ПРЕДИСЛОВИЕ

Пожилой уже клиницист в психотерапии, радуюсь тому, что психотерапия перестала быть только психотерапией вра­чей, вышла за ворота клинической медицины, и занимаются по-своему психотерапией психологи, педагоги, священни­ки, философы, искусствоведы, культурологи, писатели — все, кто по роду своей профессии имеет отношение к душе человека и тянется ей помогать.

Я не раз подчеркивал: психотерапия должна быть разно­образной, лишь бы не была безнравственной. Пусть каждый психотерапевтический подход в бескрайнем психотерапевти­ческом поле относится к другим психотерапевтическим под­ходам-дорогам с серьезным уважением, потому что нас род­нит, связывает в Человечестве и то, чем мы не похожи друг на друга, — в том числе, своим душевным, духовным от­кликом на разные личностно-мироощущенческие или толь­ко технические способы психотерапевтического прикосно­вения к нам.

Клиническая психотерапия, в отличие от психоаналити­ческой, экзистенциально-гуманистической, религиозной, вышла, в основном, не из неврологии, психологии, фило­софии, религии, а из развивающейся клинической психиат­рии стран немецкого языка и России, есть ее неотъемлемая часть и, естественно, так же проникнута клиническим пси­хиатрическим мироощущением. Коренное отличие клиниче­ской психотерапии от психологической (в широком смыс­ле) — не в том, что она предназначена больше для больных людей («клинические случаи»), а в самом ее психотерапев­тическом клинико-реалистическом мироощущении. Она мо­жет быть глубоко личностной, одухотворенной, философ- ски-поэтической, внешне не похожей на медицину, но она идет к духу не от духа, а от тела — в том смысле, что посто­янно чувствует-понимает стихийную самозащиту источника духа, клинические, физиологические закономерности, про­ступающие в клинической картине, характерах, дифферен­циальной диагностике.

В нашей стране в последнее десятилетие традиционно развивавшаяся у нас клиническая психотерапия, с насту­пившей долгожданной идеологической свободой в психо­логии, философии, как бы скрывается под волнами запад­ного, «привозного» психотерапевтического психологизма и техницизма. Многие известные образованные наши психологи-психотерапевты даже говорят, что нет такой особенной своим клиническим мироощущением клини­ческой психотерапии, есть во всем мире только психологи­ческая психотерапия, основанная на психологическом об­разовании и мироощущении. И это потому, что всякая профессиональная работа с душой — дело квалифицирован­ного психолога, изучавшего душу на психологическом фа­культете. Подобные утверждения естественны, поскольку психологическое мышление, в отличие от клинического (с его «для каждого свое по природе его»), склонно к абсо­лютизации. Типичный психолог-аутист[1] с убежденностью вводит весь мир в свою замкнутую психологически-аути- стическую систему, которая может быть гениальной, а ти­пичный клиницист-реалист, диалектик, реалистически, со­гласно законам природы, раскладывает все по полкам, в духе клинической системы показаний и противопоказаний, быть может, в ущерб гениальности в ее принятом, «сума­сшедшем» смысле. Основоположник отечественной клиниче­ской психотерапии С.И.

По-видимому, все же западный душевный склад в извест­ной мере предопределяет сегодняшнюю западную рациона- листически-психодинамическую пограничную психиатрию- психотерапию, подобно тому как восточный — восточную, чувственно-идеалистическую пограничную психиатрию- психотерапию. У России своя душа и своя особая психотера­пия, думается, прежде всего клиническая[2], одухотворенно­клиническая, созвучная ослабевшей классической немецкой, выросшая из клиницизма Гиппократа, Мудрова, Корсакова, Э. Блейлера, Э. Кречмера, Ганнушкина, Консторума.

Порою спрашивают: а что дала миру клиническая психо­терапия, психотерапия врачей? Гипноз, внушение, самовну­шение и другие подобные первобытные методы? Это же не современная психотерапия. Сегодняшняя психотерапия — это психотерапия психологов и врачей с неклиническим мышле­нием: психоанализ, психоаналитическая терапия, когнитив­но-поведенческая, гештальт-техники, эриксоновский гип­ноз, экзистенциальная психотерапия, нейролингвистическое программирование и т. п. Отвечу на этот вопрос. Клиническая психотерапия применяет разнообразные методы, но клини­чески, т. е. отправляясь от клинической картины, с достаточ­но строгой системой показаний, противопоказаний. Гипноз, гипносуггестивную терапию отнюдь не всегда применяют клинически. Врач Леон Шерток применял, толковал гипноз психоаналитически, и гипноз врача Милтона Эриксона, формирование транса в нейролингвистическом программиро­вании тоже не клиническое лечение в нашем понимании (не отправляется от клинической картины, дифференциальной диагностики, продуманной системы показаний-противопо­казаний).

дывались один за другим или одновременно в истории меди­цины. Это, конечно, клиническая суггестивная и гипносуг- гестивная терапия. Она подробно разработана многими пси­хотерапевтами при различных расстройствах с показаниями, противопоказаниями, осложнениями и т.д., начиная от Джеймса Брэда (середина XIX века) и до современных оте­чественных работ второй половины 20-го столетия (Сумба- ев, 1946; К.И. Платонов, 1962; Рожнов, 1974, 1985; Кара- вирт, 1980; Полищук, Гурвич, Зозуля, 1990; Свядощ, 1997; Салынцев, 1999)[3]. Это рациональная психотерапия — от Поля Дюбуа (начало XX века) к подробно разработанной консторумской рациональной психотерапии истерических и психастенических расстройств (Консторум, 1962) и до ле­чебного обучения пациентов законам формальной логики (Д.В. Панков, 1985). Клинически понятно, что человеку с формально-логическим мышлением помогает и формально­логическое лечебное убеждение. Это психотерапевтическая тренировка XX века Иоганна Шульца и Эдмунда Джекобсо- на со множеством и сегодняшних модификаций при разно­образных расстройствах. При этом, конечно, не назовешь клиническим шульцевское понимание его «высшей ступе­ни» Аутогенной тренировки. В конце своей долгой жизни в шестидесятые годы XX века на одном из международных конгрессов на вопрос В.Е. Рожнова о сути «высшей ступе­ни» Шульц ответил: «Это полет к Богу» (по рассказу В.Е. Рожнова). Это клиническая групповая психотерапия — от Джозефа Прэтта (начало XX века) к «коллективной психотерапии» невротиков (Гиляровский, 1926; Озерецков- ский, 1927; Иванов, 1974; Либих, 1974) и к нашим сего­дняшним клиническим группам творческого самовыраже­ния (М.

Это, конечно, далеко не полное представление об основ­ных методах (подходах) в клинической психотерапии.

Иредисшие

В шестьдесят один год я отобрал для этой книги те свои рабо­ты, публиковавшиеся обычно малым тиражом, научные и учеб­ные[5], которые, по-моему, могут помочь прочувствовать-проду- мать клиническую психотерапию и поучиться ей. Учиться клинической психотерапии, по-моему, лучше всего исторически: то есть изучая, как постепенно, со временем, клиническая пси­хотерапия усложнялась, углублялась. Поскольку клиническая психотерапия развивается-совершенствуется прежде всего в поле клинического психиатрического мироощущения, художествен­ной и философской духовной культуры человечества и мало за­висит от медицинской техники, лаборатории, она не устаревает за десятилетия своими живыми описаниями так сильно, как, например, устаревает хирургия.

В это издание не включены другие мои уже опубликованные книги: «Терапия творческим самовыражением» (1989, 1999), «Трудный характер и пьянство» (1990), «Сила слабых» (1999). Не включены и способствующие изучению клинической психоте­рапии (с моей точки зрения) мои главы в 3-х изданиях «Руко­водства по психотерапии» (под редакцией В.Е. Рожнова — 1974, 1979, 1985), поскольку эти, в сущности, три разных тома есть сами по себе книги для психотерапевтов, да и выпущенные большим тиражом. Не вошли сюда и приготовленные уже для издания работы, которые, надеюсь, сами станут книгами: «Школа Терапии творческим самовыражением» (в соавторстве с моими последователями), «Реалистический психотерапевтичес­кий театр», «Клуб трезвых людей», «Психотерапевтические по­вести и рассказы».

В книге о клинической психотерапии, естественно, много клинических, дифференциально-диагностических размыш­лений, как, кстати, и в консторумском «Опыте практиче­ской психотерапии» (1962). Предполагаю, что и такие темы, как «Клиника хронического алкоголизма», «Этиология ал­коголизма», подробные клинические описания психастени­ческих, алкогольно-шизофренических расстройств, истори­ко-психотерапевтические работы и т. п. уместны здесь не только для клинического самоусовершенствования, но и для непосредственной психотерапевтической, целебно-просве­тительной работы с пациентами — и особенно в Терапии творческим самовыражением. Думается, вся книга так или иначе проникнута, овеяна этим моим клинико-психотера- певтическим методом, который и есть, в сущности, одухо­творенно-личностная клиническая психотерапия. В такой книге, естественно, встречаются некоторые повторы, но, в основном, — другими словами, и это, думается, уместно для

постепенного постижения нелегкой клинической психотера­пии как научного искусства.

В клинической психотерапии, понятно, разные встреча­ются случаи. Много в психотерапевтическом потоке и «лег­ких», примитивно-внушаемых пациентов, которым доволь­но, в основном, групповых гипнотических сеансов. Но эта книга прежде всего о сложных, трудных пациентах, кото­рых Консторум, при большой очереди к нему, вызывал первыми и подолгу с ними сидел. Отмечу здесь, что, хотя знаком с С.И. Консторумом лишь по его работам и живым воспоминаниям современников, кажется, ощущаю, пони­маю его в его работе и жизни так, как будто бы хорошо его знал, знаю, как своего живого и главного учителя.

Работы, сложившиеся в специальные разделы в этой книге, я немного поправил, не лишая «молодые» из них налета той свет­лой психиатрически-психотерапевтической молодости, которую заною переживал, работая над книгой. Некоторые непоправлен- ные «молодые» неточности оговорил-уточнил подстрочно. Но с каким душевным удовлетворением я освободил свои опублико­ванные прежде работы от огрублявшей, калечившей, обезличи­вающей их правки разнообразных научных и литературных ре­дакторов советского времени. Эта редакторская правка — для меня предмет моих пожизненных, неизбывных переживаний. По­нимал, конечно, что не так уж виноваты эти редакторы передо мной, перед моими беззащитными работами: им было приказано править личность-сгаль по дороге к стандарту. Под их объяснени­ем «иначе наш читатель не поймет» крылось более для них опас­ное — работа обратит на себя внимание кого-то нестандартной живостью, кто-то заинтересуется редактором журнала, автором на предмет, нет ли здесь чего-то идеологически подмоченного. Все это я достаточно прожил-пережил. Но в клинической психотера­пии личностное изложение особенно уточняет дело, помогая чи­тателю работать тоже личностно, по-своему, всей душой.

Наконец, в книге немало работ, написанных в соавторст­ве с моими последователями, младшими товарищами, под моим руководством, и я сердечно благодарю здесь моих со­авторов, с которыми мы складывали в общую сумму наши клинико-психотерапевтические случаи, обдумывали их, спорили, и это неслучайное соавторство меня и сейчас со­гревает. Это Алла Алексеевна Бурно (в прошлом —

А.А. Журавлева), Константин Сергеевич Горячев, Людмила Даниловна Зикеева, Коксал Арутюнович Каравирт, Нина Леонидовна Куклина, Людмила Мечиславовна Мочкина, Александр Николаевич Мочкин, Игорь Степанович Павлов.

Многое в этой книге дышит нашей совместной многолет­ней работой с покойным Владимиром Евгеньевичем Рожно- вым (1918—1998). Профессор В.Е. Рожнов создал кафедру

психотерапии в Центральном институте усовершенствования врачей (ныне — Российская медицинская академия последи­пломного образования) в 1966 г., и я штатно работаю на этой кафедре с 1970 года. Владимир Евгеньевич пригласил меня на кафедру ассистентом, и все мы, сотрудники кафед­ры, клиницисты, навсегда, думаю, благодарны нашему бывшему заведующему за отеческое (хотя и с оттенком пат­риархальности) к нам отношение, за возможность зани­маться в круге клинической психотерапии тем, чем хотелось. Моя благодарность В.Е. Рожнову особенна еще и тем, что я мог работать в психотерапии, которая, в сущности, была Терапией духовной культурой (в сегодняшнем понимании).

В.Е. Рожнов называл это «Эмоционально-стрессовая психо­терапия». Началась она со стрессовых рвотных противоалко­гольных гипнотических сеансов (Методика коллективной эмоционально-стрессовой гипнотерапии алкоголиков В. Е. Рож­нова), но потом, в процессе совместной нашей работы, за­хватила в себя и психастенические, депрессивные рас­стройства, расширившись до психотерапии, обращенной «кдуховным компонентам личности», пробуждающей «насущную потребность самоусовершенствования» (В.Е. Рож­нов, 1985, с. 30). Концепцией эмоционально-стрессовой психотерапии В.Е. Рожнова я долгие годы жил, понимая ее, прежде всего, как возможность работать в этом духе и надеясь, что слово «концепция» по-настоящему себя оправ­дает. К сожалению, концепция еще не превратилась в истин­ную концепцию (систему научных взглядов), а осталась рых­ловато-благородным психотерапевтическим призывом жить и работать на душевном, духовном подъеме. Со временем широкое, личностное толкование эмоционально-стрессовой психотерапии потерялось по причине устоявшегося уже (и в других странах) представления о стрессе как напрягающем организм «ударе», на что сетовал еще Г. Селье. Эмоциональ­но-стрессовая психотерапия и понимается сегодня у нас, в основном, как терапия лечебными «ударами». Но Терапия творческим самовыражением, которая в самых общих чертах (как вдохновенное обучение пациентов элементам психиат­рии) сложилась у меня уже к 1970 г. (Бурно М., 1970), могла содержательно, основательно развиваться в этом рожновском эмоционально-стрессовом психотерапевтическом климате как «эмоционально-стрессовая психотерапия творческим самовыражением». Одновременно немало я увлекался клинико-психотерапевтическим изучением гипноза.

Классические диагностические обозначения душевных расстройств, обозначения по Международной классификации болезней 9-го пересмотра (МКБ-9) я соотнес с современной

Предисловие

МКБ-10. Но только соотнес, а переделывать устоявшиеся классические клинические названия в сегодняшние международные эклектические, часто громоздкие и маловыра­зительные, как это теперь часто делают, — не стал. Да и

С.Ю. Циркин в своем предисловии к русскому изданию «Международная классификация болезней (10-й пересмотр). Классификация психических и поведенческих расстройств. Клинические описания и указания по диагностике. ВОЗ. СПб.: АДИС, 1994» подчеркивает, что «МКБ-10 предназначена прежде всего для статистических целей» и «не должна подменять собой концептуальных классификаций, сохраняющих свое значение для психиатрической науки и практики» (с. 6).

Мне осталось душевно поблагодарить тех, без кого не было бы этой книги.

Моихродителей-психиатров Софью Наумовну и Евгения Иосифовича Бурно — за то, что когда-то родился у них на территории большой московской психиатрической больни­цы и с детства среди домашних разговоров о душевноболь­ных, о характерах вообще впитал в себя психиатрический клиницизм.

Моих пациентов и коллег.

Мою жену Аллу Алексеевну Бурно, тоже психиатра-пси- хотерапевта, с которой мы уже 36 лет с глубоким одухотво­ренным созвучием, взаимопониманием говорим о клиниче­ской психотерапии.

Российскую медицинскую академию последипломного образования — РМАПО (нынешний ректор — член-коррес­пондент РАМН, профессор Лариса Константиновна Мошето- ва). Это бывший Центральный институт усовершенствования врачей. Здесь работаю уже более 30-ти лет с возможностью исследовательски погружаться в тонкости психотерапевтиче­ского процесса и совершенствовать свои размышления, на­блюдения, а иногда и обретать творческие озарения в живой педагогической работе с врачами и психологами.

Заведующего кафедрой психотерапии и медицинской психологии РМАПО, президента Общероссийской про­фессиональной психотерапевтической лиги, президента Ев­ропейской ассоциации психотерапии профессора Виктора Викторовича Макарова за предложение издать эту книгу моей психотерапевтической жизни.

Издательство «Академический Проект», согласившееся выпустить эту, уже вторую, мою книгу в свет — и тоже в академически-праздничном исполнении.

Август2000г.