ЗАПАДНОСЛАВЯНСКИЕЯЗЫКИ

Ш

К этой группе относятся три крупных языка, имеющих статус государственных: польский, чешский и словацкий, а также два вымирающих под «игом» немецкого культурного влияния: верхнелужицкий и нижнелужицкий, на которых до сих пор говорит (главным образом в быту) некоторое количество жителей германской федеральной земли Саксонии и соседних земель.

В западнославянских языках семь падежей. Седьмой падеж — звательный, употребляющийся при обращении. В русском языке он практически вышел из употребления, сохранившись только для нескольких слов, как правило, религиозной тематики: Господи (звательный падеж) отГосподь (именительный), отчеот отец, Боже от Бог и некоторые другие.

Для этой группы языков характерно также фиксированное ударение: в чешском и словацком всегда на первом слоге, а в польском — на предпоследнем и только изредка на третьем от конца.

Польский язык

J§zyk polski

Польша — одно из самых старых государств Европы с чрезвычайно извилистой исторической судьбой. Была у поляков и великая эпоха: XVI—XVII века. Rzeczpospolita [жэчпосполита] (калька с латыни: res publica — «общее дело») того времени простирала свою политическую власть и культурное влияние od morza do morza[од можа до можа], то есть от Балтики до Черного моря. Полностью страна называлась в переводе на современный русский: Республика Обоих Народов.

В то время Польша была одним из главных соперников Российского государства, а польский язык оказал значительное влияние на русский; бояре читали польские книги, польский язык для образованных русских XVII века был тем же, чем для них станет французский в XVIII веке. На это обстоятельство не повлияли даже антипольские настроения начала XVII века — Смутного времени. Много было заимствовано слов, либо польских, либо из других европейских языков через посредство польского языка. Заимствование изначально латинских, французских и немецких слов шло легко, так как они уже прошли фонетическую обработку в родственном славянском языке.

Дворянское сословие в Польше (шляхта) было самым многочисленным в Европе в процентном отношении к общей численности населения страны. В некоторые времена численность этого сословия доходила до 30 процентов! Совершенно невозможная в других странах цифра. Кстати, само польское слово szlachta[шляхта] немецкого происхождения — от слова Geschlecht[гэшлехьт] — «род». Многие дворяне вовсе не имели крепостных, сами пахали землю, выращивали съедобные растения, разводили скот, но по вечерам многие даже читали книги на латинском языке. В результате широкого распространения латыни, на которой часто велась переписка, современный польский язык имеет огромное количество латинских заимствований, которые из письменной речи проникли в разговорную и воспринимаются как вполне родные слова.

Шляхетская (дворянская) идеология «золотого века» Речи Посполитой была отмечена некоторыми чудачества-ми. Так, в XVI веке далекие предшественники академика Фоменко широко распространили убеждение, что поль-скую шляхту составляют потомки древнего кочевого на-рода сарматов, в отличие от холопов — славян и литовцев.

Государственное устройство Речи Посполитой (напомню, что это прямая калька с латинского слова республика) оказалось уникальным в Европе того времени, для которого характерной являлась абсолютная монархия.

В Польше же король выбирался шляхтой, то есть был своего рода президентом дворянской республики. Элементы республиканского устройства явно опережали время и уровень экономического и социального развития Польши (это не Нидерланды с ее многочисленной и влиятельной буржуазией), и дворянская вольница в конце концов при-вела к упадку это могучее государство.

Польский народ 200 лет существовал в состоянии «розборов» (термин польской историографии, обозначающий период раздела польской территории) между тремя коронами: российской, австро-венгерской и прусской. В дальнейшем прусская часть Польши автоматически вошла в состав объединенной Германии, или Второго рейха. За 200 лет разнообразных иноземных владычеств поляки прекрасно изучили и научились ненавидеть своих поработителей и выработали величайшую, можно даже сказать утонченную культуру сопротивления. Свидетельством эффективности их сопротивления стал факт сохранения ими и высокого уровня развития единого польского литературного и разговорного языка, несмотря на политику русификации и, соответственно, германизации, проводимой властями. С конца XIX века польская литература приобрела мировое значение — редкий случай для страны, не только не имеющей государственности, но и разделенной между разными странами.

Характерно, что в пределах Российской империи польский язык сохранял свое культурное влияние в землях, входивших ранее в состав Речи Посполитой.

После короткого периода независимости между мировыми войнами Польша вновь попала сначала под германскую оккупацию, а затем более 40 лет была по-литически зависима от Советского Союза. Культура сопротивления достигла нового уровня развития - по-литического, что стало одним из главных факторов, пре-допределивших падение просоветских режимов в Вос-точной Европе. Польша была единственной социали-стической страной, где существовало массовое и хорошо организованное рабочее движение, сыгравшее непослед-нюю роль в крушении социалистической системы в Вос-точной Европе.

Поразительно, но через 300 лет после периода интенсивного влияния на русскую культуру Польша вновь становится на короткое время «окном в Европу» для России. Дело в том, что в Польше существовала едва ли не самая мягкая цензура в так называемом «социалистическом лагере» — было такое политико-поэтическое выражение. Издавалось многое из того, что было немыслимо в СССР и других странах восточного блока, в том числе многочисленные переводы западной литературы. Эти книги можно было свободно купить в крупных городах Союза, равно как и иллюстрированные журналы, которые по своей развлекательности слегка напоминали западные. Существовала также сильная польская кинематография и эстрада с собственным, оригинальным джазом. В обста-новке информационного голода среди советской интел-лигенции стало модным знать польский язык, по крайней мере читать на нем.

Польский язык очень смел в обхождении с заимствованными словами и мгновенно приспосабливает их к своей фонетике и грамматике, в этой манере он похож на испанский. Так, мы уже не одну сотню лет не можем разобраться со словом кофе — какого оно рода (мужского, потому, что это напиток, или среднего, потому, что кончается на е), да как его склонять или не склонять вовсе. Поляки с кофе разделались как повар с картошкой, превратив его в каву(kawa), вполне по-славянски выглядящее слово, естественно склоняющееся по всем семи польским падежам. Или же мы принуждаем себя выговаривать фонетически чуждое русскому языку название города Нью-Йорка. По-польски это просто Новый Йорк (Nowy Jork),так же как Newfoundlandу них не Ньюфаундленд, a Nowa Faundlandia.

Характерная особенность польского языка — множество архаичных черт, которые были свойственны ранее и другим славянским языкам, в том числе и русскому. Вот некоторые из них:

Наличие носовых гласных [о(н)] и [э(н)], которые в русском языке тоже существовали, но вымерли лет 500 назад (обозначались в русской письменности специальными буквами «юс большой» и «юс малый»).

Манера отождествлять названия стран и народов. Германия по-польски Niemcy[немцы], Венгрия Wggry[вэ(н) гры]. Впрочем, это касается только нескольких стран, как правило, ближайших соседей. Сравните с древнерусским названием торгового пути «из варяг в греки», то есть из страны Варяги в страну Греки. В польской орфографии принято писать названия национальностей с большой буквы. Таким образом, слово Niemcyв зависимости от контекста может обозначать и Германию, и немцев.

Существование у глаголов (в прошедшем времени), а также у прилагательных и местоимений (во множественном числе) двух форм: лично-мужских и вещно-женских. Пример: oni[они] — речь идет о мужчинах или группе лиц, в которой есть хотя бы один мужчина, и one[онэ] — имеются в виду женщины или неодушевленные объекты.

Читаем по-польски

Польская письменность вполне регулярна, то есть, зная правила чтения, можно прочесть любое слово, а исключения из правил практически отсутствуют. Однако орфография довольно сложна и требует немалого времени для изучения, поэтому мы остановимся лишь на некоторых ее моментах.

Ударение силовое, как в русском, фиксировано на предпоследнем слоге, исключения немногочисленны. Однако ударение менее сильное, поэтому безударные слоги подвергаются меньшей редукции, чем в русском языке. Характерный признак польского акцента как, впрочем, и многих других: говоря по-русски, поляки отчетливо произносят безударные гласные. В отличие от близких языков, чешского и словацкого, польский подобно русскому игнорирует долготу произносимого гласного, то есть эта фонетическая характеристика не является смыслоразличительной.

Гласных звуков побольше, чем в русском, так как со-хранились носовые гласные [о(н)] и [э(н)] (как во фран-цузском). Их соответственно обозначают буквы а и е с диакритическими знаками, похожими на лапки: qи д.

К сожалению, произношение этих гласных не всегда одинаково — оно определяется тем, какая согласная за ними следует. Возможны четыре варианта произношения, так что снаскоку чтение этих букв не освоишь. Польская фонетика вообще довольно сложна, поэтому и орфографию нам удастся пока освоить только в общих чертах.

Гласные без диакритических знаков читаются как в латыни, кроме у, которая точно соответствует русскому [ы]: mysz[мыш| — «мышь», кстати, по-польски мужского рода. Перед буквой / согласные всегда произносятся мягко, так что она часто обозначает не звук, а мягкость предыдущего согласного, если после іидет еще одна гласная, например, miasto[място] — «город». Йотированность гласных в начале слога обозначается буквой j, jajo, jajko[яё, яйко] — «яйцо».

Есть еще одна необычная буква — о с акутом: о, которая, как и и, обозначает звук [у], но «для нашего удобства» только в тех словах, где в соответствующих русских встречается о: gora[тура] — «гора»; sol[суль] — «соль». Такая же закономерность прослеживается в паре іи rz — и буква и буквосочетание обозначают звук [ж], но rz — в тех слу-чаях, когда в соответствующих русских словах пишется буква р: ?ик [жук]; rzeka[жэка] — «река».

В польском языке, как и в русском, работает закон ассимиляции согласных по глухости-звонкости, причем даже в большей степени. Оглушение распространяется не только на предыдущую, но и последующую согласную: Moskwa[москфа] — Москва; kwiat[кфят] — «цветок». Приставки, соответствующие русским при-, пре-, пере-, пред-, произносятся przy-[пши], prze-[пшэ\, przed[пшэт], так как звук [ж] оглушается после глухого звука [п]. Слов с такими приставками в польском языке огромное коли-чество, так же как и в русском. Добавьте к этому и соот-ветствующие этим приставкам предлоги. Отсюда и ходячее представление о «пшикающей» польской речи.

По какому-то историческому недоразумению в русской практической транскрипции польских слов rzпередается независимо от его положения в слове как рж (есть, кстати, такой звук и соответствующая ему буква в чешском языке). Так, в русской транскрипции появляются труднопроизносимые фамилии вроде Пржевальский. По-польски фамилия знаменитого исследователя

Центральной Азии произносится легко: Przewalski[пше- вальски].

Буквосочетание cz— очень твердое [ч]: czapka[чапка] — «шапка».

Буквосочетание sz— как русское [ш|: czaszka[чашка] — не «чашка», которая по-польски filizanka[филижанка], а «череп». Это чтобы вы не думали, что понимаете все польские слова.

Согласные в польском могут быть мягкими и твердыми. Мягкость обозначается двумя способами: либо буквой /, следующей за согласным, либо акутом над ним. Исключение касается звуков, обозначаемых буквой /. Без диакритического знака — это обычное европейское /, то есть средний между русскими звуками [л] и [ль], даже если после него идет і.А вот с диакритическим знаком LI— это очень твердое [л], которое в современном польском языке имеет тенденцию к превращению в гласный звук, подобный английскому [w] или белорусскому [у]. Так произносят твердое [л] люди, имеющие соответствующий дефект речи: уошадьвместолошадь. Кстати Ы — редкий в графике случай, когда диакритический знак расположен не под и не над основной буквой, а внедряется в ее середину.

Надо сказать, что из четырех согласных, которые могут быть по-настоящему мягкими, іили zi, к или si, с или сіи nили ni,только п соответствует русскому [нь], остальные же при смягчении меняют свое произношение: ? — очень мягкое [ж], в русских словах ему соответствует буква з; к — очень мягкое [ш], в русских словах ему соответствует буква с; с — очень мягкое [ч], в русских словах ему соответствует буква т.Примеры: won[вонь] — «запах» (вспомните русское благовоние); przyjazn[пшыяжьнь] — «дружба» (ср. с русским приязнь); zrodlo[жьрудло] — «ис-точник»; ziemia[жемя] — «земля», ziemniak[жемняк] — «картофелина»; kosc[кошьчь] — «кость»; siano[шяно] — «сено»; ciastko[чястко] — «пирожное», уменьшительное от ciasto[чясто] — «тесто».

Чешский язык

Cestina

Чехи — народ, совершивший тихий культурный подвиг. Они восстановили свой литературный язык, после того как он более чем на 200 лет практически вышел из употребления. С 1612 года, со знаменитой битвы при Белой Горе, Чехия попала под полное, то есть не только политическое, но и культурное господство немецкоязычных государств. Почти 200 лет по-чешски практически никто не писал, а говорили только простолюдины. Всякий, кто хотел сделать карьеру, все равно в какой области, вынужденно пользовался немецким, сначала потому, что это государственный язык, а потом и по той простой причине, что чешский безнадежно отстал и говорить, и тем более писать на нем о вещах новых или выходящих за пределы примитивного быта было уже невозможно. Это обычная судьба языков угнетенных народов в случае, если угнетатели превосходят или, по крайней мере, равны им в культурном развитии.

Чешского языка, на котором говорили и писали когда- то подданные одного из старейших государств Европы (а у чехов была великая эпоха — в XIV веке Прага превос-ходила размерами такие города, как Париж или Лондон), казалось, более не существовало. То, что произошло в се-редине XIX века с чешским языком, можно сравнить толь-ко с возрождением иврита (языка религиозного обеспе-чения евреев наподобие церковнославянского у право-славных славян) в Израиле, на котором практически никто не говорил в течение более 2000 лет, и кроме того в нем отсутствовали слова, обеспечивающие обыденную жизнь, науку, технические знания. Подобная ситуация была и с чешским языком к началу XIX века, когда за дело культурного и языкового возрождения взялась нацио-налистически, или, если угодно, патриотически настроен-ная чешская интеллигенция.

В результате языкового возрождения появился новый чешский, обладающий рядом интересных особенностей. Во-первых, язык имеет два варианта — разговорный, для которого тем не менее существуют строгие нормы, и литературный. Различаются они, правда, не слишком сильно. На первом говорят в быту, на втором вещают радио и телевидение, издаются газеты и книги, официальные документы и т.п. Такая языковая ситуация, впрочем, характерна для очень многих стран. В художественной литературе косвенная речь воспроизводится на литературном, а прямая — на разговорном.

Вторая особенность чешского языка — исключительно малое число интернационализмов. Видимо, чешские интеллектуалы стремились создать максимально своеобычный язык. Вот примеры слов, которые практически на всех европейских языках звучат почти одинаково, поскольку произошли от греко-латинского наследия, а по- чешски имеют славянские корни:

Hudba[худба] — «музыка» (ср. гусли-самогуды из рус-ских сказок).

Divadlo[дивадло] — «театр» (ср. русское дивиться).

Vterina[фтэржина] — калька с латинского слова секунда, что значит «вторая» (мера времени).

Аналогичное явление наблюдается в исландском языке и современном иврите — в странах, где язык имеет статус едва ли не государственной идеи.

Придуманных на основе чешских корней, калькированных из интернациональной лексики или реанимированных (то есть возрожденных к обращению в живом языке) слов в чешском много, и это создает некоторые трудности при его изучении — мы-то привыкли при знакомстве с иностранными языками во многом опираться на интернационализмы, а тут вместо секунды какая-то vterina[фтэржина]! Немецкие заимствования, столетиями входившие в язык, однако, остались, и в немалом количе-стве, но узнать их после глубокой славянской фонетиче-ской обработки довольно трудно.

Туристам важно знать числительные, чтобы понимать ответ на вопрос «сколько это стоит?». Так вот, чешские числительные вполне узнаваемы на слух, но в тех, которые обозначают двузначные числа, сохранилась память о немецком влиянии: сначала произносится количество единиц, а потом десятков. Как в немецкомzweiund- zwanzig[цвайунтцванцихь] так и в чешском dvaadvacet [дваадвацэт] — дословно «два и двадцать». Следует также адекватно реагировать на дорожный знак с надписью «Ро- zor!», что по-чешски значит «Внимание!», сравните с старорусским словом зрить— «смотреть».

Многие чешские слова и имена собственные производят комическое впечатление на их славянских соседей, особенно поляков. Это обычное дело в парах близких язы-ков. Чего только стоит имя и фамилия знаменитого чеш-ского хоккеиста: Frantisek Pospisil [франтишэк поспи:шил], и что может быть лучше для нападающего в хоккее. Или известный чешский поэт, и тоже Frantisek — Nechvatal [нэхва:тал].

Чешскому национальному характеру принято приписывать особую мягкость как отсутствие свирепости во мнениях и действиях (читайте Чапека!). Не могу отказать себе в удовольствии процитировать Александра Ге- ниса: «Даже социализм у них был с человеческим лицом. Даже особая пражская казнь, со Средних веков до XX века, домашняя, вроде уборки квартиры: дефенестрация, выбрасывание из окна».

Самый известный чех — это Йозеф Швейк. Кстати, в Чехии ни одного человека с такой фамилией, насколько мне известно, не обнаружено. Странный роман Ярослава Гашека был чрезвычайно популярен в Германии и Вос-точной Европе, в том числе в Советском Союзе, а вот по- английски полный перевод романа вышел всего лишь несколько лет назад, по сути, как литературный памятник. Не понимают к западу от Рейна, что в нем смешного и о чем вообще речь идет. Все-таки по этой реке проходит граница культурных регионов. При нацистах роман «Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны» был запрещен. Доктор Геббельс называл его «биб-лией саботажа». Отчасти с этим мнением можно согла-ситься.

Читаем по-чешски

Чешская письменность довольно сложна. Мы рассмотрим ее только в общих чертах, выделив некоторые характерные для этого языка особенности. Приятная особенность — фиксированное ударение, всегда на первый слог; неприятная — наличие кратких и долгих гласных, что для русскоязычных составляет основу трудноустранимого акцента и ошибок в ударениях слов.

Последнее обстоятельство требует отдельного пояснения. Как мы уже говорили, в русском языке существует сильное выдыхательное ударение (ударный слог произносится существенно громче безударного), сочетающееся со значительным удлинением ударного звука. Чешское ударение гораздо слабее, и при этом долгота гласного от ударения не зависит — это самостоятельная характери-стика звука, он может быть кратким или долгим незави-симо от того, падает на него ударение или нет. Русскому, с одной стороны, трудно произнести длинное чешское слово с ударением на первом слоге, последний слог которого произносится долго. С другой стороны, воспринимая на слух чешское слово, русские часто воспринимают как ударный слог тот, который содержит долгий звук: draha[дра:ха] — «дорога»; draha[драха:] — «дорогая», то есть второе слово воспринимается как имеющее ударение на втором слоге.

Используется огромное количество диакритических знаков, от них рябит в глазах в чешском тексте. Акут обозначает долготу гласного; изредка вместо него используется кружочек: dum[ду:м] — «дом». Согласные, но не все, могут быть твердыми и мягкими: перед ісогласные всегда мягкие, перед е, только когда над буквой имеется крючок — ё.Крючок над буквой может обозначать и другие вещи: s - как русское [ш], й — [нь], с — [ч], ? - [ж], г — [рж| или [рш] (в зависимости от звонкой или глухой позиции), произнесенные слитно. Последняя буква часто соответствует букве р в русских словах: гека [ржэка] — «река».

Мягкость согласного иногда выражается апострофом (почему-то только с буквой d); mad'arsky[мадярски] — «венгерский».

Буквы q,w,xв чешских словах не встречаются. Буквы / и у читаются одинаково, как русское [и], с разной, естественно, долготой в зависимости от наличия или отсутствия акута.

Буква А и буквосочетание сА обозначают практически один звук [х].

Необыкновенна способность некоторых чешских согласных, а именно сонорных (звучащих) г и I, образовывать слоги: prst[пэрст] — «палец», сравните со старорусским перст. Поразительно, что ударение при этом может падать на эти слоговые г или /: Plzen[пэльзэнь] — Пльзень, знаменитый в том числе и пивом город; vrchni[вэрхни:] — «верхний».

Вот он какой замысловатый, этот чешский язык! Впро-чем, слогообразующие согласные встречаются и в серб-скохорватском языке, например, в самом его названии — srpskohrvatski jezik.

Словацкий язык Slovencina

Словакия в представлении многих людей тесно связана с Чехией, однако исторические судьбы этих стран весьма различны. Если чехи столетиями находились под не-мецким культурным и политическим влиянием, то словаки со Средневековья и до конца Первой мировой войны и образования Чехословацкой Республики были подданными венгерской короны.

Словаки всегда, во многом несправедливо, считались младшими братьями чехов (промышленная Чехия и аграрная Словакия). Просто, несмотря на исключительную близость языков, — это разные народы и разные культуры, что и было закреплено распадом Чехословакии в 1993-м году. В политической истории этот раздел считается образцом цивилизованного развода с учетом взаимных интересов и с милой взаимной же уступчивостью. Сравните с тем, что происходило в тот же период в Югославии.

С 1938 по 1945 год Словакия уже была формально независимой страной, находившейся, правда, под политическим контролем нацистской Германии. Это единственное славянское государство, чьи войска принимали участие во Второй мировой против СССР (если не считать немногочисленного хорватского корпуса) и единственный же сателлит Германии, в котором произошло вооруженное восстание, по направленности антигерманское.

Словакия в отличие от Чехии не имела своей великой эпохи, но, я думаю, это не тревожит современных словаков, нашедших свою нишу в объединенной Европе. Так и словацкая литература имеет скорее локальный характер; она молода, потому что литературный язык сложился только в XIX веке, в эпоху национальных движений в Восточной и Северной Европе.

Словацкий язык, как уже было упомянуто, чрезвычайно близок к чешскому, а имеющиеся отличия — в нашу пользу, так как это отклонения в сторону восточно-славянских языков, в особенности украинского, с которым были постоянные контакты в период долгого совместного пребывания в составе Австро-Венгерского государства. Украинцы лучше понимают словацкую речь, чем русские.

Зная чешское правописание, овладеть словацким можно за пару часов занятий. Единственная особая буква и, соответственно, звук — это а, как в английском bad: pat- «пять», произнесите русское слово пять, не смягчая [п] и [т], и у вас получится то, что надо.

Ударение, как и в чешском, силовое, но слабое, поэтому безударные гласные почти не редуцируются, а ударный слог не удлиняется. Зато долгота и краткость гласных имеют существенное значение.

И в заключение хочу сказать, что пора бы уже не путать Словакию со Словенией (северная часть бывшей Юго-славии), а словаков со словенцами. Мы все-таки не в Аме-рике живем. Крайне невежливо спрашивать словенцев, как им живется после «развода» с чехами, а словаков — как они чувствуют себя, отделившись от союзной Югославии.