ВОПРОСЫ СУДЕБНО-ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ ПРИ ОПРЕДЕЛЕНИИ НЕВМЕНЯЕМОСТИ И НАЗНАЧЕНИИ ПРИНУДИТЕЛЬНЫХ МЕР МЕДИЦИНСКОГО ХАРАКТЕРА В ПРОЕКТАХ УПК И УК УКРАИНЫ

М. Я. Сегай, В. Б. Первомайский

Не вызывает сомнений важное значение судебной экспертизы для обеспечения охраны прав человека в системе институтов правового государства1.

Проекты не учитывают в полной мере действующий Закон Украины «О судебной экспертизе» и не согласованы с проектом Закона «О психиатрической помощи в Украине». Не учтены положения о презумпции психического здоровья, об условиях добровольной и принудительной психиатрической помощи, к которой относится и судебно-психиатрическая экспертиза. В проектах не учтены, а кое в чём усугублены недостатки действующего процессуального законодательства в части рассмотрения дел о назначении принудительных мер медицинского характера. Отсутствие системного взгляда на вопросы взаимоотношений экспертизы и прав человека приводит к целой цепочке существенных противоречий. Остановимся более детально на некоторых принципиальных вопросах.

В проекте УК наиболее важными для психиатра-эксперта являются статьи, касающиеся вменяемости-невменяемости и принудительных мер медицинского характера. Научные исследования свидетельствуют, что для правильного понимания проблемы вменяемости- невменяемости необходимо чётко отграничивать эти понятия от способности лица осознавать свои действия и осознанно руководить ими2. Следствием их отождествления является использование в проектах понятий «состояние вменяемости, невменяемости, ограниченной вменяемости», хотя психиатрия таких состояний не знает.

Формула невменяемости, изложенная в ст. 15 проекта УК, не отвечает правилам определения понятия через ближайший род и видовое отличие. В ней используется союз «или» между идеаторной и волевой составными частями сознания. Между тем хорошо известно, что волевыми действиями являются только те, которые совершаются сознательно. Осознание своих действий является обязательной и единой предпосылкой сознательного руководства ими. Эта проблема хорошо исследована в философии, психологии, нейрофизиологии3. Кроме того, психиатрия за 100 лет своего существования

так и не смогла найти пример такой психической болезни, при которой человек сознаёт свои действия, то есть и себя, и окружающее, и соответствие действий определёнными обстоятельствам, и их мотив, цель, а значит и противоправность, но напрочь не способен ими руководить. Такую ситуацию невозможно вообразить даже теоретически из-за того, что сознание является системным понятием. Неспособность к осознанию своих действий отличается от способности качественно, и эта новая качественная характеристика не может не распространяться на все составные части сознания. Поэтому использование союза «или» является ещё и методологической ошибкой. Он был введён в формулу невменяемости в 1903 году и отражал понимание психических болезней в то время, когда ещё не было их чёткого размежевания по признаку ограничения или полного лишения больного способности сознавать свои действия и сознательно руководить ими.

Другое дело, когда речь идёт об ограниченной вменяемости, предпосылкой определения которой является ограниченная способность осознавать свои действия и (или) сознательно руководить ими.

В проект УК впервые введено понятие ограниченной вменяемости (ст. 15-1). Но её определение является очень общим. Это составляет предпосылку для субъективных толкований при применении этой нормы в практике. Как и в случае невменяемости, авторы проекта понятие ограниченной вменяемости трактуют как состояние, хотя таких состояний психиатрия не знает. Есть лишь определённые психические болезни, диагностика которых делает возможным признание лица ограниченно вменяемым. Суть проблемы состоит в том, что все так называемые пограничные психические расстройства в той или иной мере ограничивают способность лица осознавать свои действия и (или) руководить ними. Этим они отличаются от психозов, слабоумия и других тяжёлых психических расстройств, при которых указанная способность полностью исключается. Отождествление ограниченной вменяемости с психическим состоянием, то есть с ограниченной способностью осознавать свои действия и (или) сознательно руководить ими, делает возможным признать ограниченно вменяемым любое лицо, которое имеет хотя бы незначительные расстройства психики. Негативные последствия такой экспертной и судебной практики несложно предвидеть. Поэтому необходимо законодательно закрепить лишь значительное ограничение указанной способности, в качестве основания для признания лица ограниченно вменяемым.

В ст.

у которого во время совершения им преступления способность осознавать свои действия и (или) сознательно руководить ими была существенно ограничена вследствие психической болезни, которая проявляется преимущественно умственной недостаточностью, волевыми, или аффективными расстройствами, может быть признано судом ограниченно вменяемым. Такое лицо подлежит уголовной ответственности. Признание лица ограниченно вменяемым учитывается при определении вины, назначении наказания и применении принудительного лечения».

Вторым по важности является вопрос применения принудительных мер медицинского характера. Действующая ст. 13 УК Украины подвергалась аргументированной критике, как и инструкция, составленная наеё основе4. Но она не учтена авторами проекта. Между тем, пользуясь критериями, предусмотренными ст. 88 проекта УК, любого больного, совершившего общественно опасное действие, можно поместить в психиатрическую больницу с любой степенью строгости наблюдения. Чтобы предотвратить недоразумения, которые могут возникнуть в связи с этим, норма ст. 88 проекта УК должна быть переориентирована на понятие общественной опасности психически больного, совершившего общественно опасное деяние, предусмотренное УК. Именно этот признак является единственным основанием применения принудительной меры медицинского характера к лицу, которое не способно к сознательным действиям.

В проекте УПК игнорируется право лица на добровольность получения психиатрической помощи в виде судебно-психиатрической экспертизы.

В соответствии со ст. 230 проекта УПК, постановление о назначении судебнопсихиатрической экспертизы не объявляется подозреваемому и обвиняемому в тех случаях, когда их психическое состояние делает это невозможным. Отсутствие в ст.ст. 150 и 230 проекта УПК критериев, наличие которых может вызвать у следствия или суда сомнение относительно вменяемости лица, либо относительно возможности объявить ему постановление о назначении судебно-психиатрической экспертизы, выводит этот процесс за границы закона и ставит права данного лица в полнейшую зависимость от следователя или судьи, их осведомлённости в вопросах судебной психиатрии, непредубеждённости и т. п.. Это ошибочная позиция. Если речь идёт о юридическом принципе, объявление постановления о назначении судебно-психиатрической экспертизы должно быть сделано при любых условиях, то есть в присутствии защитника, законного представителя, как, кстати, и предусматривает ст.

Но пока что в практике не являются исключительными случаи, когда обвиняемый узнаёт о назначении ему судебно-психиатрической экспертизы лишь после того, как его доставили в экспертное учреждение. Экспертиза может быть назначена без достаточных оснований, например, только по той причине, что лицо совершило преступление, за которое предусматривается смертная казнь, или есть неподтверждённые документально свидетельства, что оно когда-то раньше обращалось к психиатру, или имело травму головы, или ссылается на то, что не помнит своих действий и т. п. Всё это свидетельствует о подмене понятия «сомнения относительно вменяемости» значительно более широким понятием «сомнения относительно психической полноценности». Именно из-за этого, по данным разных авторов, только от 5 до 10% лиц, которые прошли судебнопсихиатрическую экспертизу, признаются невменяемыми. Остальные признаются вменяемыми как психически здоровые, или обнаруживают незначительные отклонения в психической деятельности, которые не влияют на определение вины и ответственности. Несмотря на то, что эти лица способны осознавать свои действия и сознательно руководить ими, судебно-психиатрическая экспертиза относительно них является также обязательной.

Между тем, обязательная судебно-психиатрическая экспертиза, как психиатрическое исследование без согласия на это кого-либо, включая подозреваемого, обвиняемого (подсудимого), является одной из форм ограничения их прав и должна иметь более определённые основания, чем это предусмотрено и действующим законодательством и проектом УПК. Известно, что лицо признаётся невменяемым, если оно вследствие болезненного расстройства психической деятельности было неспособно осознавать свои действия и осознанно руководить ими во время совершения общественно опасного деяния. Поэтому основанием для обязательного назначения судебно-психиатрической экспертизы должны быть такие признаки (поведение, высказывания и т. п.), которые заставляют подозревать у него тяжёлое психическое расстройство во время совершения инкриминированного ему деяния и (или) в последующий за этим период. Понятие «тяжёлое психическое расстройство» используется в международной практике, внесено в проект Закона Украины «О психиатрической помощи», а его основные признаки могут быть стандартизированы и легко распознаваться юристами. Их выявление сделает обоснованным назначение судебно-психиатрической экспертизы по инициативе следствия и суда.

Поэтому целесообразно изложить пункт «в» ч. 1 ст. 150 проекта УПК в следующей редакции: «Экспертиза назначается обязательно, для определения психического состояния подозреваемого, обвиняемого (подсудимого) при получении данных, которые дают основания предполагать наличие у них тяжёлого психического расстройства во время или (и) после совершения общественно опасного деяния». Такая формула даёт возможность предотвратить необоснованное назначение обязательной судебно-психиатрической экспертизы, что усилит гарантии прав лица, которое подвергается уголовному преследованию. Признаки психического расстройства, которое не относится к категории тяжёлых, также могут быть основанием для назначения судебнопсихиатрической экспертизы, но уже по инициативе обвиняемого, его защиты, что следует предусмотреть отдельной статьёй. Соответственно необходимо внести уточнения в ст.ст. 96, 97 и ч. 4 ст. 521 проекта УПК.

Относительно назначения и проведения судебно-психиатрической экспертизы есть ещё два принципиальных вопроса. Они касаются количества экспертов, которым поручается проведение экспертизы (ст.ст. 230, 231 проекта УПК), и формы её проведения (амбулаторная или стационарная). Отсутствие их чёткого определения, как в действующем УПК, так и в проекте, приводит к обязательному комиссионному проведению судебно-психиатрической экспертизы, если она поручается судебноэкспертному учреждению. Такая практика не имеет научного обоснования, в большинстве случаев не является необходимой и не оправдывает себя с экономической точки зрения. Вместе с этим нет ни единого препятствия для введения в практику единоличной судебно-психиатрической экспертизы, как основного её вида. Преобразование фигуры психиатра- эксперта (а не комиссии) в главного субъекта экспертизы будет оказывать содействие обеспечению его независимости, повышению личной ответственности за экспертные выводы и заинтересованности в усовершенствовании своих знаний. Это не исключает назначения и комиссионной экспертизы. Это обстоятельство (единоличная или комиссионная экспертиза), как и фамилия эксперта, должны быть указаны в постановлении (постановлению) о назначении СПЭ. Проект не детализирует основания для назначения именно комиссионной экспертизы. Но из практики вытекает, что такими могут быть повторность экспертизы, её особая сложность, необходимость пересмотра прежде установленного диагноза и т. п.

Относительно формы осуществления судебно-психиатрической экспертизы следует указать, что в проекте неоднократно указывается на возможность проведения экспертизы в психиатрическом учреждении с помещением в него лица. Но в проекте ни разу не отмечаются основания для назначения амбулаторной или стационарной экспертизы, основания для помещения лица в экспертное отделение для лиц, которые содержатся под стражей, или в другое отделение.

Чтобы закончить с вопросом назначения судебно-психиатрической экспертизы, остановимся на новации, которой нет в действующем законодательстве. Речь идёт о возможности назначения экспертизы после получения или выявления сведений о преступлении ещё до момента принятия решения о возбуждении или об отказе в возбуждении уголовного дела (ст. 170 проекта УПК). Статья содержит два условия осуществления этой акции: отсутствие потребности в сборе дополнительных материалов и возможность проведения экспертизы в срок до 15 суток. Учитывая вышеизложенные аргументы относительно отсутствия чётких критериев назначения обязательной экспертизы, указанные два условия отнюдь не смогут препятствовать решению о назначении судебно-психиатрической экспертизы ещё до того, как определилось процессуальное положение задержанного лица. Интересно, что за вопросы в этом случае поставит следствие перед экспертом, если это лицо может совсем не иметь отношения к преступлению, или быть свидетелем, или превратиться в дальнейшем в подозреваемого ли обвиняемого?. Эта норма противоречит ч. 3 ст. 521 проекта УПК, где указано, что направление лица на судебно-психиатрическую экспертизу допускается лишь при наличии достаточных данных о том, что именно это лицо совершило общественно опасное действие, в связи с которым заведено уголовное дело и ведется расследование.

Следует считать, что на этом этапе психиатр может быть привлечён к делу лишь как специалист, который путём исследования лица помогает получить необходимые данные, и высказывает свою мысль относительно наличия оснований для проведения судебнопсихиатрической экспертизы после предоставления этому лицу определенного процессуального статуса. Но и в этом случае необходимо согласовать эту норму с проектом Закона Украины «О психиатрической помощи», в котором предусматриваются основания для принудительного освидетельствования лица психиатром.

Много вопросов возникает к концепции «дел о применении принудительных мер медицинского характера» (глава 51 проекта УПК). Этот вопрос предусмотрен ч. 2 ст. 527 проекта, где он стоит на шестом месте. Первые два места занимают те же вопросы, что и в ст. 348 проекта. Но далее, если речь идёт о психически больном лице, вместо

установления вины суд решает вопрос «совершило ли это лицо общественно опасное действие в состоянии невменяемости». Такая формула не выдерживает научной критики. Аргументы по этому поводу приведены в начале статьи. В действительности на этом этапе суд оценивает акт судебно-психиатрической экспертизы и устанавливает, болело ли данное лицо на тот момент, когда было совершено общественно опасное деяние, болезненным расстройством психической деятельности, которое лишало его способности осознавать свои действия и сознательно руководить ими. Если на эти вопросы получены утвердительные ответы, их совокупность составляет основание для главного вывода — признания лица невменяемым, что и должен сделать суд. Определение этого вопроса должно быть внесено отдельно в перечень, предусмотренный ч. 2 ст. 527 и в ст. 134 как один из предметов доказывания в тех случаях, если на каком-то из этапов следствия или рассмотрения дела в суде возникли сомнения относительно психического состояния лица. Только после этого может решаться вопрос относительно процессуальной дееспособности лица, то есть о его способности осознавать свои действия и сознательно руководить ними на период судебного процесса. Эта способность у невменяемого лица может восстановиться вследствие выздоровления или наоборот — у лица вменяемого исчезнуть вследствие тяжёлого психического заболевания, которое возникло после совершения преступления. Далее суду необходимо решить вопрос об общественной опасности лица и его степени. Этого не предусматривает ст. 527 проекта УПК, но без этого невозможно закрытие дела о применении принудительной меры медицинского характера в соответствии с ч. 1 ст. 524 проекта УПК. Определение общественной опасности больного является необходимым для применения принудительной меры медицинского характера и в соответствии с ст. 88 проекта УК.

Из приведённых аргументов следует, что в этих делах системообразующим признаком является определение невменяемости лица. Это означает, что более точным было бы наименование «дело об установлении невменяемости», а не «дело о применении принудительной меры медицинского характера». Если суд не приходит к выводу о невменяемости лица, он констатирует его вменяемость, далее установит вину лица и решит все последующие вопросы, предусмотренные ст. 348 проекта УПК.

Ранее мы приводили норму ст. 230 проекта УПК о необязательности объявления подозреваемому и обвиняемому постановления о назначении судебно-психиатрической экспертизы. Но этим ограничение прав лица по проекту УПК не заканчивается. Например, в соответствии с ч. 1 ст. 516 «лицо, в отношении которого ведётся дело о применении принудительной меры медицинского характера, если этому не препятствует характер его заболевания, имеет право: ... иметь защитника,». То есть, если характер заболевания препятствует, такое лицо не имеет права иметь защитника? Ч. 3 этой статьи предусматривает, что вывод о том, что характер заболевания препятствует лицу пользоваться своими правами, должен базироваться на данных судебно-психиатрической экспертизы. А ч. 2 ст. 517 проекта УПК предусматривает, что защитник допускается к участия в деле с момента установления факта психического заболевания лица, но не позднее дня принятия решения о направлении его на судебно-психиатрическую экспертизу. Из этого явствует, что установление факта психического заболевания может быть осуществлено иным путём, а не с помощью судебно-психиатрической экспертизы. Поэтому непонятно, когда всё же допускается к участию в деле защитник и кто устанавливает факт психического заболевания его подзащитного?

Из содержания ст. 526 проекта УПК вытекает, что лицо, относительно которого решается вопрос о применении принудительной меры медицинского характера, не должно присутствовать в судебном заседании. То есть его отсутствие есть правилом, а присутствие — исключением из него. Иным образом не возможно толковать фразу «если

в судебном заседании принимает участие лицо, относительно которого рассматривается дело». То же самое предусмотрено и ч. 3 ст. 529 проекта УПК при отмене или изменении принудительной меры медицинского характера. Между тем в этом случае речь идёт об улучшении состояния или выздоровлении больного. То есть авторами проекта не учитывается, что между периодом проведения судебно-психиатрической экспертизы и рассмотрением дела в суде проходит значительное время и психическон состояние лица может существенно измениться. Можно предположить, что суду было бы интересно сопоставить выводы экспертов со своими наблюдениями за состоянием подсудимого.

Кстати, авторы проекта не настаивают на обязательном присутствии в суде эксперта при рассмотрении дел о невменяемости в связи с возможным изменением состояния подсудимого и необходимостью определения его процессуальной дееспособности. Не определены также и критерии, на основании которых суд может сделать вывод о возможности рассмотрения дела в отсутствие подсудимого. Следовало бы также предусмотреть условия сохранения медицинской тайны относительно психического состояния лица, которая содержится в акте судебно-психиатрической экспертизы и оглашается в открытом заседании (чч. 2, 3 ст. 12 проекта УПК).

Понятно, что в этой статье обсуждены не все недостатки проектов, но и приведённых вполне достаточно для вывода, что вопросы судебно-психиатрического экспертного обеспечения уголовного процесса требуют существенной доработки, сведения их к определённой системе, которая должна согласовываться с принципами презумпции невиновности и презумпции психического здоровья.

Примечания

См. обзор общих проблем судебной экспертизы, которые желательно разрешить в новом УПК Украины: Стринжа В. К., Надгорный Г. М., СегайМ. Я. Процесуальш питання використання спещальних знань у кримшальному судочинста (до розробки нового КПК Укра!ни) // Вюник Академй правових наук Укра!ни. — 1994.

№ 2. — С. 148-154.

См.: Протченко Б. А. К понятию невменяемости // Советская юстиция — 1987. — № 17. — С. 20-22; Богомягков Ю. С. Уголовно-правовая невменяемость //Советское государство и право. — 1989. — № 4. — С. 103-108;

Первомайский В. Б.Критерии невменяемости и пределы компетенции психиатра-эксперта// Советское государство и право. — 1991. — № 5. — С. 68-76.

Гегель Г. В. Ф. Философия права / Пер. с нем. — М.: Мысль, 1990. — С. 68; Леонтьев А. Н. Деятельность, сознание, личность. — М., 1973. — С. 157;

Сеченов И. М. Избранные произведения. — М., 1962. — Т. 1. — С. 9.

Первомайський В.Зауваження до чинно! редакцп ст. 13 КК УРСР// Радянське право. — 1989. — № 11. — С. 49-53.