быть незнакомы со многими литературно-книжными словами (дилемма, паллиатив).

Необщенародной называют лексику, понимание и употребление которой связаны с профессией человека, местом его жительства, родом занятий. К необщенародной лексике относятся диалектные, специальные и жаргонные слова.

Диалектная (областная) лексика

Диалектной (или областной) лексикой называют ту часть необщенародной лексики, которая является характерной принадлежностью речи населения какой-либо местности, района, области. Есть слова, характерные для южных говоров, к которым относятся (в настоящее время) курский, орловский, рязанский, тульский и др.

* Зеленя сейчас литературное слово.

Есть слова, свойственные речи жителей северных областей – Архангельской, Вологодской, Онежья, Костромской, Ярославской и др.: векша ('белка'), журавлиха ('клюква'), зыбка ('колыбель, подвешиваемая к потолку'), косуля ('род сохи или вид косы'; ср.: "Приподнимая косулю тяжелую, Баба поранила ноженьку голую".– Н.А.Некр.), порато ('очень'), поратый ('сильный; усердный; бойкий'), скорополучно ('скоро и благополучно'), теплина ('костер') и т.д.

Со многими словами, относившимися к северным говорам, познакомил читателей П.И. Мельников-Печерский; в наше время такие слова отражены в произведениях М. Пришвина, Б. Шергина, Ю. Казакова, А. Яшина, Ф. Абрамова, В. Белова, В. Тендрякова, Н. Рубцова и др.

Диалектные слова, которые используются в художественной литературе, называются диалектизмами. Под термином "диалектизм" нужно понимать не только то, что относится к особенностям лишь словарного состава диалекта, но и то, что составляет его фонетическую, словообразовательную, грамматическую и т.д.

В соответствии с тем, какая именно специфическая черта диалекта отражена в том или ином слове, различают диалектизмы:

1) фонетические: а) дома, дал'око, город (т.е. проявление оканья), делаэт, делаат, делат (т.е. отсутствие йота между гласными, ассимиляция и стяжение возникающих при этом сочетаний гласных), омман, оммер'ал (т.е. произнесение мм в соответствии с литературным бм: обман, обмерял) – фонетические диалектизмы, отражающие черты северных говоров; б) на – нох (т.е. фрикативное образование фонемы г и ее чередование с х в конце слова и слога)*, дожжок, шшанок (т.е. наличие только твердых долгих шипящих ж и ш) – фонетические диалектизмы, отражающие черты южных говоров; другие примеры фонетических диалектизмов (не имеющих строгой географической прикрепленности): дамно ('давно'), мнук ('внук'), дочкя ('дочка'), пецка ('печка'), фатать ('хватать'), Хведор ('Федор'), энтот ('этот'), здря ('зря') и т.д.;

* Ср. следы этой черты диалекта в рифмах С. Есенина:

Побеждена, но не рабыня, Твой глас незримый, как дым в избе. Стоишь ты гордо без доспех, Смиренным сердцем мо?люсь тебе. Осквернена твоя святыня, Овсяным ликом питаю дух, Зато душа чиста, как снег. Помощник жизни и тихий друг.

2) грамматические: а) к пустым вoдрам – с пустым вoдрам (общность формы дательного и творительного падежей множественного числа существительных и прилагательных), роб'атко, цыпл'атко – роб'атка, цыпл'атка (т.е. принадлежность к среднему роду существительных с суффиксом -атк-, обозначающих молодые существа, и образование форм множественного числа от той же основы с неударенным окончанием –а); "топить баня", "строить изба" (т.е. употребление формы именительного падежа при обозначении прямого дополнения*); б) (у) жене, в окны, пятны, (у) мене, (у) тебе, носит', ходит' (т.е. мягкость согласного в 3-м лице глаголов настоящего времени единственного и множественного числа), несть, плесть**;

* Следовательно, устойчивое выражение литературного языка шутка сказать имеет "северную природу".

** Примеры, обозначенные буквами а и б, иллюстрируют соответственно северные и южные грамматические диалектизмы.

3) словообразовательные: можжевель, можжуха ('можжевельник'), насилкой ('насильно'), проливенный, уливный ('проливной'), удильник ('удочка'), сомяка, скотиняка ('сом', 'скотина'), глазюки, дьяволюки, идолюки (этот типичный для юга тип образования широко представлен в "Тихом Доне" и "Поднятой целине" Шолохова).

Среди лексических диалектизмов различают: собственно лексические – слова, которые имеют в литературном языке синонимы с иным корнем: баской ('красивый'), буерак, яруга ('овраг'), векша ('белка'), гребовать, морговать ('брезговать'), завируха ('метель'), канка ('индюшка'), качка ('утка'), обабок ('подберезовик'), хоромина ('дом'), челыш ('подосиновик'), сугибель ('крутой поворот в овраге') и т.п.;

семантические – слова, имеющие в данном диалекте несвойственные общенародному употреблению значения.

этнографические – слова, называющие предметы и явления, которые свойственны быту населения лишь данной местности и или совсем неизвестны в других областях, или чем-то специфическим отличаются от них: калитовка ('четырехугольная ватрушка из ржаной муки, начиненная картофелем или пшеном'), кошель ('сплетенный из бересты ранец'), кро?шни ('заплечное деревянное приспособление для переноски тяжестей'), ка?рбас ('используемая на Севере беспалубная парусно-гребная лодка с полукруглыми штевнями для остойчивости на морских волнах), коту?х ('постройка для мелкого скота'), поско?тина ('пастбище, выгон, непосредственно примыкающие к деревне и со всех сторон огороженные изгородью'), ту?ес ('сосуд из бересты для жидкости') и под.

* Географические обозначения Обская губа. Мезенская губа обязаны своим возникновением северному семантическому диалектизму губа ('залив').

Понятно, очевидно, что этнографические диалектизмы не имеют общенародных синонимов.

Существуют также диалектизмы фразеологические – устойчивые сочетания слов, известные в данном значении лишь в какой-то местности: без смерти смерть ('о чем-либо трудном, тяжелом'), в скуку упасть ('заскучать'), спать как волка съевши ('очень крепко спать'), как в соль сел ('захирел, зачах'), руки отпали ('об отсутствии желания что-либо делать'), сбить в горькое яблоко ('сильно избить') и др.

Отражение диалектной лексики в словарях

Говоря о том, где, как, в какой мере отражается диалектная лексика, нужно в первую очередь назвать знаменитый "Толковый словарь живого великорусского языка"* Владимира Ивановича Даля (1-е изд. 1863 – 1866; 7-е изд. 1978). Явлением исключительным делает этот словарь уже то, что создан он одним человеком, который работал над ним 53 года. Даль был выдающимся знатоком русского языка в его самых разнообразных видах, ценителем и собирателем сокровищ русской народной речи.

* Вышедшие до него "Опыт областного великорусского словаря" (Спб., 1852) и "Дополнение к "Опыту областного великорусского словаря" (Спб., 1858) сегодняшнему читателю малодоступны.

Диалектную лексику, выбранную из предшествующих словарей, Даль пополнил собственным многотысячным собранием. Лексика, представленная в словаре, относится не только к разным говорам, но и обозначениям предметов и понятий самых различных сторон народной жизни: крестьянскому обиходу, промыслам, ремеслам – плотницкому, столярному, ложечному и т.д. Например, из словаря мы узнаем, что то, что соответствует понятию "ручка" (чайника, пилы, ножа и т.д.), в говорах имеет разнообразные названия в зависимости от того, частью какого предмета ручка является: ручка ведра – перевясло, ручка сундука, выдвижного ящика – скоба, ручка замка – костыль* и т.д. А вот некоторые пояснения к предметам в народных ремеслах: баклуша – 'чурка для выделки из нее посуды, ложек', моржовка – 'большое, тяжелое ружье для боя моржей', тесло – 'плотничье орудие, у которого лезо поставлено не вдоль топорища... а поперек', токмачка – 'колотушка сапожников' и т.д.

* Эти сведения о ручке приведены в статье рука, поскольку расположение слов в словаре алфавитно-гнездовое.

Диалектные слова снабжены обычно географическими пометами. Так, в статье серьга ('серьга') с пометой сев. (т.е. северное) даются чу?сы, чуски, ушники?, колтушки. Иногда же, приведя всевозможные названия какого-нибудь предмета, Даль говорит, что эти названия известны только в народе. Замечание такого рода сопровождает, например, десятки народных (читай: диалектных) обозначений грибов в статье гриб: матрена, кринка, краси?к, челыш, целыш, коровятник, обабок, свирельник, зайчушки, бычки, сухари, свинари, гулянки, овечки и т.д.

В словаре Даля объяснено немало слов (общенародных и их диалектных синонимов), связанных с народными обычаями, поверьями, обрядами.

Словарь Даля – это богатейшее собрание русской лексики, это поистине энциклопедия русского народного быта. Вот почему "Толковый словарь живого великорусского языка" до сих пор остается незаменимым пособием – справочником по русскому языку и русской культуре XIX века, и прежде всего по живой русской речи... "Пока мы пользуемся дореволюционной литературой, пока сталкиваемся с русским народным языком, Толковый словарь Даля оказывается для нас необходимым пособием"*.

* Чернышев В.И. Владимир Иванович Даль и его труды в области изучения русского языка и русского народа//Избр. тр. Т. 2. М., 1970. С. 385.

Позднее появились словари, содержащие лексику отдельных местностей, областей: "Словарь областного архангельского наречия в его бытовом и этнографическом применении" А.О. Подвысоцкого (Спб., 1885), "Архангельский областной словарь" под ред. О.Г. Гецовой (Вып. 1–3. М., 1980 – 1983), "Словарь областного олонецкого наречия в его бытовом и этнографическом применении" Г.И. Куликовского (Спб., 1892), "Материалы для объяснительного областного словаря вятского говора" Н.М. Васнецова (Вятка, 1907), "Смоленский областной словарь" В.Н. Добровольского (Смоленск, 1914), "Словарь смоленских говоров" под ред. А.И. Ивановой (Вып. 1–3. Смоленск, 1974 – 1982), "Словарь говоров Подмосковья" А.Ф. Ивановой (М., 1969), "Словарь русских народных говоров Рязанской Мещеры: А – Н" В.Т. Ванюшечкина (Воронеж, 1983), "Краткий ярославский областной словарь, объединяющий материалы ранее составленных словарей (1820 – 1956 гг.)" Г.Г. Мельниченко (Ярославль, 1961), "Донской словарь: материалы к изучению лексики донских казаков" А.В. Миртова (Ростов н/Д, 1929), "Словарь русских донских говоров" (Отв. ред. В.С. Овчинникова. Т. 1–3. Ростов н/Д, 1975 – 1976), "Псковский областной словарь с историческими данными" (Редкол.: Б.А. Ларин и др. Вып. 1–5. Л., 1967 – 1983), "Словарь вологодских говоров: А– Г" (Ред. Т.Г. Паникаровская. Вологда, 1983), "Фразеологический словарь русских говоров Сибири" под ред. А.И. Федорова (Новосибирск, 1983) и др.

Использование диалектной лексики

Степень и характер использования диалектных слов в разные периоды различны и зависят от многих причин: и от общественного эстетического идеала, и от того, кто составляет читательскую массу, и от темы произведения и объекта изображения, и от целей, которые ставит перед собой автор (привлекающий диалектную лексику), и от литературных вкусов автора, и от его мастерства и т.п.

Если иметь в виду язык комедии и комических опер XVIII века (а согласно действующей в то время теории трех стилей диалектные слова имели право на существование лишь в произведениях "низкого стиля"– комедиях, шуточных стихах и т.п.), то писатели – В. Лукин, М. Попов, А. Аблесимов, М. Матинский* – вводили в него (точнее, в язык персонажей) диалектную лексику "не столько с целью достижения большей реалистичности в изображении героев, сколько с целью достижения комического эффекта путем показа "неправильной", нелитературной речи своих героев"**. При этом авторы особенно не заботились о правильности передачи говора, чертами которого они наделяли своих персонажей. Позднее, когда права диалектной лексики на вхождение в ткань литературных произведений расширяются, расширяется и роль этих слов. Так, например, в реалистических повестях Д.В. Григоровича, в частности в повести "Антон-горемыка", главный предмет которых, по словам самого автора, составляют "грубые, грязные и вдобавок еще глупые мужики и бабы", диалектная лексика используется широко и в авторской речи для обозначения предметов специфически крестьянского быта (одежды, пищи, предметов обихода и т.д.), и как средство авторского описания, и в диалоге для передачи крестьянской речи: ср. в авторском описании ярмарки: "Тут пестрыми группами возносятся кубышки, крыночки, ложки кленовые, бураки берестовые, чашки липовые золоченые суздальские, жбанчики и лагунчики березовые, горшки, и горшки-то все какие – муравленые коломенские! Там целые горы жемков, стручьев, орехов, мякушек, сластей паточно-медовых, пряников, писанных сусальным золотцем... А сколько костромского товару: запонок, серег оловянных под фольгою и тавлинок под слюдою! – Кажись, на весь бы свет с залишком стало". Правда, это широкое и разнообразное привлечение диалектного материала не имеет цельной диалектной основы***, он собран из различных говоров (а некоторые звучащие "по-деревенски" слова не соответствуют значениям, которыми в действительности эти слова обладают в говоре).

* В. Лукин – автор комедии "Щепетильник"; М. Попов – автор комической оперы "Анюта"; А. Аблесимов – автор комической оперы "Мельник – колдун, обманщик и сват"; М. Матинский – автор комической оперы "Санктпетербургский гостиный двор".

** Прохорова В.Н. Диалектизмы в языке художественной литературы. М., 1957. С. 5.

*** См.: Чернышев В.И. Русский язык в произведениях И.С. Тургенева/Избр. тр. Т. 1. М.,1970. С. 228.

В отличие от Д.В. Григоровича и ряда других писателей такие писатели-классики, как И.С. Тургенев, Л.Н. Толстой, И.А. Бунин, привлекали диалектные слова и другие диалектные элементы, точно отражавшие особенности соответствующего говора. Но употребляли их неодинаково. У Тургенева они сосредоточены в основном в "Записках охотника", имеют чаще всего "цитатный" характер. Сопровождаемые разнообразными авторскими оговорками, вроде "как у нас говорят", "в Орловской губернии так называют то-то...", "как говорят орловцы" и т.д., выделяемые графически (курсив, кавычки), эти слова четко ограничивались от общелитературной части текста, демонстрируя "своебытность" орловского говора.

Встречаются подчас у Тургенева диалектные слова в его авторском языке и без ссылок на принадлежность орловскому наречию: "Золотые тучки расстилались по небу все мельче и мельче, словно вымытая, расчесанная волна" (в рассказе "Льгов"; волна – шерсть). И в таких случаях Тургенев никаких семантических разъяснений не дает. Скорее всего, он и не замечал, что употребляет диалектное слово. По-видимому, диалектизмы были свойственны многим* южнорусским говорам, и они были понятны большинству читателей (составляющих по преимуществу образованную часть общества).

* Показательно, что и у Тургенева и у Толстого попадаются одни и те же диалектные слова: засека, замашки (замашный), кoзюля, играть (песни). Ср. и варок, завеска у Толстого и у Бунина и т.д.

У Толстого (как и у Бунина) диалектизмы встречаются не только при передаче речи крестьян, но и в авторском языке, где даны без каких-либо пояснений. Ср. а) (в речи крестьян и солдат, т.е. вчерашних крестьян же, в "Войне и мире"): "Аринка, глянь-ка, на бочкю, сидит", "Ишь ты, куда фатает!" (хватает); "Спину погреешь, а брюха замерзла"; б) (в авторской речи в "Анне Карениной"): "Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко-зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом озимого и светло-желтого ярового жнивья"; "И, делая это, он все рассматривал и наблюдал, что открывалось перед ним; то он срывал кочеток, съедал его или угощал Левина, то отбрасывал носком косы ветку... то ловил козюлю, попавшуюся на пути, и, как вилкой, подняв ее косой, показывал Левину и отбрасывал".

Чехов тоже писал о русской деревне, есть у него персонажи – крестьяне, но вот диалектизмы в их речи чрезвычайно редки. (Эту функцию – передавать деревенскую речь – часто выполняют в чеховских произведениях собственно просторечные слова). Введение в литературу диалектизмов ("провинциализмов" в словоупотреблении Чехова), тем более увлечение ими противоречило его эстетическому идеалу, о чем он неоднократно говорил в письмах-рецензиях: "Всю музыку Вы испортили провинциализмами, которыми усыпана вся середка. Кабачки, отчини дверь... и проч. – за все это не скажет Вам спасибо великоросс..." (Из письма к И.Л. Щеглову, 22 февраля 1888 года); "Латанный"– это не русское, а скорее южнорусское слово. Вы были правы, когда забраковали его..." (Из письма к О.Р. Васильевой, 20 марта 1898 года); "Набрать на платье"– это провинциализм, не русское выражение" (Из письма М.В. Полиновскому, 11 февраля 1900 года) и т.д.

Через тридцать с лишним лет убежденность в том, что язык художественной литературы не должен страдать провинциализмом, а быть "общерусским", прозвучит в выступлении Горького* в связи с обсуждением в печати романа Ф. Панферова "Бруски". В языке этого романа и ряде других произведений 20 – 30-х годов (например, В. Иванова, А. Караваевой, Л. Сейфуллиной) отразилось влияние имевшей тогда хождение теории о необходимости создания "нового" языка, языка революционной эпохи. Это влияние сказалось не только в широком привлечении диалектных средств (а также просторечных слов, в том числе и вульгаризмов, специальной и арготической лексики), но и в манере их использования. Ограниченное число собственно лексических и этнографических диалектизмов в речи персонажей и автора свидетельствовало о том, что диалектизмы вводились не для создания местного колорита, не как выразительные образные или характерологические средства. (Показательно, что речь персонажей наделялась зачастую диалектными особенностями – фонетическими и грамматическими, – несовместимыми друг с другом.) Они должны были демонстрировать нового героя, героя, выдвинутого революцией, героя, чей язык (и чья культура) резко отличается от прежнего языка (от прежней культуры).

* "...Литератор должен писать по-русски, а не по-вятски, не по-балахонски" (Горький М. Собр. соч.: В 30 т. Т. 25. М., 1958. С. 135).

На этом фоне особенно ярко выступает мастерство М.А. Шолохова. Он тоже использовал диалектизмы, и очень широко. Но диалектизмы в его произведениях – это не набор случайно услышанных человеком городской культуры деревенских слов. Это точное отражение родной писателю донской речи. Читатель слышит ее в разговорах казаков, в языке самого автора. Они входят в авторские описания природы, используются в составе сравнений, как образные поэтические средства – метафоры. Например, в "Тихом Доне": "Ранней весной, когда сойдет снег и подсохнет полегшая за зиму трава, в степи начинаются весенние палы*. Потоками струится подгоняемый ветром огонь, жадно пожирает он сухой аржанец, взлетает по высоким будыльям** татарника, скользит по бурым верхушкам чернобыла, стелется по низинам"; "Пусто и одичало, как на забытом и затравевшем лебедой и бурьяном гумне, стало на душе у Аксиньи после того, как пришла с мелеховского огорода из подсолнухов"; "Над Доном на дыбах ходил туман и, пластаясь по откосу меловой горы, сползал в яры*** серой безголовой гадюкой"; "Тугой ожерелок мундира прямил ему жилистую шею..."

* В словаре Ушакова слово пал ('полевой, степной или лесной пожар') снабжено пометой обл.

** Слово это, отсутствующее во всех современных толковых словарях, встречается в разных южных говорах. Его употреблял и Бунин.

*** Как областное дано в словаре Ушакова.

Большое количество диалектизмов в прямой и авторской речи – этнографизмы, называющие специфические предметы и явления казачьего быта: курень ('жилой дом в казачьей донской станице'), майдан ('площадь, где происходят сходки, собрания'), налы?гач ('ремень или веревка, привязываемая к рогам волов и служащая поводом'), чекмень ('особый вид мужской верхней одежды') и т.д.

В подавляющем большинстве "шолоховские" диалектизмы понятны (исключение составляют этнографизмы) благодаря своей структуре, корневому родству с общенародными словами (вечерять, глазюки, утирка, забижать, зараз, затравевший, ожерелок, чадунюшка, чертяка и т.д.) или словесному окружению, контексту ("пьяненький дед Гришака обнимал ширококостную спину соседа по лавке, брунжал по-комариному ему в ухо").

В произведениях современных "деревенских" писателей, как правило, выходцев из деревни, – Ф. Абрамова, Б. Можаева, Е. Носова, В. Белова, В. Солоухина, В. Шукшина и др. – воплощены принципы использования диалектизмов, выработанные Шолоховым. Эти писатели просто и естественно вводят диалектную лексику разных типов не только в речь персонажей, но и во все виды авторской речи (описание, повествование, лирические контексты и т.д.): "Дичи не очень много в наших перелесчатых, а более полевых местах" (В.Сол.); "У бани я долго лежал в траве, прислушиваясь, но никого не было, только курицы порхались в картошке" (В.Бел.); "В стекла окон сыпанули первые рясные капли дождя" (Шукш.); "Это она, Анфиса Петровна, схватилась с Першиным на правлении из-за семян, а он, Михаил, да Петр Житов, если говорить правду, только облай со стороны вели" (Ф.Абр.); "У Романовны всю зиму тосковали руки. Особенно по ночам и к перемене погоды" (В.Бел.).

Для этих писателей нехарактерно специальное разъяснение значения диалектных слов, даже тех, которые явно могут быть неизвестны широкому читателю. Ср., например, выше диалектизм рясный в шукшинском тексте или канка – диалектное слово, используемое героем повести Б. Можаева "Из жизни Федора Кузькина": "Были пироги да канки, а остались одни лихоманки", или шоболы из той же повести.

Заметное исключение в этом отношении – В. Солоухин, в произведениях которого встречаются разнообразные традиционные объяснения смысла могущих оказаться непонятными диалектных слов. Непонятность диалектных слов (особенно если такие слова не единичны в произведении) может вызвать у читателя раздражение. Об этом все-таки должны помнить авторы литературных произведений.

Выше уже говорилось о том, что диалектная лексика является одним из источников пополнения и обогащения литературного словаря.

Будучи наиболее интенсивным в период формирования и становления литературного языка, приток диалектных средств в литературную речь продолжается и в XX веке. Этому способствовала, с одной стороны, выразительность* ряда диалектных слов (глухомань, замшелый), с другой – их лаконичность, позволявшая одним словом выразить то содержание, для которого литературный язык располагал сочетанием нескольких слов (затемно, зеленя, новосел) или более "длинным" словом (ср. бывшее диалектное доярка, от которого, кстати, позднее, уже на почве литературного языка, образовалось дояр, и прежнее литературное доильщица)**.

* Выразительность слова выползина ('старая шкурка, которую некоторые животные, в частности змеи, сбрасывают во время линьки') восхитила Пушкина, услышавшего его от замечательного знатока народной речи В.И. Даля. Явившись как-то к Далю в новом сюртуке, Пушкин спросил шутливо: "Ну что, какова выползина?"

** Слова доярка, замшелый, затемно, зеленя, новосел квалифицируются как областные еще в Словаре Ушакова; глухомань в нем вообще отсутствует. Без всяких помет эти слова даются в позднейших словарях, например в 4-томном "Словаре русского языка". Нелишне отметить к тому же, что замшелый, пришедшее из диалектной речи со значением 'покрывшийся мхом, плесенью', приобрело в литературном языке и переносное значение, отмечаемое 17-томным академическим словарем и последними изданиями Словаря Ожегова (обычно в сочетаниях "замшелый старик", "замшелые старцы").

Специальная лексика

Специальная лексика – это слова и сочетания слов, обозначающие понятия определенной области знания или деятельности. Например: авуары ('денежные средства, чеки, векселя, аккредитивы, за счет которых могут быть произведены платежи и погашены обязательства их владельцев'), дивиденд ('часть прибыли, получаемая держателем акций'), конвертируемая валюта ('валюта, которая может быть беспрепятственно обменена на другую валюту') – слова, относящиеся к области экономики; апсuда ('полукруглая или многоугольная выступающая часть здания, имеющая собственно перекрытие'), aттик ('стенка, расположенная над карнизом, венчающим сооружение'), неф ('продольная часть христианского храма, обычно расчлененного колоннадой или аркадой на главный и боковые нефы') – слова, относящиеся к архитектуре; верлuбр ('стих, не связанный ни рифмой, ни определенной метрикой'), литoта ('стилистическая фигура преуменьшения предмета'), танка ('древняя форма пятистрочного стихотворения в японской поэзии, без рифм и без ясно ощущаемого метра') – слова, именующие понятия из области литературоведения, и т.д.

Среди специальных слов можно выделить термины и профессионализмы.

Термин (от лат. terminus – 'граница, предел') – слово или сочетание слов, являющееся официально принятым, узаконенным наименованием какого-либо понятия науки, техники и т.д. Как правило, в системе данной терминологии (т.е. в системе данной научной дисциплины или данной научной школы) термин однозначен, эмоционально и стилистически нейтрален.

Среди терминов различают узкоспециальные и общеупотребительные*(их называют еще общепонятными), имея в виду под последними слова, понимаемые (с той или иной степенью полноты) и употребляемые не только специалистами. Примеры первых – медицинские: иммобилизация ('создание неподвижности, покоя'), гемоторакс ('скопление крови в области плевры'), перикардит ('воспаление околосердечной сумки') и т.д.; лингвистические: опрoщение ('превращение прежде членимой основы слов в нечленимую, в новый корень', ср.; "облако", "обод", "забыть", связанные некогда со словами "обволакивать", "обводить", "быть"), протeза ('появление добавочного звука в . абсолютном начале слова', ср.: "восемь" и "осьмушка", "ягненок" и "агнец", "вотчина" и "отчизна", "гусеница" и "ус"). Примеры вторых – медицинские: ампутация, гипертония, кардиограмма, марганцовокислый калий, плеврит, стенокардия и т.д.; лингвистические: антоним, инфинитив, метафора, наречие, падеж, синоним, соединительная гласная, суффикс и т.д.

* Конечно, это обозначение имеет несколько условный характер, подобно термину "общенародная лексика".

Границы между узкоспециальными и общеупотребительными терминами изменчивы. Происходит постоянное передвижение части узкоспециальных слов в общеупотребительные, которые уже могут не осознаваться неспециалистами как терминологические (хотя они остаются терминами в той или иной специальной области, в той или иной терминологической системе). Этому передвижению способствует ряд объективных* факторов. Один из таких факторов – повышение общеобразовательного, культурного уровня, степень специальной развитости носителей языка. Большое значение имеет и роль той или иной науки, отрасли хозяйства, области культуры в какой-либо период жизни общества. С осознанием роли каких-либо знаний, научных достижений связаны пропаганда этих знаний, знакомство с достижениями в данной области и т.д., которые осуществляются имеющимися в распоряжении общества средствами. Такими средствами являются художественная литература, критика, научно-популярная литература, наконец, современные средства массовой информации – печать, радио, телевидение. Так, например, огромный общественный интерес, который вызвало развитие космонавтики, постоянное освещение ее достижений в периодической печати определили выход целого ряда соответствующих терминов за пределы узкоспециального обращения. К таким терминам можно отнести апогей, перигей, невесомость, сурдокамера, мягкая посадка, селенология и др.

* В освоении термина неспециалистами известную роль играют и индивидуальные факторы, личный опыт знакомства с термином. Так, почитатели творчества М. Булгакова, в частности романа "Мастер и Маргарита", наверняка запомнили и усвоили медицинский термин гемикрания, именующий болезнь, от которой страдал прокуратор Понтий Пилат. Те, кто столкнулся с каким-нибудь заболеванием, узнают и усваивают медицинские термины, называющие это заболевание, способы его диагностики, средства его лечения. Дети, постоянно слышащие от родителей-музыкантов (физиков, историков и т.п.) термины этой области, не только запоминают, но и используют их в разговорено друзьями, тем самым в какой-то мере расширяя сферу бытования специальной лексики, и т.д. и т.п.

Провозглашение и проведение курса экономических реформ правительством России (и других стран бывшего Советского Союза) и ежедневные публикации в газетах материалов, связанных с этим курсом, рекламы фирм, банков и т.д. сделали достоянием широких кругов неспециалистов таких терминов, как акция, дивиденд, инвестиции, свободно конвертируемая валюта, маркетинг.

Свою лепту в освоение терминов вносит и художественная литература. Так, романтизация моря, людей, связанных с морскими профессиями в рассказах К. Станюковича, А. Грина, в ряде переводных произведений (Ж. Верна, Дж. Лондона и др.), способствовала знакомству широких читательских кругов с морскими терминами: аврал, бриг, дрейф, кабельтов, кубрик, рубка, шхуна, узел и др. Писатели-фантасты приблизили к читателям немалое число научных терминов, таких как антиматерия, астероид, галактика, гравитация, модулятор, плазма, ретранслятор, силовое поле и т.д.

Степень понимания термина и включение его в разряд общепонятных слов связано и с его структурой. Так, легко усваиваются термины, состоящие из знакомых элементов, ср.: аэробус, бесшовный, битумизация, гермошлем, клеебетон, камышит, лучепреломление, неокапитализм и т.п. Легко понимаются и осваиваются многие термины, возникшие в результате переосмысления слов. Иллюстрацией подобных терминов могут служить названия множества деталей механизмов, приспособлений, сходных по внешнему виду, по функции и т.д. с бытовыми предметами: вилка, дворник, молоточек, салазки, фартук. Ср. также анатомические термины лопатка, таз, чашечка (коленная), яблоко (глазное), термин кибернетики память. И наоборот, термины заимствованные, состоящие из элементов, до того семантически неизвестных, могут стать понятными лишь в результате знакомства с обозначаемыми ими понятиями. Ср., например, такие термины, как авуары, музыкальные анданте, кантабиле, модерато, престо, как апсида, аттик, литота, неф, протеза, танка и под.

Входя в литературное употребление, многие термины подвергаются метафоризации и тем самым служат источником образных средств языка. Ср., например, такие появившиеся в разное время метафоры (и метафорические словосочетания), как агония, апогей, атмосфера, бацилла, вакуум, виток, зенит, импульс, ингредиент, орбита, пертурбация, потенциал, симптом, эмбрион; центр тяжести, точка опоры, удельный вес, звезда первой величин, свести к нулю, питательная среда, настроиться на нужную волну, состояние невесомости и т.д.

К специальной лексике относят* также профессионализмы. Профессионализмы – это такие слова и словосочетания, которые в данный момент не являются официально признанными обозначениями специальных понятий. Они появляются обычно в тех случаях, когда возникает необходимость обозначить разновидность какого-либо понятия, предмета, и существуют в качестве профессионализмов до тех пор, пока официально не признаются (и тогда уже начинают именоваться терминами). Так что, в сущности, различие между термином и профессионализмом состоит во временной неофициальности профессионализмов. Эту разницу можно продемонстрировать следующими примерами. В "Справочной книге корректора" К.И. Былинского и A.H. Жилина (М., 1960) к числу профессионализмов (они давались в кавычках) наряду со словами и словосочетаниями "висячая строка", "глазная" ошибка, "вожжи", "коридор" были отнесены "осадить марашку" и "шапка" (марашка – типографский брак в виде квадратика, полоски и т.п., появляющийся как результат проступившего на листе пробельного материала; шапка – крупный заголовок в газете, общий для нескольких материалов). Во втором издании академического "Словаря русского языка" слово марашка дано как термин, с пометой типогр., шапка приводится здесь без всяких помет, в позднейших изданиях Словаря Ожегова (напр., в 20-м издании) при шапка стоит помета спец. (т.е. помета, которая сопровождает в этом словаре термины). Совершенно очевидно, что родовое понятие "заголовок" оказалось недостаточным и понадобилось особое слово – шапка, которым стали называть типичные для газеты крупные заголовки, "накрывающие" собой несколько материалов на одну тему. (Необходимым также оказалось и слово марашка, чтобы обозначить именно такой-то брак.) Кстати сказать, с пометой спец. Словарь Ожегова дает и еще одно относительно недавно распространившееся обозначение заголовка в газете аншлаг – 'шапка, крупный заголовок в газете'. (Правда, в этом толковании не хватает указания на то, что аншлаг – это заголовок сенсационного характера.) Во всяком случае ясно, что профессионализмы возникают тогда, когда есть нужда назвать какое-то специфическое понятие, специальное явление.

* См., например: Калинин А.В. Лексика русского языка. 3-е изд. М., 1978. С. 140.

Наименование "профессионализм" как обозначение специального предмета, понятия по отношению к некоторым видам деятельности, занятий вообще больше подходит, чем "термин". К таким занятиям принадлежат любительские охота, рыболовство, любительское кустарное производство и т.п. Словом, все те (имеющие давнюю традицию) занятия и занятия тех, кто не встает в официальные, юридические отношения с государством (а эти отношения должны быть всегда определены в точных терминах закона).

Профессионализм этого рода представляют собой лексику, в подавляющем большинстве русскую по происхождению: белотроп ('первая пороша'), затереться ('перелинять'), на?рыск ('лисий след'), прави?ло ('хвост собаки, лисицы), шипец ('морда борзой собаки'), цветок ('хвост зайца') – охотничьи слова, широко отраженные в нашей классической литературе – у Н.В. Гоголя*, Л.Н. Толстого**, И.А. Бунина и др. Из советских писателей охотничьи профессионализмы встречаются в произведениях М. Пришвина и В. Бианки. Профессионализмы рыболовов находим у В. Солоухина в очерке "Григоровы острова" (ср., например, упоминаемые здесь виды искусственной приманки для рыбы – мормышки, клопики, гробики, дробинки, капельки, рыбий глаз и т.д.).

* Ср.: "Ноздрев был среди их [собак] совершенно как отец среди семейства: все они, тут же пустивши вверх хвосты, зовомые у собачеев правuлами, полетели прямо навстречу гостям..." (Гоголь Н.В. Мертвые души).

** См., например: "Русак уже до половины затерся (перелинял)"; "– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор" (Толстой Л.Н. Война и мир).

К терминам и профессионализмам примыкают профессиональные жаргонизмы – неофициальные обозначения понятий, предметов специального и неспециального характера, бытующие в разговорной речи представителей той или ной профессии. Так, химики, особенно молодые, называют соляную кислоту солянкой, стеклодувов – стеклодуями; в речи военных (и отслуживших военную службу) гауптвахта – губа, охрана гауптвахты – губари, гражданская жизнь – гражданка, демобилизация – дембель; у моряков боцман – дракон, капитан – кэп, механик – дед, рассказывать небылицы или просто веселить, потешать – травить и т.д. Профессиональные жаргонизмы, как правило, экспрессивно окрашены.

Отражение специальной лексики в словарях

Узкоспециальные термины включаются в современные толковые словари, где их специальный характер отмечен особыми пометами: помета спец. сопровождает все узкоспециальные слова в Словаре Ожегова; пометами анат., биол., лингв, и т.д., указывающими на конкретную область употребления, – в Словаре Ушакова и в академических словарях (в 4-томном и 17-томном). В этих словарях есть и помета спец., которая используется в тех случаях, когда тот или иной термин трудно закрепить за какой-либо определенной областью науки или профессии.

Бoльшая часть узкоспециальных терминов в толковые словари не попадает. Полно и подробно термины той или иной отрасли знаний представлены в соответствующих отраслевых энциклопедических словарях (лингвистическом, медицинском, философском и т.д.), а также в фундаментальном издании "Большая советская энциклопедия".

При общеупотребительных терминах специальные пометы, как правило, в словарях отсутствуют.

Профессионализмы, сосуществующие с терминами, отражены в словарях редко.

Те же профессионализмы, которые составляют основную массу специальных обозначений в каком-либо виде занятий, в словарях приводятся (но, конечно, ограниченно) с пометами охот. (или "в речи охотников"), рыб. и под. Крайне редки в толковых словарях профессиональные жаргонизмы.

Использование специальной лексики

Кроме специальной литературы (научные труды, учебные пособия) профессионально-терминологическая лексика употребляется в неспециальных текстах – в художественной литературе, неотраслевых газетах.

В художественной литературе она может быть использована для характеристики той или иной профессиональной среды, производственных условий, в которых действует персонаж, для создания речевого портрета и т.д. Тема, задача, которые ставит перед собой автор, его талант и художественный вкус, его близость или, напротив, отдаленность от описываемой профессиональной среды определяют и широту использования специальной лексики, и манеру, приемы подачи специальных слов. Так, например, в повести Д. Гранина "Зубр" читатель встретит разнообразные термины биологии и зоологии, поскольку эта документальная повесть посвящена выдающемуся ученому, одному из основоположников радиационной генетики Н.В. Тимофееву-Ресовскому. И рассказывая о нем, о его необыкновенной судьбе, о его работах, о его учителе Н.К. Кольцове, о научном окружении Тимофеева-Ресовского ("Зубра") в разные периоды жизни, Д. Гранин, естественно, употребляет, не может не употребить специальные слова, называющие объекты, понятия и т.д. тех наук, которые составляли круг интересов и занятий его героя, – хромосома, молекула, дрозофила, матрица, гены, наследственность, культура (амебы, жгутиковые), мутация, популяция, регенерация, двойная спираль и т.д. Не все термины, попадающиеся на страницах повести, в тексте разъясняются, ибо цель автора – раскрыть необыкновенно яркую личность, показать человека поразительной судьбы, широчайших общекультурных и профессиональных интересов. И общего представления читателя о значении той основной науки, которой занимался герой Гранина – генетики, а также представления о некоторых основных понятиях этой науки ("гены", "наследственность", "мутация", "хромосомы" и др.) достаточно, чтобы оценить то, что сделано Н.В. Тимофеевым-Ресовским.

Иначе "обращается" с используемыми терминами В. Кунин в повести "Местная анестезия". В ней говорится о том, как искусство врача возвращает к полноценной жизни получившего тяжелейшую травму акробата. И здесь понимание того, что именно произошло с героем, чем грозила ему нанесенная его партнером по номеру травма, что предпринял для излечения своего пациента и чем pисковал при этом врач, оказывается существенным. И автор повести разнообразными способами раскрывает смысл большинства медицинских терминов, которые могут быть непонятными читателю. Так, термин фиксация конечности предваряется фразой "А теперь тугую повязочку?". Подобным же образом введен и термин местная анестезия: "Мы тебе сделаем местное обезболивание. Так называемую местную анестезию". В другом случае к использованному врачом термину лимфаденит дан его обиходный синоним "рожа" (в реплике-вопросе другого врача); термины пункция перикарда ('прокол сердца') разъясняется описанием того, как эта пункция врачом произведена: "...Гервасий Васильевич отсчитал пятое межреберье на груди у Волкова и под темным левым соском йодом поставил золотисто-коричневое с рыжими краями пятно... Когда же длинная толстая игла прошла сквозь золотистое пятно под левым соском и с первого раза точно вошла в край профессионально гипертрофированного сердца Дмитрия Волкова, Гервасий Васильевич подумал о том, что нет у него сейчас никого ближе вот этот сильного одинокого парня".

Терминологическая лексика – важная составная часть словаря в произведениях современной научной фантастики. Вместе со словами, которые именуют предметы, явления, понятия, созданные авторским воображением для характеристики предполагаемы? достижений будущего (астролет, атомокар, гравикар, стратоплан, планетолет и т.д.), они участвуют в создании образов людей, овладевших многими тайнами мироздания, людей, преданных своей профессии, направленной на открытие новых миров, на познание неведомого.

Достаточно активно вводится специальная лексика в ее прямом значении и в язык современной поэзии как один из элементов современной речи: "Поднимается зал ладоней, жадных, пахнущих ацетоном, жатвой, дынями, дымом домен" (Возн.); "Плитняк раскалялся, и улицы лоб Был смугл, и на небо глядел исподлобья Булыжник" (Паст.); "Бьется пригород Тьмутараканью в падучей. Это Люберцы или Любань. Это гам Шпор и блюдец, и тамбурных дверец и рам О чугунный перрон, Это сонный разброд Бутербродов с цикорной бурдой и ботфорт. Это смена бригад по утрам. Это спор Забытья с голосами колес и рессор. Это грохот утрат о возврат. Это звон Перецепок у цели о весь перегон" (Паст.). При этом они нередко используются в сравнении, формируя поэтический образ: "Сирень заревана, сирень – царевна, сирень пылает ацетиленом" (Возн.); "Я сплю с окошками раскрытыми, а где-то свищет звездопад. И небоскребы сталактитами на брюхе глобуса висят" (Возн.); "И созвездья, зубцами цепляясь, словно за шестерню шестерня, пролетели – все! – сквозь меня" (Слуцк.).

Широко используется специальная лексика (и прежде всего термины) для создания метафор*: "Не надо толковать, Зачем так церемонно Мареной и лимоном Обрызнута листва. Кто иглы заслезил И хлынул через жерди На ноты, к этажерке Сквозь шлюзы жалюзи. Кто коврик за дверьми Рябиной иссурьмил, Рядном сквозных, красивых Трепещущих курсивов" (Паст.); "Второй мой тайм. Дыхание второе. Другой режим Теперь необходим..."О, высшее волнение Покоя – Жить всею жизнью, А не днем одним!" (Доризо); "Затем, что я имела повод забытой, брошенною быть, души высоковольтный провод пришлось мне, выдернув, забыть" (Л.Вас.).

* Как отмечал Ю.С. Сорокин, активное вхождение терминов в литературный язык и последующая метафоризация терминов начинается с 30 – 40-х годов XIX века, что нашло свое отражение в языке публицистических и художественных произведений (см.: Сорокин Ю.С. Развитие словарного состава русского литературного языка. 30 - 90-е годы XIX в. М.; Л., 1965. С. 353).

Вовлечение терминов в сферу образного употребления – одна из характерных черт современной газетной публицистики. Кому не знакомы метафоры типа: "знаменитое хоккейное трио", "долларовая инъекция", "диспетчер команды", "драматургия, сюжет, кульминация игры" (футбольной, хоккейной), "эпицентр трагедии" и т.д.

Используется специальная лексика и как средство создания комического. Комический эффект может возникать вследствие того, что термин попадает в несвойственный ему контекст, противоречащий не столько окружающей его лексике, сколько самой ситуации, например сугубо бытовой (связанной с обсуждением бытовых, семейных проблем), интимной и т.д. Показательна в этом отношении следующая сцена из "Анны Карениной". Возвратившийся из театра Степан Аркадьевич Облонский (Стива, как звали его в свете); находит свою жену с запиской в руке, из которой она узнала об измене мужа. Она смотрит на него с выражением ужаса, отчаяния и гнева. "Что это? это? – спрашивала она, указывая на записку". И тут "вместо того, чтоб оскорбиться, отрекаться, оправдываться, просить прощения, оставаться даже равнодушным – все было бы лучше того, что он сделал! – его лицо совершенно невольно ("рефлексы головного мозга",– подумал Степан Аркадьич, который любил физиологию), совершенно невольно вдруг улыбнулось привычною, доброю и потому глупою улыбкой". Увидев глазами эти неожиданные и никак не ожидаемые в драматической сцене первой встречи жены с изменившим ей мужем "рефлексы головного мозга", читатель, как и Стива, тоже невольно улыбается. Ср. также: "По дороге он решал в уме сложную задачу, как бы половчее сообщить Раисе Павловне и Танечке о принятом решении, не вызвав при этом неуправляемую термоядерную реакцию" (Шатров). А вот как изъясняется один из героев Вс. Иванова, счетовод, признаваясь в любви и излагая свои взгляды на семейную жизнь и на поведение и обязанности супругов: "Я баловства сам себе не позволяю и, конечно, жене ни-ни! Раз я работаю, жене нечего на заработки бегать, я дома должен иметь покой, дабы покрыть в балансе расход потраченных сил. А иначе получается перерасход". В других случаях комический эффект достигается тем, что термин употребляется (намеренно автором или по воле автора персонажем) к совершенно неподходящему классу предметов или в значении, ошибочно связываемом персонажем с данным специальным словом: "А в кухне ихняя собачка, системы пудель, набрасывается на посетителей и рвет ноги" (Зощ.); "У вас, говорит, полная девальвация, где, говорит, печень, где мочевой пузырь, распознать, говорит, нет никакой возможности" (Зощ.).

Жаргонная лексика

Жаргонная лексика – это слова, употребление которых ограничено социальными факторами: принадлежностью говорящих к одной и той же социальной среде, профессии, одному и тому же возрасту, их совместным времяпрепровождением, общностью интересов и т.п., т.е. слова, используемы в жаргоне. Жаргон может возникать в любом достаточно устойчивом коллективе. Существует жаргон школьников, жаргон студентов, молодежный и армейский жаргоны, жаргоны музыкантов и любителей спорта, жаргон любителей спиртного, жаргон уголовников, жаргон торговцев и т.п. Соответственно выделяются и жаргонные слова, свойственные тому или иному жаргону. В речи школьников встречаются, например, слова: пара, банан (оценка "2"), физра (физкультура), математичка, физичка, русичка. Студенты называют ботаником отличного, усердного ученика, шпорой шпаргалку, школой ("идешь сегодня в школу?") вуз, где они учатся, стипешей, степухой стипендию. Слова клёвый, классный (высшая степень положительной оценки), крутой, крутизна (1. Выше всяческих похвал; 2. Необычный, эпатирующий), напрягать (утомлять кого-либо, докучать кому-либо просьбами, претензиями, придирками), наезжать (одолевать кого-либо претензиями и упреками), врубаться (понимать, чаще с частицей "не - не врубаюсь"), офигительный, гирла? (девушка), ха?за, флэт (квартира) широко употребляются в речи современной молодежи. Речь музыкантов и поклонников музыки (особенно рок-музыки) пестрит такими словами, как фанат, фэн (поклонник), забойный (обычно о нарастающей, держащей слушателя в постоянном напряжении роковой музыке), трэш, трэшевый (стиль рок-музыки), Битлы?, Кисы? (группы, "Битлз", "Кисе"). Множество специфических жаргонных слов отличает речь молодых людей, служащих в армии, например дифференцированные обозначения солдат в зависимости от срока их службы: ду?хи (новобранцы), черпаки? (те, кто прослужил год), деды? (старослужащие), дембеля (те, кому осталось служить несколько недель). Некоторые жаргонные слова входят в разные жаргоны и образуют так называемый интержаргон. Так, слова чмо, чмошник (неодобрительно: о человеке), наколоть (обмануть), прико?л (смешной случай, подвох), классный, клёвый, крутой, тусовка, тусоваться и пр. встречаются и в речи студентов, и в речи поклонников современной музыки, и в речи школьников.

Отличительной чертой жаргонных слов является высокая степень экспрессивности многих из них, особенно в выражении эмоциональных оттенков. Так, слова классный, крутизна, как уже было сказано выше, обозначают предельную степень положительной оценки, восхищение с оттенком удивления, а чмошник, чмошный, лох – это крайняя степень неодобрения, пренебрежения. Глаголы врубаться, балдеть, башлять (платить), напрягать, наезжать обозначают шутливо-ироническое отношение к тому, кто производит действие. А прилагательные крутой, конкретный при некоторой размытости, неопределенности лексического значения обладают способностью выражать целую гамму эмоциональных нюансов: от восторга до полного неодобрения.

По сравнению с общенародными словами, которые живут столетиями, жаргонная лексика отличается большой подвижностью, изменчивостью. Жаргонные слова быстро умирают, уступая место новым обозначениям. Почти ушли из молодежного жаргона употреблявшиеся в нем в 50 – 60-е годы чувак, чувиха, кони (родители), хата (квартира, где можно собираться). В 80-е годы их заменили мен, гирлa, черепa, хаза, флэт. Слово ничтяк, обозначающее высшую степень блаженного состояния, удовольствия и очень популярное у молодежи в 50 – 80-е годы, сейчас в молодежном жаргоне почти не употребляется и встречается в основном в речи тех людей среднего возраста, которые иногда используют жаргонизмы. В 50 – 60-е годы деньги называли тугриками, рупиями. В 60-е годы их сменили шyршики, монеты, мaни, в 80-е стало распространено слово бабки, наконец на рубеже 80 – 90-х годов стало широко употребляться субстантивированное прилагательное деревянные, специализировавшееся для обозначения отечественных денег, рублей, в противоположность валюте других стран. Только те, кто жил в 40-е годы, понимают сейчас значение жаргонизмов времен Великой Отечественной войны: керосинка, ишачок, этажерка – названия самолетов разных моделей, разводящий – половник, наступательные – мясные щи* и т.п.

* См.: Арапов М.В. Жаргон/Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 151.

Причины возникновения как жаргонных слов, так и жаргона в целом могут быть различными. Иногда жаргон возникает в результате стремления к специфической для данного коллектива речевой экспрессии, к выражению особого, чаще всего иронически-фамильярного отношения к реалиям действительности и к самим словам, эти реалии обозначающим. Этот элемент коллективной языковой игры отличает, например, молодежный жаргон, жаргон школьников, студентов, музыкантов, жаргон спортсменов и любителей спорта. В других случаях жаргоны и жаргонные слова являются еще и средством языкового обособления, а также языковой конспирации*. Таким, например, был язык русских офеней – бродячих торговцев, которые, одурачивая покупателей, специально использовали слова совершенно непонятные человеку из иной среды: шивар (товар), маз (торговец, офеня, "свой" человек), юр (дом), лопица (полиция), юсы (деньги) и т.п. Тем же целям – отличить "своего" от "чужого" и затемнить, сделать непонятным для чужого смысл высказывания – служат и многие слова и выражения уголовного мира: валабаны – деньги, всрапни – не спи, деш-дуй – двенадцать, деш-опачу – четырнадцать, дрогни, тросточка – "если ведут товарища, выручай", женить – обокрасть** и т.п.

* Подобные "засекреченные" языки называют также арго, а слова, входящие в них, арготизмами.

** Словарь жаргона преступников ("блатная музыка"). Тверь, 1991.

Формирование жаргонной лексики происходит:

1) за счет заимствований (очень часто переоформленных в соответствии с русской грамматикой) из других языков: фэн (поклонник), шуз, шузы (обувь), пипл (народ, люди, обычно о молодежи), попсa, попсо?вый (поклонники поп-музыки, а также человек, ведущий себя в соответствии со стилем "поп"), гирлa, флэт, мен, хит, хиты? (популярные песни, шлягеры) – англицизмы;

2) в результате переосмысления значения общенародного слова: обу?ть (не выполнить данное деловому партнеру обещание), кида?ть (выхватывать деньги, пытаясь скрыться), га?ды (старая обувь), штука (тысяча рублей), тачка, мотор (такси), пираты (таксисты, в жаргоне работников ГАИ), примочка, примочки (шутки, подковырки), чумa! (ну, удивительно! невероятно!), разбираться (с кем? – выяснять отношения), гудеть (пить спиртное; подчеркивает протяженность этого процесса);

3) по словообразовательным моделям русского языка: сближаться (от жаргонного же: лажа), разборки (от жарг.: разбираться с кем?), балдеж (от жарг. балдеть), гудеж (от жарг. гудеть), халявщик (от жарг. халява – то, что дается даром, без усилий), прикольный (от жарг. прикол) и т.п.

Примечательно, что словообразование в жаргонах также зачастую имеет специфический характер: нередко здесь активно используются модели, которые в литературном языке либо являются непродуктивными, либо отсутствуют вообще. Так, несвойственно литературному языку и свойственно жаргонам образование существительных со значением лица путем усечения производящего слова: фанат – от фанатик, спeкуль – от спекулянт, дeмбель – от демобилизованный воин. Продуктивен в жаргонах суффикс -яр(а), непродуктивный в литературном языке: водяра (водка), понтяра (от понт – "хитрость, обман"). Существительное бормотуха (от бормотать) – дешевое, низкого качества крепленое вино – отступает от общеязыковой модели соотношением значений с производящим словом (ср.: развалюха – то, что разваливается, скрипуха – то, что скрипит). Слово чернуха (то в нашей социальной, культурной жизни, что является мрачным, отталкивающим) образовано от прилагательного черный с суффиксом –ух-, порнуха от порнография все с тем же суффиксом –ух-, который обычно не образует существительные, обозначающие отвлеченные понятия*.

* Исключение составляют названия болезней: краснуха, желтуха, золотуха.

Жаргонная лексика постоянно взаимодействует с лексикой общенародной; нередки случаи, когда жаргонные слова проникают в просторечие: накладка, напортачить, прокол, оставаясь очень богатыми в эмоционально-экспрессивном отношении. Некоторые жаргонные слова вошли в литературный язык. Таковы ныне разговорные слова жулик, липа, халтура, шпаргалка, в ударе и пр. Таким образом, жаргонные слова также являются одним из источников пополнения русского литературного языка.

Отражение жаргонной лексики в словарях

В толковых словарях современного русского языка жаргонная лексика не фиксируется. Исключение составляет "Толковый словарь русского языка" Д.Н. Ушакова, куда включены отдельные жаргонные и арготические слова с пометой арго. Жаргонная лексика преступного мира отражена в специальных словарях, долгое время использовавшихся исключительно работниками органов внутренних дел в служебных целях. В последние годы многие из этих словарей переизданы и теперь доступны массовому читателю. К таким относится, например, "Словарь жаргона преступников (блатная музыка)", выпущенный Народным комиссариатом внутренних дел в 1927 году с грифом "оглашению не подлежит", переизданный в Твери в 1991 году. Несомненную ценность представляют недавно вышедшие в свет фундаментальный "Словарь тюремно-лагерного блатного жаргона" с подзаголовком "Речевой и графический портрет советской тюрьмы" (М., 1992), "Словарь московского арго" В.С. Елистратовой (М., 1994) и др. издания.

Использование жаргонной лексики в художественных и публицистических текстах

В художественной и публицистической речи жаргонные слова могут выполнять две функции. Прежде всего они служат средством стилизации речи той социальной среды, о которой рассказывает автор. В повести Василия Аксенова "Золотая наша железка", описывая одного из героев, сохраняющего верность вкусам и эстетическим пристрастиям своего прошлого, автор характеризует его так; "Павел Слон был представителем стареющего поколения научных суперменом, которые лет двадцать-пятнадцать назад стали героями публики под лозунгом "что-то лирики в загоне, что-то физики в почете". Эти загадочные небожители, пионеры новых видов спорта, давно уже никого не интересовали... но Слон всё еще держался в образе: грубыми словами камуфлировал нежность к своей подружке, сохраняя в душе святыню юности – "хэмовскии айсберг", на четыре пятых скрытый под водой, изнурял себя аквалангом, часами слушал устаревшие бибопы, скалил зубы на манер покойного Збышека Цибульского". Здесь читатель погружается в атмосферу середины 50-х – начала 60-х годов. В те времена запрещенный тогда джаз для многих молодых людей стал эстетическим идеалом и оказывал не менее могущественное, чем современная рок-музыка, влияние на формирование и стиля одежды, и манеры поведения, и манеры речи значительной части молодежи ("стиляг", как их называли). И в процитированном отрывке находим слова, популярные у молодых людей того времени: держаться в образе – музыкально-сценический профессионализм, перешедший в молодежный лексикон; бибoпы – от бибоп – официальное название стиля джаза, здесь – в форме множественного числа – произведения, написанные в этом стиле (аналогичное современному хиты? от хит). Наконец, здесь же употребленное прилагательное хэмовский напоминает о модном в те годы сокращенном Хэм – жаргонном синониме к фамилии американского писателя Эрнеста Хемингуэя, бывшего тогда кумиром для многих молодых людей.

Жаргон современной армии отражен в повести С. Каледина "Стройбат", где жаргонная лексика употребляется как в авторском повествовании, организованном с точки зрения героев, так и в речи самих героев: "Вдруг Костя услышал возле своей головы цокот подков, не стройбатовский цокот... Задевая за куст, на плац выносились губари, на бегу сдергивая с плеч автоматы. Раздались короткие очереди. Костя впервые в жизни слышал настоящие выстрелы. Драка замерла. "Губа-а!.." Все бросились врассыпную". Выделенные слова: стройбатовский от стройбат – строительный батальон, губари – те, кто служит на гауптвахте, губа – гауптвахта – представляют собой армейские жаргонизмы. В этой же повести находим слова салабон, дед, дембель ("Костя впал в тоску: ладно был бы салабон, по первому году... но ведь дед, дембель на носу, да и товарищи по оружию что скажут?"), дисбат (дисциплинарный батальон), пэша ("– Принести из каптерки пэша, сапоги, носки и плавки. В чемодане моем... Повтори. Что такое пэша? – Бабай задумался, но повторил правильно: – Полушерстяное") и т.д.

Специфические жаргонные слова помогают читателю более явственно ощутить иную по сравнению с гражданской жизнь, с иными законами, по которым живут в армии молодые герои повести.

Жаргонная лексика может быть также средством, помогающим установить контакт с читателем – носителем того же жаргона. В этом случае реализуется указанное выше свойство жаргонных слов – служить средством языкового обособления, неким сигналом, отличающим "своего" от "чужого". В этой функции жаргонные слова часто используются в текстах, адресованных молодежной аудитории: прежде всего в материалах газет и журналов, в молодежных радиопередачах. Иллюстрацией к этому может служить, например, журнал "Контр Культ Ура", выходивший некоторое время в издательстве Има-Press и адресованный любителям современной рок-музыки. Вот отрывки из опубликованной в третьем номере журнала (за 1991 год) "Дискретной энциклопедии рок-самиздата", содержащей информацию обо всех журналах, выпускавшихся различными рок-группами нашей страны: "ИД". Первый новосибирский рок-н-ролльный самиздат, рожденный под воздействием тусовок Академгородка и Университета. "ИД" представлял из себя ксерокопированную рок-газету хиппистской ориентации, которую выпускала редакция из двух человек. Литературно-музыкальные стихи, рок... и просто веселый стёб, то есть "разрисованная пресса"; "БУЭНОС-АЙРЕС"– тюменское товарищество с одноименным названием; воспользовавшись наличием халявных ксероксов и морем государственной техники, в течение трех месяцев изводили город собственным еженедельником..."; "БИТ-ЭХО". Существует достаточно большая вероятность того, что "Бит-Эхо" и был первым отечественным рок-н-ролльным журналом. Выпущен в Харькове в связи с появлением в городе рок-групп и первым сейшеном в ДК железнодорожников...". Выделенные слова являются жаргонизмами, распространенными в первую очередь в среде музыкантов и поклонников рок-музыки и переходящими оттуда в жаргон молодежи (стёб, сейшен). Прибегая к ним, автор публикации А. Кушнир использовал ту речевую маску, ту форму речевого поведения, которая принята и у самих рок-музыкантов, и у тех, кто является адресатом журнала.

Следует отметить, что в упомянутом журнале, несмотря на его узкую специализацию, в редакционных материалах жаргонная лексика употребляется весьма умеренно. А вот массовую газету "Московский комсомолец" можно назвать чемпионом по использованию внелитературной лексики, в том числе и жаргонизмов. Пестрит ими "Звуковая дорожка", также публикующая материалы о современной музыке. Так, в одной только небольшой по объему корреспонденции "Письма от фанатов все-таки дождутся IRON MAIDEN" (заголовок) читаем: "Все 150 писем к Iron Maiden, присланные фэнами в "ЗД" еще в марте, были заботливо сохранены", "Радостное известие, что "мэйдены" не заставили себя долго ждать и прибудут в Москву как живые, в начале июня... вновь вернуло на повестку дня приятные хлопоты в связи с грядущим эпохально-металлическим событием"; "...Уже в следующей "Звуковой дорожке" станут известны пять счастливчиков, которые получат бесплатные билеты на концерты. Поистине царский жест со стороны устроителей, учитывая весьма скромные финансовые возможности основной массы фанатов, сильно перенапрягшихся еще на концертах "Accent" (где все выделенные слова являются жаргонизмами) и здесь же: "усилия двух монстров шоу-бизнеса", "в Москве будет представлен совершенно смертельный трэш американской суперкультовой команды", "несомненно, что "Iron Maiden"– это, пожалуй, самое чумовейшее из чумовейшего, что могло произойти".

Жаргонная лексика используется в "Московском комсомольце" в материалах самой разной тематики: "Местом разборок между мафиями стали Лужники" (1993. 25 мая); "Не исключено, что разборки смогут произойти вновь, но уже в другом месте" (там же); "Большие разборки у маленького "Савоя" (1993. 27 апр.); "На какой почве возникли разборки, даст ответ следствие" (там же) – информации о происшествиях; "Пролистав эту "умную и полезную игру для детей" и выпав в осадок – желтый и творожистый, – я поняла, что нам не жить друг без друга" (1993. 27 апр.) – ироническая рецензия на неудачную книгу; "Роскошные бальные платья с волочащимися подолами и перчатками по локоть... – по сотне "штук" (1993. 27 мая) – материал о подготовке московских школ к выпускному балу; "Просто нарядные платья с мыслью о последующем донашивании – 15 – 50 "кусков" (там же); "По результатам опроса десятки тысяч школьников в среднем с носа тысяч по пять... Недостаток скомпенсируют предки непосредственно перед торжеством" (там же) и т.п.

Зачастую жаргонные слова используются в материалах, содержание которых никак не связано с жизнью молодежи: "После открытия второго ресторана "Макдональдс" на ул. Огарева некоторые журналисты, видимо, сразу же побежали в химчистку. Ретивые фотокоры, спеша запечатлеть историческое событие... сели в огромный торт, выставленный на открытии. Потусовавшись в толпе, они наградили кремовыми отметинами спины и животы прочих гостей" (1993. 2 июля), или: "Забастовал "старик" МХАТа имени Горького – Михаил Горюнов. Больше месяца он не ходил на спектакль "Синяя птица", таким образом пытаясь привлечь внимание к тому, что творится в "бункере" на Тверском бульваре. А происходит там явно что-то неладное: то гэкачеписты на свою тусовку собираются, то конфликты у артистов с хозяйкой театра Г.В. Дорониной" (1993. 2 июня) и т.п. Думается, что столь частое употребление жаргонной лексики и в газете, которую покупают и выписывают не только молодые люди, нельзя считать оправданным. Обращаясь к жаргонной, внелитературной лексике, журналисты забывают, что и сейчас, в наше деидеологизированное время, любая массовая газета продолжает выполнять пропагандистские функции. И пропагандирует она не только идеи, взгляды, политические и эстетические пристрастия, но и язык, посредством которого она общается с читателем. А постоянное употребление жаргонных слов придает изложению развязный, запанибратский тон, который прививает молодежи дурной вкус, понижает и без того зачастую низкую речевую культуры юных читателей и одновременно отталкивает от газеты читателей старшего поколения.