К ТЕОРИИ СУДЕБНОЙ ПСИХОНОМИКИ

В. Б. Первомайский

В настоящее время теоретическим фундаментом познавательной структуры, раскрывающим сущность судебно-экспертного познания, является криминалистическое учение о связях взаимодействия.

В пределах судебной экспертологии на базе учения о связях взаимодействия формируется три общих учения в зависимости от характера следовой информации, используемой в конкретных видах экспертного исследования: судебно-экспертное следоведение, судебноэкспертная документалистика и судебно-экспертная психономика.

Следоведение объединяет криминалистические, судебно-технические и судебномедицинские экспертизы, отличительным признаком которых является исследование следов преступления в их материальной форме (материальные следы-отображения). Документалистика объединяет все разновидности судебно-экспертного познания обстоятельств исследуемого события, запечатлённого в семантике документов в виде следов-обозначений (судебно-экономические экспертизы). И, наконец, психономика, исследующая поведенческие акты людей, связанные с особенностями психического отражения ими расследуемого события. Речь идёт о судебно-психиатрических и судебнопсихологических экспертизах, исследующих идеальные следы-отображения [18].

Современный этап развития судебной экспертизы психических состояний характеризуется рядом противоречивых тенденций. Действующее законодательство в качестве общей посылки допускает использование научных, технических или других специальных знаний в уголовном процессе (ст. 75 УПК), специальных познаний в области науки, искусства, техники или ремесла в гражданском процессе (ст. 57 ГПК), а также когда возникает необходимость в специальных познаниях при рассмотрении дел об административных правонарушениях (ст. 273 КУАП), путём назначения соответствующей экспертизы. Очевидно, что применительно к экспертизе психических состояний речь идёт именно о научных знаниях, а не знаниях в области искусства, техники или ремесла.

Законодатель не дифференцирует, к какой именно науке относятся знания, необходимость в которых возникает при решении вопросов, относящихся к психике. И это вполне понятно, поскольку нецелесообразно загромождать закон перечислением всех возможных отраслей специальных знаний, которые могут понадобиться при решении вопросов, возникающих по делу. Поскольку процесс дифференциации наук является перманентным, то использованная в законе абстрактная формула охватывает все возможные случаи обращения к специальным знаниям, оставаясь верной даже в отношении тех знаний, которые были неизвестны законодателю на момент составления кодекса.

Среди специальных знаний, применяемых в судебной экспертизе, знания о психической деятельности человека занимают особое положение.

Исследуя специальную литературу, можно сделать вывод, что судебно-психиатрическая экспертиза продолжает оставаться 1егга тсодпка для судебной экспертологии. В равной мере это относится и к судебно-психологической экспертизе, какой она есть в настоящее время. Конечно же, этому есть своё объяснение и свои причины. Ближайшая из них лежит на поверхности. Криминалистическое учение о связях взаимодействия базируется на исследовании материальных объектов. Эти объекты стабильны во времени, имеют постоянные свойства и сохраняют свою сущность независимо от позиции или желания исследователя. Юридически значимые факты, выявленные при исследовании таких объектов экспертным путём, остаются фактами независимо от политической конъюнктуры, доминирующей в обществе идеологии или иных социальных воздействий.

Психиатрическая экспертиза в этом смысле на сегодняшний день менее определённа и более зависима, поскольку психиатрия, как наука и медицинская практика, социальна по своей природе. Попытки приложения теории доказательства к психиатрической диагностике наталкиваются на серьёзные преграды в виде доминирующих в обществе психиатрических школ, препятствующих развитию «инакомыслия», несовершенства и противоречивости диагностических стандартов, дефектов подготовки психиатров. С психологической экспертизой дело обстоит ещё сложнее. Предполагая возможные возражения оппонентов, приходится констатировать, что судебно-психологическая экспертиза продолжает находиться в поиске своего места в ряду экспертных наук,

наталкиваясь на ряд серьёзных препятствий. К основным из них относятся: отсутствие чётких представлений об объектах и предмете исследования, отсутствие экспертного метода исследования, отсутствие диагностических стандартов по психологическим аспектам объекта экспертизы, которые могли бы быть использованы в уголовном или гражданском процессе. Иными словами, всё сводится к ответам на вопросы: есть ли потребность у суда в выявлении юридически значимых фактов психологической природы, которые могут повлиять на судебное решение, представлены ли такие факты каким-либо образом в действующем законодательстве и позволяет ли современное состояние психологической науки доказательно установить наличие такого факта.

Чтобы предотвратить подозрения в отрицании права на существование судебно-психологической экспертизы, отмечу, что поставленные вопросы не исключают поиска ответов на них. Пока же приходится констатировать недостаточную структурированность клинико-психопатологического метода исследования, применяемого как в общей, так и судебной психиатрии.

Но наиболее существенным признаком, определяющим специфику и разграничивающим следоведение и документалистику как виды криминалистической экспертизы от судебной психономики, является следующий. Криминалистические экспертизы устанавливают факты, имеющие значение для определения вины только в одной её части, а именно наличия причинно-следственных отношений между определённым лицом и инкриминируемым ему деянием. У судебной психономики задача иная. Судебнопсихиатрическая экспертиза устанавливает потенциально либо актуально наличие второй составляющей вины — психического отношения субъекта к инкриминируемому ему деянию. Соответственно судебно-психологическая экспертиза должна определять психические характеристики субъекта деяния и особенности психического отношения к инкриминируемому деянию, если это отношение не выходит за рамки нормы.

Очевидно, что при проведении и судебно-психиатрической, и судебно-психологической экспертизы эксперт, отвечая на поставленные ему вопросы, называет выявленные психические феномены, имеющие юридическое значение, и указывает, в чём оно состоит.

Вторым существенным признаком, общим для указанных экспертиз, является исследование идеальных следов.

Основной теоретической предпосылкой методологического характера, необходимой для адекватного понимания предмета исследования в складывающейся теории судебной психономики, является выделение особого, абстрактного по своему содержанию, отношения, которое, согласно диалектике развития научного знания [9, с. 215-218], должно отвечать трём требованиям:

Обладать максимальной в рамках данной теории всеобщностью и постоянной воспроизводимостью с точки зрения выведения тенденций развития исследуемого объекта.

Отражать основное движущее противоречие исследуемого объекта, а потому такое отношение само должно представлять собой единство разных отношений, которое и образует указанное противоречие.

Должно обладать реальным прообразом в объективной действительности, т. е. непосредственно отражать реальное исходное противоречие в самом исследуемом объекте.

Отношение, отвечающее указанным трём требованиям, может быть использовано в качестве так называемой исходной абстрактной «клетки» метода восхождения как основного способа познания содержательной стороны исследуемого объекта. Для определения такого отношения необходимо соблюдение и четвёртого требования: выяснение субординации категорий, соотносимых с исходной «клеткой», характера их исторического и фактического взаимоотношения. Теперь нам предстоит установить, соответствует ли указанным требованиям предлагаемое ниже понимание идеального следа.

Определение понятия идеальных следов-проявлений1 в судебно-психиатрической и судебно-психологической экспертизе отсутствует. Поэтому обратимся к основным предпосылкам определения понятия.

Если исходить из мысли, высказанной В. А. Энгельгардтом о том, что в основе жизни лежат три потока — материи, энергии и информации [9, с. 443], то они же должны обеспечивать взаимодействие человека с окружающей средой. Это взаимодействие, как универсальная форма изменения состояния тел, характеризуется стремлением к достижению через механизм адаптации определённого равновесия в системе «человек- среда» с одной стороны, и сохранение внутреннего гомеостаза в организме — с другой. В этом смысле адаптация или приспособление может быть представлена как взаимное изменение материальных, энергетических и информационных свойств и характеристик взаимодействующих объектов, обеспечивающих разрешение возникающих между ними в процессе взаимодействия противоречий. Применительно к нашей теме объём понятия «адаптация» включает человека, как физическое существо, наделённое сознанием, и окружающую среду как совокупность определённых материальных, энергетических и информационных свойств природы и общества, доступных восприятию человека. Согласованная динамика их взаимодействия составляет содержание понятия «адаптация» [20].

По направлению адаптация человека может быть прямой и обратной, по содержанию — функциональной или структурной, по способу формирования — активной или пассивной. Прямая адаптация предполагает морфофункциональные изменения в организме человека под влиянием внешних обстоятельств. Обратная адаптация предполагает изменение окружения вследствие целенаправленных действий человека. Такие взаимные изменения взаимодействующих объектов возможны лишь вследствие отражения их друг другом. Отражение, как одно из всеобщих свойств материи, на этапе Ното 8ар1епз достигло

наибольшей сложности. У человека отражение охватывает широкий диапазон следов от простейших биологических реакций в виде изменения структуры и функции ткани, контактирующей с внешним раздражителем, до сложнейших форм психического отражения с формированием в сознании виртуальной реальности окружающего мира, включая субъекта этого отражения.

Взаимосвязь органов и систем в едином биосоциальном организме, каким является человек, обеспечивает такую же взаимосвязь различных по сложности форм отражения. Таким образом, в пределах единого организма формируется определённая иерархия следов, при которой более сложные по структуре и содержанию следы всегда включают в себя более простые, элементарные. Следовательно, идеальные следы, в своей совокупности образующие в сознании виртуальную реальность, являются производным определённым образом упорядоченной совокупности следов материальных. Эти следы формируются в организме человека под воздействием внешних материальных, энергетических, а так же информационных раздражителей, являющихся в свою очередь моментом материального взаимодействия [6]. Они могут быть кратковременными, исчезая после прекращения действия раздражителя, или долговременными, закрепляясь механизмами памяти.

В литературе имеется несколько определений идеального. В философии под идеальным понимается субъективный образ объективной реальности, возникающий в процессе целесообразной деятельности человека [22]. В психологии — идеальное рассматривается как «особый способ бытия объекта, его представленности (активного отражения) в психическом мире и жизнедеятельности субъекта» [7]. В логике идеальное определяется как «характеристика образов, возникающих в мозгу человека в результате воздействия предметов внешнего мира на органы чувств, выражающая процесс отражения предметов, явлений материального мира в сознании человека» [6].

Приведённые определения достаточно близки. Однако с точки зрения потребностей экспертизы более удачным представляется определение идеального как вида психического бытия сложных самоорганизующихся систем, в которых через био-физико- химический язык мозга реализуются программы преобразования текущей информации и продуцирования новой [10]. В приведённых определениях с различной полнотой отражены элементы, составляющие объём понятия — предметы внешнего мира и мозг человека с его периферическими компонентами в виде органов чувств, и содержание понятия — сознание с возникающими в нём образами. Естественно, что предметы внешнего мира входят в объём понятия не в материальном смысле, а в виде психического отражения, следа, проекции в сознание. Сознание же с такими элементами, как самосознание, Я, критичность в современном понимании есть не только отражение окружающего и познающего субъекта в нём, формирование определённого отношения Я к отражаемому, но и соответствующая отражению и отношению деятельность. Поэтому эти образы-отражения не просто отображают объективно существующие предметы и явления, а обязательно преломляются через филогенетический и онтогенетический опыт воспринимающего субъекта, в который входят знания, опыт деятельности и общения как индивидуальный, так и исторический, передающийся через обучение.

Поскольку, как указано выше, взаимодействие человека со средой через механизм адаптации имеет целью достижение равновесия между ними и сохранение внутреннего гомеостаза в организме человека, эффективность этого процесса прямо связана с адекватностью взаимного отражения. Адекватность отражения может оцениваться по трём основным показателям [21, 22]:

по достоверности (доказательности) отображения;

по точности и полноте отображения (экстенсивный показатель);

по глубине или существенности отображения (интенсивный показатель).

Очевидно, что обязательным элементом понятия «адекватность отражения» является субъект оценки адекватности. В соответствии с деятельностной теорией сознания, для его полноценного функционирования, ведущей предпосылкой чего является адекватность отражения, необходимо постоянное сопоставление возникающих в нём образов- отображений с реально существующими предметами, их определёнными совокупностями и явлениями. Это происходит в результате деятельности, осуществляемой с помощью материальных средств и процессов. Деятельность позволяет не только постоянно сравнивать идеальные отображения с реальными предметами, но и необходимым образом их видоизменять [21, 22] в соответствии с потребностями адаптации. В рамках концепции функциональной системы по П. К. Анохину под идеальными отображениями необходимо понимать не только отражение конкретных реальных предметов, их определённой совокупности, или явлений, но и идеальную модель предвосхищаемых результатов деятельности [1]. В результате деятельности эта идеальная модель материализуется через произвольное (в отличие от естественного, природного процесса) изменение различных характеристик существующих объектов среды, изменение их взаимоотношения в пространстве и времени и создание новых объектов. Происходящее в процессе деятельности постоянное сличение полученных результатов с предвосхищающей их идеальной моделью обеспечивает их совпадение в случае нормального состояния сознания.

Таким образом, идеальное, как нечто единое и неразрывное в сознании субъекта, в процессе взаимодействия с окружающей средой оставляет в ней материальные следы и, приобретая дискретный характер, проявляется в них. Информация о состоянии сознания субъекта, оставившего следы, может быть получена только путём определения в динамике изменения характеристик объектов, воспринявших следы, и их совокупностей. Для этого необходимо постоянное сопоставление исследуемых объектов в процессе их изменения. Поскольку же изменение объектов возможно и вследствие различных причин естественного характера, доказательство влияния причин «неестественного» характера (разума или, напротив, его болезненного расстройства) возможно лишь при сопоставлении обнаруженных изменений с ранее установленным или презюмированным стандартом.

Этот имманентный, обязательно присутствующий в сознательной деятельности субъекта, оставляющего следы, как и субъекта, познающего их, элемент сопоставления показывает, что судебная психономика имеет дело не со следами-отображениями как одномоментными, статичными элементами взаимодействующих объектов, а со следами- проявлениями как динамичным процессом. Естественным следствием отсюда является вывод, что идеальное в виде образов, формирующихся в мозгу человека, есть не просто следы-отображения внешних, по отношению к мозгу, предметов и явлений, а представляют собой следы-проявления. Возвращаясь в результате деятельности субъекта в окружающую среду, идеальное вновь материализуется в следах-отображениях и следах- обозначениях, обеспечивая тем самым принципиальную возможность познания психической деятельности субъекта, оставившего эти следы. Указанное, однако, не означает, что идеальное может существовать самостоятельно в окружающей среде, вне материальных следов и независимо от мозга познающего субъекта. Попытка обоснования в литературе противоположной точки зрения, переполненная противоречиями, подвергнута критическому анализу и импонирует скорее как курьёз [11].

Например, камни Стоунхенджа о своём идеальном содержании ничего не говорят ни животным, ни людям, неспособным в силу различных причин воспринять его. Сознание же адекватное по уровню развития степени сложности заключённого в них идеального, применяя научные методы познания, утверждает, что Стоунхендж — это древняя обсерватория [23]. Аргументами в этом утверждении являются исчезающе малая вероятность случайного возникновения подобной совокупности каменных образований и ориентированность на вполне определённые астрономические явления, позволяющая предсказывать их наступление.

Таким образом, если приведённые нами выше аргументы верны, то идеальные следы- проявления есть ничто иное, как совокупность материальных следов-отображений и следов-обозначений, определённым образом упорядоченные в пространстве и во времени. Такое определение идеального следа соответствует представлениям об информации как о данных, которые характеризуют объект познания и могут быть выделены познающим субъектом в том или ином отображении познаваемого объекта [15]. Отсюда следует ряд положений, имеющих принципиальное значение для практики экспертизы психических состояний.

Следы-отображения включают в себя следы-изменения, следы-обозначения и следы-проявления, которые не рядоположны, а находятся в определённой иерархии. Их взаимоотношение может быть представлено в виде следующей схемы

1.

Поскольку следы-отображения возникают в результате взаимодействия, то и фиксируются они на взаимодействующих объектах. Поэтому к материальным следам, содержащим информацию о психическом состоянии лица, относятся не только те, что формируются в окружающей среде. К следам-изменениям относятся мимика, пантомимика (поза, жесты), поведение человека. К следам-обозначениям относятся не только письменные источники, но и речь. На этой методологической базе формируется ряд наук. Так, этологическая психиатрия исследует невербальное поведение человека для диагностики болезненных состояний и прогноза, а также исследует эволюцию патологического поведения в фило-онто-историогенезе [16]. Исследование невербального поведения, в частности, микровыражений и микрожестов, имеет существенное значение для выявления обмана, а, следовательно, для распознавания симуляции и диссимуляции [25]. Лингвистика изменённых состояний сознания изучает изменение объёма и содержания речевых конструкций в зависимости от характера и глубины изменения сознания [19]. Данные, полученные этими науками, пока ещё не освоены экспертизой психических состояний.

Любые материальные следы, будь-то следы-изменения или следы-обозначения, возникающие при взаимодействии человека с окружающей средой, всегда содержат в себе идеальные следы-проявления.

При отсутствии материальных следов-изменений и (или) следов-обозначений выявление идеальных следов-проявлений невозможно.

Поскольку идеальные следы-проявления, будучи зафиксированными в предметах и явлениях окружающей среды, приобретают дискретный характер, извлечение информации о них требует определённого количества материальных следов- изменений и (или) следов-обозначений.

Извлечение информации об идеальных следах-проявлениях предполагает исследование материальных следов в динамике и сопоставление их со стандартом.

Схема 1

СЛЕДЫ- ОТ ОБРАЖЕШЫ

Теперь, чтобы проверить правильность определения ключевого отношения, выбранного для последующего анализа процесса экспертного познания психических состояний, нам необходимо ответить на вопросы, поставленные в начале настоящей статьи.

Вопрос первый. Обладают ли идеальные следы-проявления максимальной в рамках криминалистического учения о связях взаимодействия всеобщностью и постоянной воспроизводимостью с точки зрения выведения тенденций развития исследуемого объекта?

Положительный ответ на этот вопрос определяется универсальностью категорий взаимодействия, отражения, отношения как атрибутивных свойств материи, находящих выражение в следах в каждый конкретный момент своего проявления. Отсюда следует, что нет иного способа познания тенденций развития исследуемого объекта, каким является человек с его наиболее существенным, отличительным признаком — сознанием, кроме как через выявление идеальных следов-проявлений. Не проявившись вовне через материальные следы-отображения и следы-обозначения, психическое состояние человека не может быть познано, оставаясь вещью в себе. Это обстоятельство определяет специфику экспертного метода исследования психических состояний. Сущность идеальных следов-проявлений создаёт принципиальную возможность познания психических состояний в рамках судебной экспертизы ретроспективно, на момент события юридически значимого действия и, в частности, делает возможным проведение посмертной экспертизы.

Вопрос второй. Отражают ли идеальные следы-проявления основное движущее противоречие исследуемого объекта и представляют ли они собой единство разных отношений, образующих указанное противоречие?

Идеальные следы-проявления прямым и непосредственным образом отражают основное движущее противоречие исследуемого объекта, состоящее в идеальном содержании сознания и материальной форме его проявления. Неограниченное число степеней свободы мысли и непрерывность при оперировании идеальными образами и абстрактными понятиями в виртуальном пространстве сознания пребывает в постоянном противоречии с материальной ограниченностью и прерывностью окружающей среды. Это противоречие реализуется в каждом моменте деятельности, порождая потребность в адаптации как перманентном движении к постоянству, которое в принципе не может быть достигнуто. Указанное движущее противоречие образуется единством отношений: между субъектом

носителем сознания и окружающей средой, между материальными следами сознательной деятельности, образующими идеальное содержание, отражаясь в сознании воспринимающего субъекта и, наконец, между идеальными сущностями, возникающими в сознании в каждый отдельный момент восприятия субъектом окружающей среды. Все эти отношения и находят своё выражение в идеальных следах-проявлениях. Противоречивая природа идеальных следов состоит в том, что они и материальны и нематериальны, они объективны и необъективны. Они существуют в скрытом виде в совокупности материальных объектов и явлений для любого наблюдателя, способного отражать окружающую действительность, но доступны только носителю сознания. Такая зависимость предполагает адекватность организации, уровня развития и подготовки воспринимающего аппарата, степени сложности воспринимаемых следов.

Вопрос третий. Обладают ли идеальные следы-проявления реальным прообразом в объективной действительности, то есть, отражают ли они реальное исходное противоречие? Реальным прообразом идеальных следов-проявлений являются искусственно созданные материальная и духовная среда обитания человека, всё то, что

В. И. Вернадский относил к ноосфере и по поводу чего писал: «Всматриваясь в изменения, вносимые новой геологической силой — силой культурного человечества, созданной подготовкой миллионов лет изменения живой материи, — видишь, что агентом, приводящим её в движение, является сознание, ум, новая сила на нашей планете»

[14].

Вопрос четвёртый. Какова субординация категорий, соотносимых с идеальными следами-проявлениями, и характер их исторического и фактического взаимодействия? Субординация категорий, соотносимых с идеальными следами-проявлениями, исследована нами ранее в связи с рассмотрением проблемы невменяемости [13]. Последовательность понятий «психика — сознание — самосознание — Я — критичность» представляет динамику усложняющихся форм отражения в живой материи. При этом каждая предшествующая форма не уничтожается последующей, а присутствует в ней в «снятом» виде. Отражение, таким образом, достигает наивысшей степени сложности на этапе критичности, когда сознание оценивает самое себя через механизм идеальных следов-проявлений.

Ответы на все четыре вопроса позволяют думать, что «исходная клетка» в виде идеальных следов-проявлений обозначена нами верно, и на этой основе возможно дальнейшее исследование проблемы. Общей предпосылкой является то обстоятельство, что действия (деятельность), имеющие юридическое значение, представляются частным случаем деятельности вообще. Поэтому методология познания идеальных следов при проведении экспертизы будь-то в уголовном или гражданском процессе, либо в случае правопослушной деятельности, остаётся неизменной.

Литература

Анохин П. К. Избранные труды (философские аспекты теории функциональной системы). — М.: Наука, 1978. — 400 с.

Бондар М. €. Особливосп д1агностичного дослщження пщпиав з ознаками порушення координацп рух1в 1х виконавщв // Кримшалютика та судова експертиза.

2000. — Вип. 49. — С. 59-65.

Гуськов В. С. Терминологический словарь психиатра. — М.: Медицина, 1965. — 220 с.

Жаргков Ю. Ф., Струк I. О., Голубовський Ю. О. Сшди-вщображення та 1х кримшалютичне значення // Кримшалютика та судова експертиза. — 2000. — Вип.

— С. 9-16.

Жилтський Г. В., Разумов А. Б. Система ВАДС (водш-автомобшь-дорога- середовище) 1 судово-автотехшчна експертиза // Кримшалютика та судова експертиза. — 2000. — Вип. 49. — С. 173-176.

Кондаков Н. И. Логический словарь. — М.: Наука, 1971. — 656 с.

Краткий психологический словарь / Сост. Л. А. Карпенко; Под ред.

А. В. Петровского, М. Г. Ярошевского. — М.: Издательство политической литературы, 1985. — 432 с.

Литвин Т. В. Вплив сташв псиично! напруги на писемне мовлення (питання систематизацп д1агностичних ознак) // Кримшашстика та судова експертиза. — 2000. — Вип. 49. — С. 69-76.

Материалистическая диалектика как общая теория развития. Диалектика развития научного знания / Под ред. Л. Ф. Ильичёва. — М.: Наука, 1982. — 464 с.

Морозов М. Н. Психофизиологическая проблема: поиск интегрального решения // Журнал психиатрии и медицинской психологии. — 1995. — № 1. — С. 32-36.

Морозов М. Н. // Журнал психиатрии и медицинской психологии. — 1996. — № 1.

С. 86-87.

Первомайский В. Б. Конвенционализм или научная классификация и диагностика психических расстройств // Вюник Асощацп псих1атр1в Украши. — 1998. — № 3.

С. 158-160, 170-172.

Первомайский В. Б.Невменяемость. — Киев, 2000. — 320 с.

Письма В. И. Вернадского И. И. Петрункевичу // Новый мир. — 1989. — № 12. —

С. 210.

Полевой Н. С. Криминалистическая кибернетика. — 2-е изд. — М.: МГУ, 1989. — 328 с.

Самохвалов В. П. Эволюционная психиатрия. — Симферополь: Движение, 1993. — 286 с.

Сегай М. Я. Методология судебной идентификации. — Киев, 1970. — 256 с.

Сегай М. Я., Стринжа В. К. Судебная экспертиза материальных следов- отображений (проблемы методологии). — Киев: 1н Юре, 1997. — 174 с.

СпивакД. Л. Лингвистика изменённых состояний сознания. — Л.: Наука, 1986. — 92 с.

Тарасов К. Е., Черненко Е. К. Социальная детерминированность биологии человека. — М.: Мысль, 1979. — С. 212-242.

Тюхтин В. С. Отражение // Философский энциклопедический словарь. — 2-е изд.

М.: Советская энциклопедия, 1989. — С. 454-455.

Философский словарь / Под ред. И. Т. Фролова. — 5-е изд. — М.: Политиздат,

1987. — 590 с.

Хокинс Дж., Уайт Дж. Разгадка тайны Стоунхенджа. — М.: Мир, 1973. — 256 с.

Шумский Н. Г. Диагностические ошибки в судебно-психиатрической практике. — СПб, 1997. — 395 с.

Экман П. Психология лжи. — СПб: Питер, 1999. — 272 с.

Примечание

Термин «следы-сопоставления», применённый в ранее опубликованной статье, заменён на более точный термин М. Я. Сегая «следы-проявления».