1.2Отграничение судебномедицинской экспертизы от освидетельствования, осмотра и других смежных процессуальных действий

Решение первой группы вопросов, думается, не представляет собой сложности. Когда речь идет об использовании по уголовному делу консультационной или справочноконсультационной помощи со стороны лиц, обладающих специальными медицинскими познаниями, то налицо совершенно иная форма привлечения специальных познаний в уголовном судопроизводстве и смешение ее с судебномедицинской экспертизой вряд ли возможно. Эта форма применения специальных знаний в уголовном процессе в советской юридической литературе освещена достаточно подробно . Применительно к судебномедицинской экспертизе эта проблема какойлибо специфики не имеет и поэтому нет необходимости в ее рассмотрении.

Несколько сложно отграничить судебномедицинскую экспертизу от участия специалиста в некоторых следственных действиях, если в качестве такого специалиста выступает лицо, обладающее медицинскими познаниями. Такая картина нередко встречается при осмотре места происшествия, при обысках, выемках, при следственном эксперименте, при опознании трупов и живых лиц. Все эти следственные действия проводятся следователем (лицом, производящим дознание), а специалист выступает в них лишь в роли лица, призванного оказать ему помощь своими специальными познаниями.

Когда речь идет даже о наружном осмотре трупа на месте его обнаружения, то это следственное действие в соответствии со ст. 180 УПК РСФСР производится следователем (органом дознания) в присутствии понятых и с участием врачаспециалиста в области судебной медицины, а при невозможности его участия – иного врача. Нетрудно видеть, что специалист с медицинскими знаниями при таком осмотре трупа не превращается в эксперта, его процессуальное положение ограничено теми правами и обязанностями, которыми наделен любой специалист в соответствии со ст. 1331 УПК РСФСР. Другое дело, что этот специалист впоследствии может быть назначен экспертом. Однако это происходит лишь постольку, поскольку органом предварительного расследования назначается судебномедицинская экспертиза и ее производство поручается именно этому специалисту. Если же в качестве эксперта назначается любое другое лицо, обладающее медицинскими познаниями, то специалистмедик, участвовавший в наружном осмотре трупа, в эксперта по делу не превращается.

Возникает вопрос: не изменяется ли только что высказанное положение, если осмотр сопряжен с эксгумацией трупа? Часть 2 ст. 180 УПК РСФСР предусматривает, что «в случае необходимости извлечения трупа из мест захоронения следователь выносит об этом постановление. Извлечение трупа производится в присутствии следователя, понятых и врачаспециалиста из области судебной медицины, а при необходимости – и в присутствии иного специалиста». По смыслу этой нормы ведущим лицом в производстве этого процессуального действия все же остается следователь, а судебный медик так же, как и любой присутствующий при этом специалист (например, криминалист), остается специалистом в смысле ст.

Соответственно сказанному при эксгумации врачспециалист из области судебной медицины своими познаниями помогает следователю и другим участникам этого следственного действия решить, какие меры предосторожности предпринимать при извлечении, осмотре и в случае необходимости транспортировки трупа, обнаружить и квалифицированно описать в протоколе совершаемого следственного действия данные, имеющие значение по делу (в том числе те, которые необходимо учесть в ходе последующего экспертного исследования). При этом медик может обратить внимание на глубину захоронения, состояние гроба, характер позы трупа, имеющиеся на нем повреждения и на иные обстоятельства, которые могли повлиять на сохранность трупа, на его внешний вид и т. д. .

Положение, на наш взгляд, не меняется в тех случаях, когда эксгумация трупа осуществляется в целях опознания последнего. Здесь, по существу, имеет место участие врачаспециалиста из области судебной медицины последовательно в двух процессуальнозначимых действиях: сначала в эксгумации, затем в опознании. Оба эти действия предпринимаются следователем соответственно требованиям ст. 180, 165 УПК РСФСР, участие в них лица с медицинскими познаниями не выходит за пределы того статуса специалиста, который очерчен в ст. 1331 УПК РСФСР. Иначе говоря, лицо с познаниями из области судебной медицины оказывает необходимую помощь следователю (органу дознания) в производстве соответствующего следственного действия, которое в силу отмеченных выше обстоятельств никоим образом не превращается в судебномедицинскую экспертизу.

Необходимо четко провести грань между собственно эксгумацией, проводимой от начала до конца следователем и остающейся следственным действием, и самостоятельным экспертным исследованием, осуществляемым судебным медиком. В имеющейся литературе на этот счет подчеркивается, что эксгумация и экспертиза извлеченного из земли трупа являются двумя самостоятельными действиями.

В случае появления необходимости применения специальных познаний из области судебной медицины для исследования эксгумированного трупа следователь (орган дознания) или суд решают вопрос о назначении судебномедицинской экспертизы.

УПК РСФСР не содержит специальных указаний об оформлении назначения судебномедицинской экспертизы эксгумированного трупа. Из этого следует, что такие экспертизы назначаются в обычном порядке, т. е. следователь выносит постановление, в котором указывает обстоятельства дела, обусловившие необходимость эксгумации и проведения экспертизы (первичной, дополнительной или повторной), перечисляет вопросы, подлежащие экспертному разрешению и т. д.

В тех случаях, когда назначается дополнительная судебномедицинская экспертиза эксгумированного трупа, что согласно ст. 81 УПК РСФСР производство ее может быть поручено тому же либо другим экспертам. Повторная же экспертиза поручается другому или другим экспертам. Но в любом случае в распоряжение эксперта представляется труп я все необходимые материалы уголовного дела.

Необходимо отграничить судебномедицинскую экспертизу также от такого процессуального действия, как получение образцов для сравнительного исследования. Это следственное действие, как известно, правовую регламентацию впервые в истории советского уголовного процесса получило в ныне действующем уголовнопроцессуальном законодательстве. В частности, ст. 186 УПК РСФСР предусматривает:

«следователь вправе получить у подозреваемого или обвиняемого образцы почерка или другие образцы, необходимые для сравнительного исследования, о чем составляется постановление.

Следователь вправе также получить образцы почерка или иные образцы для сравнительного исследования у свидетеля или потерпевшего, но лишь при необходимости проверить не оставлены ли указанные лицами следы на месте происшествия или на вещественных доказательствах.

В необходимых случаях изъятие образцов для сравнительного исследования производится с участием специалиста.

Об изъятии образцов для сравнительного исследования составляется протокол с соблюдением ст.

Аналогично сформулированы соответствующие статьи УПК большинства других союзных республик .

В соответствии с этим нормативноправовым предписанием образцы для сравнительного исследования могут быть получены следователем как с участием, так и без участия специалиста. Вопрос об отграничении судебномедицинской экспертизы от рассматриваемого следственного действия возникает в тех случаях, когда в качестве такого специалиста выступает лицо с познаниями из области судебной медицины. Скажем, надо получить кровь потерпевшего для сравнительного исследования, необходимого по делу. Когда же речь идет об изъятии крови, находящейся на теле подозреваемого, подногтевого содержимого у подозреваемого или о других подобных объектах будущего экспертного исследования, то мы сталкиваемся с несколько иным явлением, связанным скорее с получением вещественных доказательств. Поэтому в подобной ситуации нужно, очевидно, руководствоваться теми правилами уголовнопроцессуального закона, которыми определяется порядок обнаружения, изъятия и закрепления вещественных доказательств (ст. 83–86 УПК РСФСР).

Врач с познаниями из области судебной медицины, привлеченный для участия в получении образцов для сравнительного исследования, является, бесспорно, не кем иным, как специалистом в смысле ст. 1331 УПК РСФСР. Изложенные выше соображения о процессуальном положении специалиста и его отличия от судебного эксперта полностью сохраняют силу и применительно к данному случаю. Поэтому нет надобности особо обосновывать вывод о том, что врач, принимающий участие в получении следователем образцов для сравнительного исследования, не превращается в судебномедицинского эксперта.

Конечно же, вопрос о получении сравнительных образцов от трупа или у живых лиц может возникнуть и в ходе судебномедицинской экспертизы, назначенной в установленном законом порядке. Однако рассмотрение его представляется более целесообразным в том разделе пособия, где освещаются порядок и методические вопросы производства судебномедицинской экспертизы.

Более сложным и острым является вопрос о соотношении судебномедицинской экспертизы и освидетельствования.

В годы становления советского уголовного процесса термин «освидетельствование» чаще всего употреблялся для обозначения деятельности любого врача (в том числе судебного медика) по проведению судебномедицинской или судебнопсихиатрической экспертизы живого лица .

Но уже на том этапе развития уголовнопроцессуальной науки и практики выдвигалось предложение рассматривать освидетельствование в одном плане как самостоятельное следственное действие, в другом – как разновидность судебномедицинской экспертизы. «В случае, когда освидетельствование возлагается на эксперта, – писал, в частности, Н. В. Терзиев, – мы имеем дело в процессуальном смысле с экспертизой, а когда освидетельствование производится следователем или представителем органов дознания (с привлечением специалиста и без него), происходит следственный осмотр» .

В ведомственных нормативноправовых актах освидетельствования, проводимые медиком, также отождествлялись с судебномедицинской экспертизой. Например, в Инструкции о производстве судебномедицинской экспертизы в СССР от 13 декабря 1952 г. указывалось, что в компетенцию судебномедицинской экспертизы входят: производство судебномедицинского освидетельствования живых лиц, судебномедицинского исследования трупов, судебномедицинских и судебнохимических исследований вещественных доказательств, а также производство судебномедицинской экспертизы» (п. 9). Здесь, как видим, судебномедицинские исследования живых лиц рассматривались как разновидность экспертизы.

Позднее, по мере углубления понимания существа экспертизы, положение стало меняться. Все более весомыми становились соображения о необходимости четкого разграничения, с одной стороны, освидетельствования, с другой – судебномедицинской экспертизы. Советское уголовнопроцессуальное законодательство, принятое на рубеже 60х годов, пошло именно по такому пути. Однако оно подошло к правовой регламентации данного вопроса недостаточно последовательно. Убедиться в этом можно уже при простом сопоставлении текстов соответствующих статей УПК различных союзных республик.

Ст. 181 УПК РСФСР предусматривает, что следователь вправе произвести освидетельствование обвиняемого, подозреваемого, свидетеля или потерпевшего для установления на их теле следов преступления или наличия особых примет, если при этом не требуется судебномедицинской экспертизы».

УПК Украинской ССР решает тот же вопрос несколько иначе. Он гласит: «При необходимости выявить или удостоверить наличие у обвиняемого, подозреваемого или свидетеля особых примет следователь выносит об этом постановление и производит освидетельствование в присутствии двух понятых», а «при необходимости производит судебномедицинское освидетельствование…, такое освидетельствование по указанию следователя производится судебномедицинским экспертом или врачом» (ст. 193). Следственное освидетельствование, проводимое органами предварительного расследования и судебномедицинское освидетельствование, осуществляемое специалистоммедиком, различается также в УПК Казахской ССР (ст. 130) и в УПК Азербайджанской ССР (ст. 207), хотя и в них тоже есть некоторые особенности в регулировании данного процессуального действия.

Кроме заметных различий в формулировках уголовнопроцессуальные кодексы союзных республик, разграничивающие следственное и судебномедицинское освидетельствование, не определяют ни цель, ни особенности, ни порядок производства судебномедицинского освидетельствования, которыми оно отличалось бы от следственного.

При этом нельзя не принять во внимание то обстоятельство, что речь идет о действии, часто встречающемся в следственной И судебномедицинской практике, причем и здесь часто не проводится четких различий между экспертизой и освидетельствованием.

Достаточно сказать, что, по данным Главного судебномедицинского эксперта Минздрава СССР, например, в 1984 г. (позднее эти сведения не обобщались) из общего количества судебномедицинских исследований живых лиц (1 317 275) более 52,2 % (687 616) проведены по «направлениям» органов суда, прокуратуры и предварительного расследования, т. е. без назначения экспертизы. В этих случаях данное действие выступало как судебномедицинское освидетельствование. По данным А. М. Корнукова, на долю судебномедицинских освидетельствований приходится 75 % всех освидетельствований . Исследование, проведенное З. З. Зинатуллиным, показало, что проводится 94,7 % судебномедицинских и только 5,3 % следственных освидетельствований . Если же к практике судебномедицинского освидетельствования подойти с учетом того, что в трех союзных республиках, где судебномедицинское освидетельствование закреплено в самом законе, удельный вес этого приема становится еще более значительным. Например, в Украинской ССР, от общего числа проведенных судебномедицинских исследований живых лиц в 1984 г. судебномедицинские освидетельствования составили 64,7 % (144 601), а судебномедицинские экспертизы – 35,3 % (79 011); в Казахстане судебномедицинские освидетельствования составили 46,0 % (29 109), а судебномедицинские экспертизы – 53,1 % (33 057); в Азербайджанской ССР судебномедицинские освидетельствования составили 61 % (13 699), а судебномедицинские экспертизы – 39 % (8748).

Больше того, количество судебномедицинских освидетельствований имеет тенденцию к возрастанию. Например, в 1980 г. судебномедицинских освидетельствований в стране было проведено 671 094, а в 1984 г., как мы уже отмечали, их было уже 687 616. Анализ этих данных показывает, что часть таких освидетельствований проводится вместо судебномедицинских экспертиз. Например, в 1984 г. в СССР было проведено судебномедицинских освидетельствований 687 616 (52,2 %) и 629 659 (47,8 %) судебномедицинских экспертиз живых лиц. При этом степень тяжести телесных повреждений определялась в 1 235 847 случаях, т. е. в 93,8 % от общего количества. Это значит, что почти во всех случаях судебномедицинские освидетельствования проводились для решения вопросов, которые входят в компетенцию судебномедицинской экспертизы, поскольку по действующему закону для определения тяжести телесных повреждений обязательно назначено проведение судебномедицинской экспертизы (ст. 79 п. 1 УПК РСФСР).

Существующие ведомственные нормативноправовые акты, детализирующие задачи и некоторые организационные стороны работы судебных медиков, по существу способствуют такой практике. Так, Инструкция о производстве судебномедицинской экспертизы в СССР, утвержденная приказом Минздрава СССР от 21 июля 1978 г., при определении компетенции судебномедицинской экспертизы, указывает, что сюда относятся «экспертиза потерпевших, обвиняемых и других лиц, а также освидетельствование граждан для определения характера и тяжести телесных повреждений (п. 1.3.3). Из положения п. 2.1 Инструкции видно, что судебномедицинское освидетельствование решает те же задачи, что и судебномедицинская экспертиза живых лиц, т. е. установление тяжести, давности, механизма образования телесных повреждений, но имеет ограниченную сферу применения – только в стадии возбуждения уголовного дела. Согласно Правилам судебномедицинского определения степени тяжести телесных повреждений, утвержденных Приказом Минздрава СССР от 11 декабря 1978 г. (п. 4.33), как при судебномедицинской экспертизе, так и при судебномедицинском освидетельствовании живых лиц в выводах должны быть отражены:

Характер повреждения с медицинской точки зрения (ссадина, кровоподтек, рана, перелом кости и т. п.), их локализация и свойства.

Вид орудия или средства, которыми могли быть причинены повреждения.

Механизм возникновения повреждений.

Давность (срок) причинения повреждений.

Степень тяжести телесных повреждений с указанием квалифицирующего признака – опасность для жизни, расстройство здоровья, стойкая утрата трудоспособности и т. п.

Выводы в «Заключении эксперта» («Акте») должны являться результатом анализа данных, установленных при проведении экспертизы. Они должны быть подробными и научно обоснованными. Таким образом, «Инструкция» и «Правила» хотя и упоминают о двух различных формах применения специальных судебномедицинских познаний так же, как и УПК трех союзных республик, не проводят какихлибо существенных отличий между ними.

На протяжении десятилетий не прекращается дискуссия по рассматриваемой проблеме и в научной литературе . Многие авторы считают судебномедицинское освидетельствование разновидностью судебномедицинской экспертизы. Эту точку зрения наиболее отчетливо защищает С. А. Шейфер, полагающий, что «судебномедицинские освидетельствования являются разновидностью судебномедицинской экспертизы» . На той же позиции стоит Р. С. Белкин, рассматривающий судебномедицинское освидетельствование как «один из видов судебномедицинской экспертизы» .

Другие ученые рассматривают освидетельствование, проводимое лицом со специальными медицинскими познаниями, как «врачебный осмотр». И. Л. Петрухин, например, отмечает, что «в соответствии со статьей 181 УПК РСФСР освидетельствование возможно не только как разновидность следственного осмотра, но и как врачебный осмотр, проводимый в отсутствии следователя, по его поручению в установленной законом процессуальной форме, отличающейся от порядка проведения судебной экспертизы» . Отметим, что И. Л. Петрухин с давних пор считает, что «конструкция судебномедицинского освидетельствования, занимающая промежуточное положение между простым освидетельствованием и экспертизой, представляется довольно искусственной» . К этой точке зрения присоединяется и Н. А. Маркс .

Однако эта точка зрения не разделяется некоторыми процессуалистами. Отграничивая освидетельствование в целом от судебномедицинской экспертизы, они, опираясь на упомянутые выше нормы УПК УССР, Казахской ССР и Азербайджанской ССР, различают два вида освидетельствования: следственное, проводимое органами предварительного расследования, и судебномедицинское, проводимое специалистом из соответствующей области медицинской науки .

Как же разрешить спорный вопрос? Можно ли найти критерий разграничения следственного и судебномедицинского освидетельствования, судебномедицинского освидетельствования и судебномедицинской экспертизы. Заметим, что ответ на вторую часть вопроса предопределяет и на первую его часть.

Итак, существует ли критерий разграничения судебномедицинской экспертизы и судебномедицинского освидетельствования? Как уже было показано в практической деятельности судебномедицинских учреждений посредством судебномедицинского освидетельствования решаются задачи, входящие в компетенцию судебномедицинской экспертизы. Ведомственный нормативноправовой материал дает для этого основания. Так, в соответствии с Правилами судебномедицинского определения степени тяжести телесных повреждений» вполне возможно судебномедицинское освидетельствование даже при определении степени тяжести телесных повреждений, при объяснении механизма этих повреждений, давности их причинения и т. д. (п.п. 4.33).

Н. В. Жогин и Ф. Н. Фаткуллин предприняли попытку отграничить судебномедицинское освидетельствование от обычного и от судебномедицинской экспертизы тем, что при производстве судебномедицинского освидетельствования «не только обнаруживаются и фиксируются поддающиеся непосредственному восприятию факты, но дается медицинское обоснование или объяснение им», что «оно предназначено главным образом для установления фактов, не вполне доступных следственному освидетельствованию и, вместе с тем, не требующих применения специальных познаний из области медицинской науки и практики в том объеме, какой характерен для судебной экспертизы» . Нетрудно заметить, что авторы указывают два признака, свойственные судебномедицинскому освидетельствованию и отличающие его от судебномедицинской экспертизы: непосредственное восприятие судебным медиком фактов и использование для их объяснения специальных познаний в объеме меньшем, чем при экспертизе.

По этому поводу в литературе не без оснований отмечается объем используемых врачом специальных познаний из области судебной медицины не может служить признаком, отличающим судебномедицинское освидетельствование от судебномедицинской экспертизы. Так, С. А. Шейфер считает, что «положение о «меньшем объеме» познаний не может быть принято в силу его неопределенности. К тому же результаты проведенных судебным медиком обследований (какими бы простыми они ни были) обязательно требуют обобщения и истолкования, а это существенный признак экспертизы» .

Есть и другие соображения, указывающие на слабость и противоречивость конструкции судебномедицинского освидетельствования.

Первое из них связано с неизбежным дублированием работы судебных медиков. Как уже отмечалось, судебномедицинское освидетельствование фактически решает задачи, отнесенные к компетенции судебномедицинской экспертизы: о характере, давности, тяжести и механизме образования телесных повреждений. При этом по своей структуре акты судебномедицинского освидетельствования не отличаются от заключения эксперта (этот момент прямо подчеркивается в п. 3.11 Инструкции), этот документ формально же считается заключением эксперта, поскольку исследование производилось без вынесения постановления.

Но так как для разрешения вопроса о характере телесных повреждений УПК всех союзных республик требуют обязательного назначения экспертизы, складывается парадоксальное положение: следователь, получивший от эксперта акт судебномедицинского освидетельствования и не имея оснований усомниться в его полноте и обоснованности, вынужден назначать судебномедицинскую экспертизу. Нередко эксперт судебный медик в подобной ситуации вынужден дублировать свои выводы, изложенные в акте.

Не случайно поэтому, что в следственной практике наблюдается устойчивая тенденция рассматривать «Акты судебномедицинского освидетельствования» как заключение эксперта, каковыми они, однако, не являются.

Неопределенность правовой оценки судебномедицинского освидетельствования порождает массу других трудностей. Неясно, в каком качестве судебный медик должен быть вызван в суд, когда в этом возникает необходимость, т. к. экспертом он не назначается (заметим, что согласно п. 3.5 и 3.11 Инструкции он обязан подписать «Акт» именно как судебномедицинский эксперт), специалист же действует лишь в рамках следственного действия и не вправе давать заключения. Кроме того, неясно, какой вид исследования должен быть проведен судебным медиком, когда следователь или суд не соглашаются с выводами, изложенными в «Акте»: здравый смысл подсказывает, что нужна повторная экспертиза (с отстранением эксперта, составившего «Акт», от ее проведения), однако первичное исследование экспертизой не является и поэтому формально можно назначить первичную экспертизу, поручив ее тому же эксперту, который составил «Акт». А это недопустимо, т. к. поставлена под сомнение объективность эксперта .

К тому же, несмотря на важность решаемых при судебномедицинских освидетельствованиях вопросов, обвиняемый, подозреваемый и потерпевший, чьи интересы затронуты самым непосредственным образом, оказываются полностью устраненными от производства исследования.

С учетом сказанного следует согласиться с позицией тех авторов, которые предлагают исключить из уголовнопроцессуального закона и из судебномедицинской практики возможность проведения судебномедицинского освидетельствовании за рамками судебномедицинской экспертизы.

Принципиальное решение данного вопроса содержится в УПК Армянской ССР, где судебномедицинское освидетельствование рассматривается как разновидность судебномедицинской экспертизы и производится с соблюдением правил, предусмотренных для экспертизы (ст. 181).

Отметим также, что отказ от искусственной конструкции судебномедицинского освидетельствования уже обозначился в законодательстве: ни одна союзная республика не заимствовала опыт УПК УССР, Казахской и Азербайджанской ССР. Наоборот, из УПК Узбекской ССР в 1976 г. норма о судебномедицинском освидетельствовании была исключена, что следует признать правильным.